Через Гоби и Хинган - Плиев Исса Александрович (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT) 📗
Где же выход? Много думали мы над решением этого вопроса, а пришло оно неожиданно.
С группой офицеров я ехал как-то в 7-ю монгольскую кавдивизию. В степи увидели табун дивизионных лошадей. Его охраняло несколько обнаженных до пояса цириков: гимнастерки повязаны вокруг талии, как фартуки, винтовки прикреплены к седлам. [30]
Внезапно от табуна отделились несколько коней и понеслись в степь. За ними тут же устремился всадник. В правой руке он держал ургу – длинный шест с веревочной петлей на конце. Цирик быстро настиг беглецов и, выставив шест, набросил на шею одной из лошадей петлю. Заарканенный скакун остановился, за ним остановились и другие. Вскоре отбившийся косяк влился в табун.
Этот ничем не примечательный эпизод вызвал у меня неожиданную ассоциацию. Что, если наподобие урги выбрасывать далеко вперед наступающих войск подвижные отряды для захвата источников воды в районах, не занятых противником? Мысль эта ненова. Во время недавней войны на Западе мы часто использовали в наступлении подобные отряды для овладения переправами через водные преграды, важными опорными пунктами, горными перевалами и узлами дорог.
Решили попробовать. И не напрасно. Мы получили таким способом несколько исправных колодцев, что помогло в какой-то мере смягчить проблему водоснабжения. Правда, только смягчить, не более. Недостаток воды являлся для нас страшным бичом в течение всей операции.
Детальное знакомство с картой и беседы со старожилами позволили нам довольно четко представить район будущих действий. Перед нашими войсками раскинулась дикая, неосвоенная и довольно своеобразная местность. Можно часами ехать по пустыне Гоби и не встретить не только человека, но не увидеть ни одного объекта. Отсутствие же ориентиров могло серьезно сказаться на управлении войсками, особенно с помощью подвижных средств связи.
В полосе нашего наступления местность делилась на три резко отличающихся друг от друга района.
На правом крыле на глубину до 250 километров вдоль Калганского тракта раскинулось до Чжанбэя степное плоскогорье. К востоку от тракта оно было слегка всхолмлено, а кое-где его пересекали скалистые высоты и обширные участки раскаленных песков. Но в [31] целом эта местность считалась вполне доступной для движения войск.
К югу и юго-востоку от горько-соленых озер Арчаган-Нур и Далай-Нур протянулась труднопроходимая пустыня Гоби.
А дальше войскам предстояло одолеть еще большие трудности. На линии городов Чжанбэй – Долоннор полосу наступления пересекали горный хребет Иншань, предгорья Большого Хингана, а затем сам хребет и отроги Большого Хингана. Движение в горах, вне дорог, абсолютно исключалось. А имевшиеся тропы не годились для прохождения техники, особенно танков. Местами они были так узки, что с трудом могли разойтись встречные путники. Пересекаемые бурными горными реками, эти тропы в период сезонных ливневых дождей становились совершенно непреодолимыми. В довершение ко всему калганское направление прикрывали долговременные железобетонные укрепления, воздвигнутые японцами вдоль Великой Китайской стены.
Своеобразные условия местности ставили перед войсками ряд специфических требований. В период наступления по пустыне, например, крайне усложнялась маскировка и противовоздушная оборона. Нужны были особые меры, чтобы защитить оружие, боевую технику, двигатели от воздействия песчаной пыли.
Квантунская армия, противостоявшая трем нашим фронтам, фактически представляла собой стратегическую группировку войск, включавшую три фронта: 1, 3 и 17-й, 4-ю отдельную полевую армию, 2-ю авиационную армию и Сунгарийскую военно-речную флотилию{12}.
Много лет готовили японские империалисты эту мощную ударную группировку, предназначенную для агрессии против СССР. Но к 1945 году, с приближением разгрома гитлеровской Германии, японская военщина вынуждена была временно перейти к оборонительному варианту ее использования. По показаниям заместителя начальника штаба Квантунской армии, оперативный [32] план обороны Маньчжурии, разработанный главной ставкой весной 1945 года, предусматривал упорное сопротивление войскам Советской Армии в пограничных районах, а затем на линии хребтов Бэйаньчжень – Мергень – Большой Хинган и на рубеже городов Кайлу, Жэхэ. В связи с этим главная группировка войск сосредоточилась в районах Чанчунь, Сыпингай, Мукден, Жэхэ.
Вдоль границ Внутренней Монголии, Маньчжурии и Северной Кореи располагалось около одной трети войск (380-400 тысяч человек), которым отводилась роль амортизатора перед главными силами. В случае войны именно они должны были принять на себя удар советских армий и измотать их на подступах к центральным районам Маньчжурии и Кореи, обеспечив главным силам возможность нанести контрудары по уже определившимся основным наступающим группировкам.
Многие данные свидетельствовали о том, что Квантунская армия является крепким орешком. Ее войска были хорошо обучены и подготовлены для ведения боев в любое время года, днем и ночью.
Японские солдаты прошли основательную идеологическую обработку в духе ненависти ко всему русскому, советскому. С детства им прививали мысль об исключительности японской нации. В стране Восходящего Солнца махровым цветком расцветал культ «божественного» Микадо. Смерть за Микадо на поле боя возводилась в высшую доблесть для самурая. Все это, естественно, порождало фанатизм. Из опыта второй мировой войны нам было известно, что японские войска дрались стойко и, как правило, в плен не сдавались.
Таковы вкратце некоторые сведения о Квантунской армии. Что касается группировки противника на направлении действий Конно-механизированной группы, то она включала не только японские соединения, но и соединения Внутренней Монголии под командованием князя Дэвана, а также войска императора Маньчжоу-Го Генриха Пу-и. Все они имели различную организацию, техническую оснащенность, уровень боевой готовности, тактику боевых действий. Это были не союзники, а, скорее, сообщники по грабежу китайского и монгольского народов. [33]
Наиболее слабой являлась конница Дэвана, несшая на себе яркую печать феодализма. Но с семью ее дивизиями, артполком и несколькими охранными батальонами приходилось считаться. В специфических условиях театра военных действий они представляли реальную силу. Семь бригад Маньчжоу-Го были и лучше оснащены и лучше обучены. Самая боеспособная часть вражеской группировки – сорокапятитысячные японские войска – включала две пехотные, танковую, смешанную дивизии, пехотную бригаду и охранный отряд.
Неприятельские войска занимали несколько подготовленных оборонительных полос. Вначале тянулись цепи пограничных застав и японских пограничных разведывательных пунктов. Затем, на удалении 120-140 километров, Калганский и Долоннорский тракты перекрывались полицейскими отрядами и 1-й кавалерийской дивизией князя Дэвана, выдвинувшейся севернее озера Далай-Нур в район пункта Бандидагэгэн-Сумэ. Еще дальше, на подступах к Калгану, оборонительный рубеж перед Великой Китайской стеной на линии Дабэйгунсы – Шанду – Чансыр занимали 5, 3 и 7-я кавалерийские дивизии Дэвана. 6-я дивизия и охранные батальоны располагались в районе Баотоу, где находились крупные склады, а 9-я дивизия – в Учуане.
За войсками Дэвана на калганском направлении ключевую позицию – укрепленный район в 20 километрах севернее Калгана – занимали японские соединения. На направлении Долоннор – Жэхэ, в треугольнике Дагэчжень, Вайгоумыньцзе, Фыннин, оборонялись основные силы императора Маньчжоу-Го. Позади них опять же стояли японские войска.
По сведениям, которыми мы располагали, общая численность войск противостоящего нам противника значительно превышала численность Конно-механизированной группы.
Приходилось считаться и с тем, что поблизости, в районе между городом Бэйпин и Чжилийским заливом, дислоцировались японские войска Северного фронта в Китае. Часть этих сил противник мог двинуть в любой момент на Калган или Жэхэ.
