Летчик Мишка Волдырь - Гершензон Михаил Абрамович (книга регистрации .TXT) 📗

Михаил Гершензон

ЛЕТЧИК МИШКА ВОЛДЫРЬ

I. Как Мишка раздобыл для Ленки валенки

У Мишки Волдыря была обувка — еще покойного отца сапоги. Если понадрать со стен афиш, поразмять их и обвернуть ими ноги — и сапоги на ногах не болтаются и тепло. А у приятельницы его, Ленки, башмаки совсем развалились.

Шел Мишка вечером по Красной площади.

Холод, у Мишки зуб на зуб не попадает. Метель метет, — навалит сугроб и слижет, навалит сугроб и слижет.

Мишка все больше к стенам жмется.

Идет он мимо музея. Этот музей Мишке знаком был хорошо: иногда сторож в переднюю комнату пускал обогреться.

Идет Мишка мимо и видит: в подвальном этаже в окне отдушина заткнута теплою вязаной тряпкой. Он тряпку потянул, где-то она там зацепилась; дернул и тягу. До сада добежал — оглядел. Должно быть, самодельная, вязаная шаль была. Нитки толстые, шерстяные, двух цветов— темно-зеленые и светло-зеленые. Только кусок оборванный и небольшой.

Пришел Мишка на вокзал, разыскал Ленку.

— Смотри, — говорит, — чего я принес. Делай себе башмаки.

Ленка сперва обрадовалась а потом прикинула и говорит:

— Нет, из этого башмаков не выйдет. Мало здесь. Я буду это на шее носить.

— Ну, если на шее, тогда лучше я буду. У тебя пальто, все-таки, потеплее моего.

И правда, у Ленки настоящее пальто было, а у Волдыря — не разбери-поймешь.

Надел он тряпку на шею.

А на другой день вечером опять идет мимо музея.

Глядь, — второй кусок тряпки, — того же самого платка кусок!

«Чудеса! — подумал Мишка. — Склад у них здесь, что ли!»

И стало тут ему интересно, кто внутри живет. Оглянулся, — на площади — никого, только метель сугробы перебрасывает с места на место. Стал бочком, заглянул вниз, в подвал.

Их, какой глубины подвал! Лампочка светлая под потолком, а по комнате человек расхаживает с ребеночком на руках, песни поет, что ли.

В углу — люлька.

Взялся Мишка за тряпку, рванул, — и за пазуху.

Чуть не до вокзала бежал. Всю дорогу радовался. Ведь вот счастье — два раза подряд!

Ленка пуще того обрадовалась, Сейчас же принялась распускать вязанье. Долго канителилась, смотала два больших клубка. Хорошо она умела вязать, приютская наука пригодилась. А все таки провозилась два дня.

Зеленые вышли, толстые, теплые чулки — теплее валяных.

— Мастер Пепка сделает крепко, — сказала Ленка, топнув ногами по снегу.

Вот как Мишка Волдырь раздобыл для Ленки валенки, тогда еще, когда жил с ребятами в III классе вокзала Северных железных дорог. Тому прошло много времени.

II. Как Мишка заспорил, что полетит на аэроплане

Кочерыжка был славный парень, что называется рубаха-парень. А главное дело — весельчак.

Когда на него веселость найдет — ему сам черт не брат, — море по колено.

Бегает он в своем пиджаке по вокзалу, прохолодал, издрог весь, дрожит, как осиновый лист, и кричит:

— Дрожжи! Дрожжи! Кому свежие дрожжи!

Дрожь свою, значит, продает.

Потом сел рядом с Волдырем и Ленкой вшей бить.

Кочерыжка вошь поймает, непременно ей споет песенку:

— Мы — говорит, — вшей без пропуску не пропускаем — размениваем.

— Знаете вы, — говорит, — ребята, как Петька прошлым летом на зонтике полетел?

— Как так на зонтике?

— Очень просто, на японском зонтике. Мы с ним тогда забрались к одному старику во второй этаж. Старик куда-то ушел. Я был тогда по первому разу, а Петька — бывалый.

Бросил он отмычки и финское перо на стол и стал шарить по ящикам.

— Ну, — говорит, — ты чего стал? Струсил?

А я и верно, что струсил.

Только Петька тогда ничего не нашел, кроме пары серебряных ложек, подстаканника и японского зонтика. Дурацкий был зонтик. Широченный, будто палатка, весь из клеенки.

— Я такие зонтики видал, — сказал Мишка Волдырь — Они без железок совсем, а на прутиках, вроде как на камышинах.

— Вот, вот, — кивнул Кочерыжка. — Основательный зонтик. Сунул мне Петька зонтик, — держи, говорит, идем.

И как раз в ту самую минуту внизу в дверь постучали: квартира была во втором этаже, а дверь входная — внизу.

— Видишь, говорю, Петь, вот мы и влопались. Если по-моему, то нужно дверь открыть, и разом им под ноги.

А внизу все стучат.

— Нет, — он говорит, — это не пройдет. Сидеть нам с тобой за решеткой.

Стоим мы так и ждем. Внизу тихо стало, — видно за милиционером пошли. Мы с Петькой к окну подошли, открыли. Где там! Высоко, разобьешься в куски. А спрыгнуть хорошо бы, переулочек пустой, — ни души.

Те вернулись, постучали и стали дверь вскрывать. Мы смотрим, со страху зубами ляскаем.

Сперва замок не поддавался, а потом дверь шевелиться начала — верно, раскачали замок. Вдруг Петька зонтик в руки, «Я, — кричит — прыгаю на зонтике вниз. Не дамся им, душегубам, не хочу!».

Развернул он зонтик, выставил его боком в окно и ахнул вниз.

— Ну ты! — вскрикнула Ленка.

— И не разбился? — спросил Волдырь.

— Нет, не разбился. Зонтик сдержал.

Кочерыжка нахмурился.

— Ну, а ты?

— Меня сейчас же за руку. Преступление на эфтом месте. И отправили в дефективный дом.

Ребята давно бросили бить вшей. Они сидели и думали про этот случай.

Долго все молчали.

— А если бы он с пятого этажа спрыгнул, разбился бы? — спросил Мишка.

— По-моему, разбился бы.

— А я бы и с пятого спрыгнул. Летчики ведь — вон с какой высоты, прямо с ероплана прыгают.

— Ну, у них парашюты есть.

— А что парашют? Тот же зонтик!

— Режь меня, я бы на парашюте не прыгнула, — сказала Ленка, — и на ероплане бы не полетела.

— Чудачка! Мне только давай!

— Да, посади тебя в ероплан — запоешь.

— Я тоже думаю не полетишь. Очень уж страшно. Ну, съяпонишься!

— Хошь, полечу? — тряхнул головою Волдырь.

— Полетишь! Хо-хо-хо-хо, — захохотал Кочерыжка.

Ленка тоже засмеялась.

— Вы чего ржете? — вспылил Мишка. — Прибью, право слово, прибью!

— А ты не бахвалься!

— Спорим, полечу! — сказал Мишка и хлопнул Кочерыжку по руке. А Ленка перебила руки.

Так Мишка Волдырь заспорил, что полетит на аэроплане.

III. Как Мишка полетел на аэроплане

Пришли ребята с Мишкой Волдырем во главе, на церковный двор. Заготовлена там попу ловушка: землю ребята водой полили, заморозили и сверху снегом засыпали. Поспели в самый раз. Попище пузом тяжел и идет медленно. Шаг шагнет — постоит. Шаг шагнет — постоит. Еще медленней идет, чем всегда. И что-то все такое противное бормочет. И будто и пузо у него тяжелей, чем всегда.

Схоронились ребята за углом, ждут. Ну, как направо, к пономарю свернет? Ув-ва! Наверно свернет. Нет, не свернул. Вот-вот-вот… вот-вот-вот… Хлоп! Ка-ак поскользнется! Да как поедет! Да как врастяжку!

И как встанет и как заревет голосом Микитки Петухова.

— Микитка!

Ребята из-за угла к нему, а он заливается:

— Жулики вы! Подлецы! Я думал всю церковь обману, все меня за попа примут, а вы мне все испортили!