Странный человек Валька Сорокин - Спиридонов Евгений Александрович (чтение книг .TXT) 📗
— Не возьму, — сказал он один раз мачехе. — Если вам надо, — в ящик вон бросьте, а я не почтальон.
Скандал поднялся. Зоя Михайловна зарыдала, отец дал Вальке затрещину, а потом как заорет на мачеху. Та — чик-чик, туфли на ноги и — деру из дому. Отец ее догнал, опять привел за талию. После этого совсем житье плохое стало. Хоть домой не заходи, слова нормального сказать некому.
В дорогу, в дорогу!
Позавчера отец уехал в командировку, и Валька остался с Зоей Михайловной один на один. Тишина висит в доме такая, что почесаться боязно. Валька старается бывать там поменьше. Поел — и на улицу. На пустыре за домом можно играть в футбол или в чижа. Витька Горшков — тоже двоечник — отличная компания. С ним никогда не скучно, он выдумщик — то самострел придумает делать, то собаку стричь, то еще что-нибудь. Можно на пустыре и просто лечь на землю животом и смотреть, как муравей пробирается между травинок. Муравей маленький, трава для него все равно что лес для Вальки. В траве прохладно, свет там не такой, как у нас, а зеленый. Тишина стоит в муравьином лесу.
Перед уходом надо будет отцу записку оставить. Написать и положить ему в книгу, чтобы чуть-чуть выглядывала. А много писать не надо: «Не ищи меня. Я жив и здоров. Я уехал к маме. Мы тебя потом вызовем». И все… Валька расскажет маме, как плохо отцу жить с Зоей Михайловной, и они пошлют ему телеграмму, чтобы приезжал. И будут они жить у моря втроем!
Убегать из дому лучше всего с утра. Днем никто не спохватится, ночью только охать да причитать будут, а на другое утро Валька уже почти до самого моря доедет. В дорогу надо будет взять книжки про войну. «Сын полка» надо будет взять. Еще решил захватить с собой Валька перочинный ножик, лобзик и старый треснутый милицейский свисток на стальной цепочке — на случай, если жулики сунутся.
Весь дорожный багаж едва-едва уместился в портфеле. Старый потрескавшийся портфель раздулся, растолстел, сделался тяжелым, будто кирпич. В ночь перед побегом Валька на всякий случай вынес его из дому и спрятал в тайнике под крыльцом. Вечером он не находил себе места.
— Валентин, что с тобой? — заметила Зоя Михайловна. — Почему ты сидишь как на иголках?
Валька промолчал.
Ночью он спал беспокойно, то и дело вскакивал и, вскинувшись над постелью, с тревогой и страхом вглядывался в смутно белеющие окна. Все ему снилось, что за ним гонятся. Было непонятно, кто гонится, и от этого становилось еще страшнее. Бежал Валька какими-то кустами, и они его больно хлестали все почему-то по правой руке. Погоня настигала. Деться от нее было некуда: впереди обрыв. Валька подбегает к круче, на секунду останавливается и прыгает вниз. Ужас, какой никогда не доводилось переживать наяву, раздирает сердце. Валька летит, летит, а земля где-то все еще далеко внизу, а ужас все сильнее и сильнее. И когда уже кажется, что вот он сейчас упадет на острые камни и разобьется вдребезги, Валька просыпается. Сердце у него колотится где-то у самого горла, холодный пот леденит виски. Хочется плакать.
Под утро только заснул измученный Валька крепко, без сновидений. Проснулся уже поздно, когда на полу через всю комнату протянулось длинное, наполненное горячим солнцем окно. Светлые пылинки без останову гонялись друг за другом. Большая синяя муха гудела и колотилась в стекло. На будильнике было десять. Проспал! Валька торопливо вскочил с постели, натянул штаны с рубашкой, сполоснул под краном лицо. Ну вот и настал день, когда он уходит. От волнения у него даже стучали почему-то зубы. Впереди длинная и опасная дорога. Нож — здесь, свисток — здесь. Все остальное в портфеле. Валька сел к столу, написал отцу записку и вложил в книжку, которую отец читал каждый день, — «Основы гидродинамики».
Теперь можно идти. Прощай дом, прощай тайник под крыльцом, прощай пустырь. Валька уходит.
От Валькиной улицы до вокзала совсем недалеко. Пройти сквериком, потом три остановки на трамвае проехать. Только он не дурак, чтобы платить за трамвай три копейки. Можно и пешком.
Смутно и неспокойно на душе у Вальки. Кажется, все прохожие подозрительно на него посматривают: «А куда это ты, мальчик, отправился? Уж не из дому ли решил удрать?», «А что это у тебя такой раздутый портфель?» Валька старательно делает независимый вид: «Мало ли куда я иду! Просто прогуливаюсь. Разве запрещено?» А вот и вокзал. Широкая асфальтированная площадь блестит под солнцем. С хмурым и торопливым видом бегут люди. Здесь на мальчишку с пузатым портфелем никто не обращает внимания. Два темных входа засасывают толпу под землю. Валька знает, что там подземные переходы. Он ходил по ним с отцом, когда провожали маму.
— Пирожки! Пирожки!
— Кому мороженого? Берите мороженое!
Валька вспомнил, что забыл позавтракать. Торговка в грязном халате подхватывала вилкой горячие, сверкающие от сала пирожки и совала их в протянутые руки. Один толстый дяденька купил целых шесть пирожков и съел их, не сходя с места. Здорово ел: укусит — и нет полпирожка. Валька долго стоял у лотка, сжимая в потном кулаке мелочь. Постоял, подумал и решил не покупать ни пирожков, ни мороженого. Дорога дальняя, нечего с самого начала деньги транжирить.
Надо было спросить, как пройти на поезд, который идет на курорт. Валька долго ходил по вокзальной площади, выбирая человека с добрым лицом, у которого можно было бы спросить. Вот седоусый старик в соломенной шляпе, вышитой рубашке навыпуск ведет за руку девчонку с бантиком. Валька подошел было к ним, но старик вдруг остановился и так сердито начал отчитывать девчонку за то, что она шаркает туфлями по асфальту, что лучше было не связываться. Хотел Валька поговорить с чистильщиком обуви, но тот сказал:
— Уходи от шнурков!
Молодой веселый парень в сдвинутом на одно ухо картузе вез на маленьких колесиках тележку с ящиками. Он подмигнул Вальке и пригласил неожиданно:
— Садись, мужик, прокачу.
Обрадованный Валька побежал к нему.
— Не, дяденька, я не сяду! Я пешком дойду. Вы мне скажите только, где тут поезд, который на курорт едет?
Парень остановился, с любопытством оглядывая мальчишку.
— Хе-хе, курортник! Силен, бродяга! Тебе, наверное, на электричку надо?
Валька кивнул головой:
— Конечно, на электричку!
— Ну, а если тебе, милый друг, надо на электричку, то ступай в ту вон, видишь, большую дверь, пойдешь переходом, а как увидишь написано «Платформа № 6»… Читать умеешь?..
— А как же!
— Тогда все в порядке. Как увидишь надпись, так и дуй на выход. Там тебя уже электричка ждет.
Валька помялся, почесал нога об ногу и неуверенно спросил:
— А она зеленая?
— Хе-хе! А ты на красных не ездишь? Силен, бродяга! Ну, не сомневайся, зеленее не бывает.
Парень зачем-то ущипнул Вальку за щеку и покатил свою тележку дальше.
Людской поток, нырнувший в сумрачный тоннель перехода, сделался молчаливым и побежал еще быстрее. Вальку затолкали. Перекидывая тяжеленный портфель из руки в руку, постоянно натыкаясь на бегущих навстречу людей, обливаясь потом, он старался не отстать от старушки в длинном желтом платье, которая все твердила:
— Ах, батюшки! Кабы на электричку не опоздать.
На бегу Валька задирал голову и читал тускло светящиеся надписи: «Платформа № 3», «Платформа № 4». «Платформа № 5». Ага! Вот она, шестая. Люди бросились вверх по каменным боковым лестницам, в конце которых сиял ослепительный солнечный свет. Кто-то крикнул:
— Еще две минуты…
Люди надавили сзади и пронесли Вальку мимо старушки. Она лезла вверх, притопывая по два раза на каждой ступеньке, и бормотала:
— Погодили бы маненько… Не трогались бы.
На улице тесный людской поток наконец рассеялся, и Валька побежал свободно сам по себе. Чудесный зеленый сверкающий поезд с низкими широкими вагонами, со створчатыми дверями стоял на путях. Радостно встрепенулось сердце у Вальки. Только сейчас он по-настоящему поверил, что действительно уедет к маме. У дверей каждого вагона возникали небольшие водовороты из шляп, авосек, плеч и рюкзаков. Все торопились. Все торопились к морю. Валька влез в вагон, и никто не спросил у него билета. В просторном вагоне двумя рядами стояли красивые желтые лавки с высокими спинками. Он прикинул, что в случае, если будут спрашивать билеты, можно отлично залезть под лавку и лечь там на боку. Окна в поезде были открыты. Валька сел с краешка на скамейку, а лысый дяденька, у которого на носу росли волосы, сказал:
