Подснежники - Сабинина Людмила Николаевна (читать хорошую книгу .TXT) 📗
— Вот это мысль! — хлопнул себя по колену Дегтярев. — Как по-вашему? — обратился он к Бачурину.
— Я вижу только, — улыбнулся доктор, — что ваши дети, Елена Никитична, воспитываются куда лучше, чем, например, мои.
— Сделайте выговор жене, — усмехнулся Дегтярев. — А детдомовские ребята всегда будут воспитываться наилучшим образом. Костьми ляжем… А вы, оказывается, молодец, — обратился он к Любе. — Надо бы мне с вами еще поговорить, насчет этих детских музыкальных дел. Но придется потом. Вон и гости на дворе…
Все повернулись к окну. В ворота въезжал знакомый всему детскому дому шефовский газик.
— Только, чур, не волноваться, — сказал Елене Никитичне Дегтярёв.
Машина завернула за угол дома, скрылась.
В дверь постучали. Дегтярев подошел, торжественно распахнул обе половинки. На пороге стоял мальчишка лет шести. Новая пилотка набекрень, гимнастерка, сапожки. За спиной вещмешок.
Стало тихо. Где-то в углу ахнула Таисья Григорьевна… Всем и без слов было ясно, кто такой этот малыш. Такие же чистые карие глаза, такой же нежный румянец, как и у Елены Никитичны… Миг, и она промчалась мимо Дегтярева, схватила сына на руки, прижала к себе. Оглянулась на гостей, хотела что-то сказать, но не нашла слов. Доктор Бачурин кашлянул.
— Идите, идите к себе, — сказал он. — Побудьте вдвоем…
Елена Никитична увела сына.
Все молчали.
— Вот дело-то какое, — произнес Дегтярев, старательно закрывая обе половинки двери.
Крючок у порога заело, Дегтярев присел, стал кулаком заколачивать крючок.
— Господи, радость-то какая! — не выдержала Таисья Григорьевна.
— Удалось разыскать, — объяснил Бачурин. — И где нашли, как вы думаете? — Он оглядел всех по очереди. — В другой области, в Краснохолмском детдоме… Как его туда занесло, неизвестно!
Потом все вышли на крыльцо. Солнце припекало совсем по-весеннему.
Люба стояла, облокотившись на перила, смотрела, как выгружали из машины банный котел. Николай извлек из багажника ящик с подарками. Сима бегала вокруг, перепрыгивала через ручейки талой воды, хохотала — только сверкали две полоски зубов.
Широкие резиновые боты шлепали по ногам — ни дать ни взять кот в сапогах. Волосы у нее отросли, из-под платка прихотливо падал на лоб черный кудерок.
А вот и ребятишки высыпали на двор. Синие пальтишки и красные шапки рассыпались по двору, окружили машину. Вот кто-то уже сидит у руля, трогает клаксон.
— Можно я их покатаю? — кричит Николай. — А ну, ребята, залезайте! Кто хочет кататься, становись в очередь!
Дегтярев курил, облокотившись на перила рядом с Любой. Подошел и Бачурин.
— Главное, как интересно все получилось, — сказал он. — Елена Никитична бьется здесь, заботится о чьих-то детях. А там нашлись люди, которые, в свою очередь, позаботились о ее ребенке. Я лично вижу в этом глубокий смысл.
— Не в том дело, — суховато ответил Дегтярев. — Смотреть надо глубже. Дети всегда дети, то есть они — самое главное. Ростки нашего будущего. Иногда смотрю на такого вот пацана, и хочется угадать, что собственно, за людишки после нас жить будут. Так и хочется спросить: а расскажи-ка, братец, что за человек из тебя получится? Нам-то, может быть, и не дожить, а знать-то хочется.
— Это уж от нас зависит! От воспитания. Что посеешь, то и пожнешь, — убежденно сказал Батурин.
— Да… А все-таки…
Дегтярев прищурился, сделал глубокую затяжку…
— Едем мы сегодня через лес, — продолжал он. — Всюду цветы эти синенькие, подснежники. Кругом — снег, наледь, кое-где и сугробы целые! А они пробиваются, цветут. Несмотря на холод, на снег.
Он задумчиво смотрел на детей, суетившихся около «газика».
— Вот я и подумал тогда: дети как ростки эти самые. Кругом война, разруха, народное бедствие! А ростки будущего лета нашего уже пробиваются! Сберечь их, выходить! Вот в чем тут загвоздка, вот где самое главное!
Николай уселся за руль, посигналил. Ребята расступились, закричали «ура!», и машина медленно тронулась со двора.
— А вы — во вторую смену, — говорила Сима оставшимся.
Люба проводила глазами переполненный детьми «газик».
Мужчины, накурившись, ушли в дом, Оттуда уже слышался веселый голос Елены Никитичны… Но Любе хотелось еще немного побыть одной. Слишком много всего было пережито за этот день. Было над чем подумать.
Она взглянула на небо, легкий ветер гнал облака с востока. Неожиданно где-то, за летней кухней, громко заговорил репродуктор:
«От Советского Информбюро. В последний час…»
