Последний орк - Де Мари Сильвана (читаемые книги читать .TXT) 📗
Теперь же он вспомнил, что перед ним был командир кавалерии Далигара. Ярость придала Йоршу сил. Он резко уклонился от огромной грубой руки капитана; вся его усталость исчезла.
— Вы приказали убить Последнего Дракона! — со злобным презрением прошептал он. — На вашей совести — смерть Эрброу.
Наступило долгое молчание. Ранкстрайл растерялся, но не подал вида и ни на миг не опустил взгляда.
— Я спас тебя, — с жаром сказал он. — Я спас всех вас. Тебя и всех остальных оборванцев. Мне было приказано убить вас, уничтожить, но я позволил вам спастись. Я повременил с атакой, чтобы вы могли укрыться в ущелье. Ты и все остальные. Я не хотел, чтобы на моей совести была смерть банды оборванцев, и дал вам время бежать… Ты обязан мне жизнью.
— Вы не спасли нашу жизнь. Вы просто ограничились тем, что не отобрали ее. Не кто иной, как вы, угрожали нашей жизни. По моим сведениям, не вы, а Последний Дракон спас нас. По вашей вине никогда больше крылья драконов не распахнутся над землей.
Йорш почувствовал, как его переполняют ярость и презрение. Перед ним снова возник образ Эрброу. Йорш захотел ударить капитана, ранить его. Волк почувствовал это так же, как чувствовал ненависть и злость в его голосе, и угрожающе зарычал. Капитан сухо прикрикнул на него. Снова наступило долгое молчание.
— Я думаю, ты прав, — проговорил наконец Ранкстрайл.
Этого Йорш не ожидал.
— Думаю, ты прав, — повторил капитан, убирая рукой волосы с лица и еще больше пачкая его кровью, сажей и грязью.
Капитан оказался ранен в руку, чего не заметил раньше. Также он увидел кровь на плече и выше колена, но не обратил на это никакого внимания. Во всем, что он делал, сквозила небрежность к себе самому и к собственной жизни.
— Я знаю, что ты прав, — продолжил он, — и самое ужасное, я знал это и тогда, той ночью. Я пошел в наемники лишь потому, что мне нужны были деньги. Я не думал о том, что продаю свой меч и что иногда это значит продать собственную душу. Той ночью мы не знали, что делать. Нам сказали, что вы — заклятые враги. У меня был приказ уничтожить вас, и не подчиниться приказу значило приговорить к смерти моих солдат. Но среди вас были дети, куча детей, девочка с короной на голове, бродяги, нищие, старики… Мы не знали, что делать. Мы убили дракона и рассказали всем, что вы погибли под обвалом… Это казалось нам хорошей идеей. Вас никто не преследовал, потому что мы объявили вас мертвыми. Ты не понимаешь, на карту была поставлена жизнь не только моих солдат. Но и их братьев и сестер, родителей, если они жили в Далигаре, их жен и детей, хоть наемникам и запрещено их иметь, — всех тех, до кого мог добраться Судья-администратор, всех их родных в графстве. Мы не могли рисковать семьями солдат, которые были родом из Далигара.
— Капитан, — совершенно беззлобно, даже с некоторой мягкостью в голосе прервал его Йорш, — именно потому, что родные ваших солдат являются заложниками… Капитан! Вы служите настоящему чудовищу!
Капитан помедлил с ответом, словно ему вдруг стало не хватать воздуха.
— Я знаю, — в конце концов ответил он. — Я знаю это уже десять лет, а десять лет — это немалый срок. Но орки еще хуже того чудовища, которому я служу, и если бы я не служил Далигару, то каким образом я мог бы остановить их?
Волк негромко завыл и ткнулся мордой в руку капитана, тот рассеянно погладил его.
Йорш и Ранкстрайл смотрели друг другу в глаза.
Йоршу пришлось сдержать себя, чтобы не смягчиться перед ним, убийцей Эрброу.
Кто взваливает на себя ответственность за весь мир, тот не заслуживает презрения, ни в коем случае. Капитан совершил ошибку, трагическую ошибку, но, может быть, он выбрал наименьшее из зол… Может быть, то страдание, которому он противостоял все эти годы, от которого лишь он мог защитить, было высшей ценой, которую он заплатил за свой поступок…
Йорш вспомнил, что в башне у моря, где сохранилась большая часть знания и памяти всех когда-либо живших, было и жизнеописание сира Ардуина, написанное им самим. Он вновь поглядел на Ранкстрайла и понял, насколько тот похож на Ардуина. Не смягчиться перед раскаянием капитана, перед его варварством оказалось для Йорша тяжелым испытанием, которое он не смог выдержать.
— Отлично, — сухо, но любезно ответил эльф. — И заодно, раз уж вы принялись переосмысливать ваши поступки, не могли бы вы сделать мне одолжение и не обращаться ко мне, как к вашей лошади или собаке?
Капитан опешил. Он неуверенно скользил взглядом по лицу Йорша, не имея ни малейшего понятия, о чем тот говорит. Но наконец до него дошло.
— Ты… то есть… вы. Я… Вы… Простите, это привычка. Я всегда обращаюсь так к моим солдатам… Конечно, вы правы… Это привычка, но вы правы — вы знаете имя вашего отца, вы не гном, только что вылезший из рудника, и не преступник, которого только что приговорили к казни…
Йорш не дал ему договорить:
— Прошу прощения, господин, что беру на себя смелость поучать кого-либо, но ко всем, кроме разве что маленьких детей и самых близких друзей и родных, следует обращаться на «вы». Никто в мире не должен лишаться безграничного уважения, выраженного в нашем к нему обращении. Особенно если он уверен, что недостоин этого уважения. Каждый из нас — это тот, кем он себя считает, а так как не всегда бывает легко понять, кто мы такие, мы определяем это по взгляду, которым на нас смотрят, по интонации, с которой к нам обращаются. Не низость происхождения, не трагедия рождения, не ужасные знаки, оставленные палачами, лишают ваших солдат благородства, которое в них заложено, а слова, с которыми к ним обращаются, равно как и те слова, которых они ждут по отношению к себе. Гномы, все до единого, ведут свой древний род от великолепных господ Подземного мира, и пусть ныне они превращены в рабов, но они были и остаются потомками выдающихся семей. Люди, все до единого, ведут свой род от мужчины и женщины, которые в любви и ненависти, в нежности и жестокости были соединены вместе по воле богов, и значит, все они тоже святы. Так что тот, кто не ведает своего имени, может быть сыном короля или, что еще вероятнее, сыном бога. Существуют старинные легенды о том, что каждый раз, когда тот, кто создал Вселенную и саму жизнь, желает говорить с нами, он доверяет свои слова сыну, не знающему своего отца, ибо сыновья, которые не знают отцов, — это дети самой жизни. Обращайтесь к оборванцам и бродягам так, как вы обращаетесь к королю, с той же любезностью и с теми же словами, и тогда мир сам обретет справедливость, не утопая в крови. Слова могут быть важнее вещей, которые они называют, они могут многое изменить. Я понимаю, что вы разгневались на ваш отряд, опасаясь за мою жизнь, но никогда больше не относитесь к вашим солдатам как к преступникам и негодяям, и тогда они никогда ими не станут.
Йорш посмотрел в сторону Варила. Кажется, лейтенанту Ранкстрайла удалось открыть один из шлюзов: уровень воды внезапно поднялся, и пожар вокруг города начал угасать. Высокие спирали черного дыма закрывали луну. Йорш разрывался надвое: он не мог не ненавидеть убийцу Эрброу, но не чувствовал ненависти к капитану. Это было невыносимо. Он хотел поскорей убраться оттуда. Он хотел домой.
— Родные ваших солдат все еще находятся в руках Судьи? — озабоченно спросил он.
Капитан, незаметно улыбаясь, покачал головой:
— Они в безопасности. У нас было много времени.
— Все?
— Все.
Но вскоре улыбка исчезла с лица капитана, и в глазах показалась мрачная тревога.
— Я остановлю орков, — пообещал он, — я уничтожу их. Я загоню их обратно в их грязные земли, всех до единого. Я раздавлю их. Я разорву их на мелкие кусочки, от меня они не дождутся милосердия. Никогда.
— Нет, — произнес Йорш.
— Нет?
— Они, орки, — это люди.
Ранкстрайл долго смотрел на юного эльфа, потом перевел взгляд на изгороди, над которыми возвышались отрубленные головы.
— Это нелегко объяснить, но я думаю, что их жестокость начинается с унизительной судьбы их матерей. В мире орков мать — это всего лишь средство, которым пользуется воин для изготовления еще одного солдата. Боль, которую испытывают матери, превращается в жестокость их детей.
