Поход в Страну Каоба - Травен Бруно (электронная книга .txt) 📗
Для Селсо эта, именно эта девушка была так же дорога? и бесценна, как для любого другого человека та девушка, которую он сам себе выбрал и без которой, по его представлению, не может жить.
Селсо считал самым важным во что бы то ни стало сохранить право жениться на девушке, которую избрали для него родители. Для него свадьба была делом не менее серьезным, чем для молодого банковского служащего в Нью-Йорке, Лондоне или Берлине, который изо всех сил старается создать необходимые условия для скорейшей женитьбы на своей избраннице. Разница, единственная разница в поступках этих двух молодых мужчин, принадлежащих к различным расам и культурам, заключается в том, что молодой банковский служащий из Нью-Йорка когда-то и где-то встретил свою невесту, они друг другу понравились и через некоторое время договорились о будущей совместной жизни, а Селсо питает такое глубокое уважение к родителям и соплеменникам, что во всем полагается на них. Но Селсо так же попал в западню, как и молодой банковский служащий в Лондоне. Служащий взял на себя обязательство выплачивать за мебель для своей квартиры, а Селсо взял на себя обязательство вручить отцу невесты свадебные дары, поскольку мебель, занавески и абажуры индейцу не нужны.
Ничто не дается даром в этой жизни — ни банковскому служащему, ни Селсо. И Селсо снова пришлось покинуть родной дом и идти зарабатывать деньги, которые, как он считал, он один раз уже заработал.
3
Итак, Селсо сложил свою сетку и в одно прекрасное утро на рассвете, часа в три, отправился в Ховель.
Но вербовщиков, набиравших рабочих на кофейные плантации, в Ховеле не оказалось. Вообще в это время года людей набирали только на сбор урожая, то есть на сезонную работу. А для посадки новых кофейных плантаций и расчистки старых рабочих уже не требовалось. К тому же Селсо казалось, что на кофейных плантациях заработок очень низок и что, быть может, ему удастся подыскать себе какую-нибудь другую работу, на которой он быстрее соберет нужную сумму.
Селсо стоял в лавке на площади и покупал сырые табачные листья, чтобы было что курить в дороге. В лавке находился также один ладино. Кабальеро спрашивал лавочника, не будет ли у того оказии, чтобы переправить на монтерию Агуа-Асуль пакет с документами. В такие отдаленные районы, где нет дорог, продукты обычно доставляли на мулах. Но в ближайшее время ни один из погонщиков не направлялся с караваном на монтерию. Быть может, месяца через два, а то и через четыре в монтерию отправится один торговец-турок. Так или иначе, раньше чем через две-три недели никакой оказии не представится.
Тогда кабальеро стал спрашивать, не найдется ли человека, который взялся бы выполнить его поручение. Но никому не захочется скакать через джунгли в одиночку, все боятся трудного и опасного пути, который занял бы не менее десяти дней, не считая дороги обратно. А чтобы добраться из Ховеля до последнего индейского селения, то есть до начала джунглей, надо потратить еще не менее шести дней. Если же к этому добавить время, необходимое для отдыха, то путешествие займет самое малое дней сорок. Следовательно, придется уплатить нарочному за сорок дней. Да, кроме того, надо уплатить за лошадь и за мула, на которого он навьючит все необходимое для такого путешествия. Без мула обойтись нельзя — часть пути надо обязательно проехать на муле, иначе загонишь лошадь. Стоит лошади или мулу в джунглях устать, как они ложатся на землю, словно охваченные тоской, перестают есть и вскоре подыхают. Нет, ехать в одиночку никто не согласится. Каждый захочет взять напарника. А это будет стоить еще немалых денег. Ведь напарнику тоже придется платить за сорок дней пути и за лошадь.
Конечно, можно запечатать документы в конверт, наклеить на конверт марку в двадцать сентаво, бросить его в почтовый ящик и спокойно уйти. Но и это не было выходом для кабальеро: ведь не позже чем на другой день ему доставят письмо в гостиницу с пометкой: «Нет почтовой связи».
Владелец лавки сказал:
— Послушайте, дон Аполинар, почему бы вам не отправить письмо с чамулой, с индейцем? Лошадь ему не нужна, он и так мчится как черт. Его и на двух лошадях не обскачешь!
— Что ж, об этом стоит подумать, — ответил дон Аполинар.
— Да здесь и думать нечего, — возразил хозяин лавки. — Спросите-ка у парня, что сидит вон там на скамье и скручивает сигару. Я за него ручаюсь — знаю и его и его отца. Он из Икстаколкоты.
В детстве Селсо, как и все его соплеменники, говорил только на своем родном языке — тсотсил. Но еще до того, как он отправился на кофейную плантацию, он уже немного выучился испанскому, когда в течение нескольких месяцев работал на лесопилке дона Приссилиано; там он зарабатывал по двадцать пять сентаво в день. На кофейной плантации, где работают парни, говорящие на самых разных языках, без испанского невозможно понять друг друга. Поэтому Селсо овладел испанским настолько хорошо, насколько это возможно для индейца, никогда не посещавшего школу.
Селсо слышал разговор кабальеро, который велся на испанском, но сделал вид, что не понимает, о чем идет речь. В делах, подобных этому, индеец, живущий в своем селении — в пуэбло, — разбирается с трудом. И тем более ему нелегко сообразить, как извлечь выгоду из такого дела. Но Селсо провел два года на кофейной плантации, где работают не только индейцы, но и всякий городской сброд, тертые парни, попавшие сюда, скрываясь от полиции или суда. Селсо начал уже понемногу преодолевать свое тугодумие. Правда, он не преодолел его еще до конца, иначе он не попался бы так легко в сети дона Сиксто, а был бы осторожней и проверил, действительно ли его ожидает тюрьма, если он не заплатит. Но от страха перед тюрьмой он никак не мог отделаться. Слишком уж часто на его глазах ни в чем не повинных индейцев без всякого повода хватали и бросали в тюрьму.
И все-таки небольшие успехи в умении извлекать выгоду из обстоятельств, которые он сделал на кофейной плантации, и нынче пошли ему на пользу.
Не будь у Селсо жизненного опыта, он тотчас бы вскочил и сам предложил бы дону Аполинару доставить письмо в Агуа-Асуль. Но сейчас он не сделал этого, ибо успел узнать, что рабочий, предлагающий свои услуги, стоит вдвое дешевле, чем тот, в котором нуждаются.
Поэтому Селсо продолжал сидеть на своей скамейке и курить сигару. Он делал это с таким невозмутимым видом, что кабальеро продолжал преспокойно обсуждать вопрос о том, сколько заплатить индейцу-нарочному.
— Как вы думаете, он пойдет, если я предложу ему два реала — двадцать пять сентаво — в день? — спросил дон Аполинар.
— Он проделает весь путь дней за тридцать, значит заработает семь песо и пятьдесят сентаво, — подсчитал лавочник.
— Эй ты, парень — чамула, пойди-ка сюда! — крикнул дон Аполинар.
Селсо встал и подошел к кабальеро с тем испуганным, оробелым видом, какой всегда бывает у индейцев, когда их неожиданно подзывает незнакомый кабальеро и они не знают, что их ожидает: пинок или тюрьма, папироса или стопка водки, требование оказать бесплатную услугу или продемонстрировать, что у тебя привита оспа, назвать свое имя или сказать, сколько у тебя овец.
Первый раз в своей жизни Селсо пошел на хитрость. Робость и испуг, которые им овладели, когда он подошел к дону Аполинару, были напускными. Он отлично понимал, что ни начальник полиции, ни жандармский офицер, ни даже сам губернатор не смогут тут с ним ничего поделать. Конечно, представитель власти может приказать доставить письмо в монтерию бесплатно, даже не возместив ему дорожных расходов. Но если письмо украдут, пока он будет спать, если оно выпадет из его шерстяного пояса и потеряется, если, наконец, оно размокнет в воде, пока он будет переплывать реку, то никто не вернет властям этого письма с важными документами и банковыми векселями, не вернет, даже если Селсо казнят. А так как возможность потери письма в результате несчастного стечения обстоятельств очень велика, то никто никогда не сможет доказать, что он небрежно обращался с пакетом или умышленно его потерял, чтобы отомстить за то, что его принудили работать бесплатно. Доставка письма с важными документами — поручение, требующее доверия. И оно может быть выполнено только на добровольных началах, только при желании угодить людям, которые тебя посылают. И Селсо изобразил на лице еще больший испуг, чтобы скрыть до времени свою двойную заинтересованность в этом деле.
