Девушка в черном - Промет Лилли (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
Но в конце концов это дело вкуса, так считал деревенский парламент — три толстые рыбачки.
Часть народа, пришедшего на праздник, выглядела как на выставке мод: у девушек юбки вразлет, словно павлиньи хвосты, руки и шея обнажены, в ушах сверкающие висюльки. Часть же народа, напротив, явилась будто из начала столетия.
— Ионас, ты сегодня тоже в манишке? — дразнили девчонки-засольщицы. Они смеялись по любому случаю, по любому поводу, но Ионасу льстило это внимание.
— Нях, а как же иначе? — ухмылялся он.
Время шло как по часам, и следовало бы уже начинать вечер, но загримированные и облаченные в костюмы актеры еще стояли в задних дверях Народного дома, прикладываясь для храбрости к бутылке, и рассказывали новейшие анекдоты, которые уже были всем известны. Главное, они были коротенькими и сразу запоминались.
Мартти добавил в коллекцию еще один, чуть подлиннее:
— Давно уже кончилась вторая мировая война. Рыбаки спокойно ловили рыбу в Финском заливе, вдруг из моря поднимается подводная лодка очень старого образца. Таких еще и в 14-ом году не было. Открылся люк покрытой ржавчиной и ракушками рубки, высунулся страшно заросший волосами седой человек в капитанской фуражке и крикнул: «Эй там, на баркасе! Вы кто?» — «Эстонцы-рыбаки», — ответили с баркаса. «А война уже кончилась?» — «Ты что, не знаешь? — изумились рыбаки и решили подшутить: — Нет еще!» — «Погружение! — скомандовал капитан подлодки и, прежде чем захлопнуть люк, пробормотал: — Ну и сволочь этот Бисмарк!»
Подбородок Мартти украшала коротенькая бородка на резинке, и ребятишки дергали за нее с восторгом. Но тут нашли, что настало время, затоптали окурки каблуками в землю, и вечер начался.
Публика переживала спектакль душой и телом. Если актер забывал слова роли, ему подсказывали из зала — пьеса была известна вдоль и поперек.
На сцене говорила Ма?йе:
«— Но ты ведь все-таки крещеный?
А Н Т С. Совершенно не помню. Но оспа привита, рубцы-то видны».
Народ в зале смеялся.
— Что он сказал? — спросила мать милиционера Хельментина у своей соседки.
— Я не расслышала, — ответила та.
— Чего же ты смеешься, если не слышала?
— Громче! Не слышно! — кричали из задних рядов.
Чтобы быть услышанным и в задних рядах, исполнитель роли Микумярди напряг голос, который от этого стал совсем тоненьким.
Ему крикнули из зала:
— Ионас, а ты не кастрат?
— Нет! — ответил Ионас со сцены, прервав на полуслове текст пьесы.
Все единодушно рассмеялись, затем спектакль благополучно продолжался.
Когда пришло время танцев, скамейки переставили с середины зала вдоль стен, и старые рыбачки расселись на них.
Детишки с разбегу скользили по полу, и приходилось то и дело одергивать их.
Оркестр уже находился на месте: четыре гитары и барабан. Это были столичные мальчики, работавшие под битлсов. Они старательно и с большим упоением производили весь свой шум и трескотню. Играя, они прыгали и суетились так, что хвост рубашки вылезал из брюк.
Но старухи-рыбачки прикрывали рот руками, чтобы скрыть усмешку, и считали, что музыканты вялые и похожи на отнерестившуюся рыбу. А молодежь танцевала с большим удовольствием, и у девушек, размахивавших руками и ногами, в глазах горело голубое пламя.
Старики требовали вальса, и когда добились своего, встали все старухи побережья, которые хоть сколько-нибудь еще могли передвигать ногами. И если мужики отказывались, танцевали сами, «шерочка с машерочкой». Некоторые партнерши случались такие полные, что не могли как следует обхватить друг друга. Они всегда танцевали, на всех праздниках и вечерах, какие только бывали тут на побережье, и отплясывали так, что дом дрожал.
Мартти пригласил старую Саару, наряженную в черное кружевное платье. Это получилось очень мило, и щеки Саары раскраснелись, как яблоки.
Паула танцевала с Танелом.
— Как тебе нравится мое платье? — поинтересовалась она, и Танел нашел, что оно очень красивое. — Серьезно?
— Честное слово.
В субботу Паула купила билеты в кино, ждала, но Танел не пришел.
«У меня ведь есть и другие дела», — заметил Танел.
Паула надула губы, но сердиться долго оказалась не в состоянии.
Те, кто сами не танцевали, а лишь глазели, как танцуют другие, считали, что Танел и Паула прекрасная пара, но парни, кучкой жавшиеся у дверей, нашли, что кружевные сети Паулы не удержат такого малого. Еще произносили имя Саале и делали при этом многозначительное лицо.
Одна старуха вроде бы знала, что Саале была в городе торговкой, но проворовалась и до сих пор не осмеливается показаться на люди.
— Откуда ты-то все знаешь? — недовольно заметила другая. На побережье недолюбливают тех, у кого слишком длинный язык.
Луна, это солнышко холостяков, смотрела улыбаясь, как жены тащили мужей по домам. Хельвин мужик вообще не разбирал дороги. Хельви была печальна и терпелива, а сонные дети плелись за нею следом. Далеко впереди одиноко шел Ионас, и среди ясной ночи была слышна знакомая песня:
А под одной отдаленной сосной терпеливо стояла девушка. Когда наконец на крыльцо Народного дома вышел парень, которого она ждала, девушка окликнула его:
— Танел!
Всматриваясь в темноту, парень разглядывал, кто его зовет, и был очень удивлен:
— Ты все-таки пришла, Саале?
Прислонившись спиной к сосне, Саале зажала в зубах прядь волос и старалась побороть гордость и стеснение.
— Я пришла тебя встретить, — сказала она.
Танел кивнул и обнял Саале за плечи.
— Ведь мы еще не домой? — спросил парень.
И только тогда, когда они уже ушли по освещенной луной тропке, Паула вышла искать Танела — праздник ведь продолжался.
Тени деревьев падали на дорогу перекладинами стремянки.
На фоне неба застыли темные крылья ветряка, колонны дворца усадьбы светлели в ночи. И там, где по утрам стояли велосипеды, была пустая синяя площадь.
Саале услышала шум воды.
— Здесь есть река? — спросила она.
Через парк усадьбы речка текла с легким журчанием и шумела только среди руин каменного моста. Там они и уселись, спина к спине, затылок к затылку, и прислушивались к воде. Девушка была задумчива, парень молчал.
Саале не могла рассказать Танелу, как боролась с собой, как сегодня, несмотря на отказ пойти на вечер, она все же выгладила свое платье, как Кади предлагала ей свою брошь, а она не взяла. Но Кади приложила брошь к вороту разложенного на постели платья, и Саале сказала:
— Не могу, Кади… это светская мишура.
В этот вечер Кади ушла присмотреть за ребенком какой-то жадной до танцев молодой четы, и чувство одиночества привело Саале в отчаяние. Она было надела платье и решилась пойти, затем снова сняла его и постановила остаться дома. Но сейчас она пошла бы с Танелом хоть на край света.
— Саале, — сказал Танел, — ты думаешь о чем-то грустном.
— Чего же ты тогда со мной, если все другие девушки веселые?
— Что с того, что другие, — ответил Танел, — ведь ты моя девушка.
Он встал, держа руки в карманах, посмотрел на воду, потом снова опустился рядом с Саале и поцеловал ее.
9. О том, что едва ли найдется на свете мужчина, который желал бы ходить с женщиной по магазинам. И о том, как Помидор советует Пому ехать на запад
Рыба стала исчезать из прибрежных вод, хотя лодки каждое утро все еще прибывали с хорошим уловом. И рабочий ритм остался тем же самым. Все происходило одновременно: хоботы насосов выкачивали рыбу из лодок, салаку взвешивали и солили, замораживали и коптили; салака шла в бочки, ящики и консервные банки. И вокруг не было ничего, кроме рыбы, и все вращалось вокруг нее.
