Властелин времени - Скобелев Эдуард Мартинович (смотреть онлайн бесплатно книга .TXT) 📗
Утром Иосиф с тоской убедился еще и в том, сколь призрачны установления, которые люди по большей части признают незыблемыми.
Перед рассветом были убраны все паруса и спущен испанский флаг. Иосиф не знал, какие переговоры провели заговорщики с матросами и младшими офицерами, но якобы половина команды не возразила против сдачи корабля пиратам при условии, что ей сохранят жизнь и свободу.
Дальнейшая трагедия разыгралась на юте, куда негодяи притащили капитана, немногих верных ему людей и пассажиров, предварительно отняв у них личные вещи и оружие.
Рыжебородый, возле которого неотлучно вертелся каторжник с секирой на плече, важно выступил вперед.
— Корабль сдан освободителям, — сказал он. — Все уступили преобладающей силе, и сейчас будет решена участь тех, кто не согласен с подавляющим большинством и цепляется за присягу, давно осужденную самими разумными людьми в цивилизованных странах…
«Какое подавляющее большинство? Какие разумные люди? — недоумевал Иосиф, стоя возле своей госпожи. Она держала под руку старого отца, пытаясь ободрить его. — Да и где эти самые пираты, стращая которыми были поодиночке сломлены все честные люди?..»
— Итак, капитан, если вы согласны сдать корабль, как о том объявили вчера, и приказать всем своим людям прекратить всякие помыслы о бессмысленном сопротивлении, подтвердите это немедля. В противном случае вас ожидает злая участь.
— Вы наглый лжец и подлейший бунтовщик, — сказал капитан, который буквально поседел за ночь. — Я не объявлял о своем согласии сдать корабль. Будучи обманут и заперт заговорщиками в каюте, я предоставил течение событий на волю Бога и вижу теперь, что заговорщики преуспели. Я заявляю, что все лица, которые спровоцировали беспорядки или поддержали их, будут осуждены королевским судом и пойдут на виселицу. Сохраняя верность данной мною присяге, я требую немедленного освобождения всех противящихся насилию.
Раздув ноздри, рыжебородый поглядел с ненавистью: он не ожидал встретить отпора со стороны человека, еще вчера, казалось, раздавленного угрозой убийства дочери и внуков.
— Хорошо, — сказал он, подмигивая каторжникам, не представлявшим, конечно, какое чудовище встало во главе их. — Первым мы освободим капитана, мучителя христиан, прикованных к веслам и вынужденных жрать тухлую солонину… Связать его!
Трое негодяев набросились на капитана и тотчас опутали руки и ноги его толстой веревкой.
«При чем здесь капитан? Разве он определял участь гребцов, осужденных на галеры?.. Как ловко науськивают на людей, мешающих осуществлять гнусные замыслы!..»
Иосиф не успел додумать свою горькую мысль: связанного капитана подтащили к борту и швырнули в воду. С тихим всплеском завершилась судьба мужественного человека.
Рыжебородый со злорадной усмешкой обернулся на остальных пленников, ожидая униженной мольбы о пощаде или согласия присоединиться к пиратам.
Все молчали, пораженные столь крутой расправой.
— Кто желает сохранить свою жизнь, пусть перейдет на эту сторону, — указал рыжебородый.
От горстки пленников отделился лишь один человек — слуга графа, плут и картежник, наверняка уже стянувший лучшие вещи из походного сундука своего хозяина.
— Выходит, только один человек дорожит своей шкурой? — продолжал рыжебородый. — Что ж, я позабочусь о том, чтобы остальные горько раскаялись за свое безрассудство…
И вдруг вперед выступил граф.
— Господа, — крикнул он, обращаясь к пленникам. — Негодяи не пощадят нас, вперед — за честь и свободу!
И первым бросился на рыжебородого, ударом кулака сшиб его с ног, и рыжебородый, только что сохранявший осанку победителя, с поросячьим визгом пополз на четвереньках, пытаясь выбраться из свалки, которая возникла.
Его телохранитель замахнулся секирой, но граф, опытный воин, видимо, не раз глядевший в лицо смерти, прыгнул на каторжника и повалил его.
— Испанцы! Бейте негодяев! — раздался его зычный голос.
Но связанные офицеры были беспомощны. Впрочем, одному из них удалось сбросить путы. Отбиваясь от каторжника, он обезоружил его и пинком послал за борт. Другой каторжник, спасаясь от увесистых кулаков, бросился наутек вверх по вантам.
Иосиф подхватил оброненную кем-то дубину, обломок весла, и, нанося удары направо и налево, стал пробираться к рыжебородому, который, прячась за спинами околпаченных бродяг, махал руками и истерически кричал по-гречески своему соплеменнику:
— Зови остальной сброд на помощь! Скорее!..
Тут выяснилось, что подавляющее большинство матросов и младших офицеров загнали в трюм. Стоило пробиться к ним и освободить, иго рыжебородого было бы свергнуто.
Но орава весельников, прибежавших на помощь своим сотоварищам, без малейших сомнений подавила отчаянное сопротивление горстки безоружных людей. Граф был зарублен саблей, два офицера изувечены ножами и выброшены в море. Оставшихся в живых посадили под замок в каюту капитана. Их ожидала, конечно, самая злая участь.
Молодая графиня держалась очень мужественно. Она была прекрасна даже в своем горе. Слезы бежали по ее бледному лицу, но она повторяла служанке:
— Я не плачу, не плачу, Умберта. Отец умер так, как и подобает настоящему рыцарю, я горжусь им. И нам, нам предстоит теперь, не дрогнув, испить ту же чашу!
— Что же делать? — спросил Иосиф.
— Я уже не могу защитить тебя, — сказала Анна, — спасайся на свой страх и риск. Нас ожидает рабская доля в хозяйстве какого-нибудь мавра или турка. Ни тебя, ни меня не выкупят, но каждый должен сражаться за свою жизнь до последнего, чтобы таким образом спасти свою душу.
— Нет, госпожа, — сказал Иосиф. — Теперь, когда случилась беда, я ни за что не расстанусь с вами по доброй воле и все свои силы употреблю на то, чтобы облегчить вашу судьбу.
Прекрасная Анна отвернулась, чтобы скрыть слезы.
— От тебя я этого не ожидала, — промолвила она. — Ты всегда был своенравен и себе на уме. Прости, я иногда думала о тебе хуже, чем ты есть…
«Может быть, самая большая ценность, которую оставил для общей культуры этот так называемый „высший класс“, почти целиком существовавший за счет своих рабов, — традиция великодушия, верности данному слову, стойкости в превратностях судьбы и горделивая верность святыням, — подумал Иосиф. — Не все эксплуататоры по рождению были эксплуататорами по духу…»
