Аня из Шумящих Тополей - Батищева Марина Юрьевна (бесплатная регистрация книга TXT) 📗

— Здесь лежит кузина Ида Кортлоу. Это была самая хорошенькая девушка из всех, каких я только видела за всю мою жизнь… и самая веселая. Но переменчива она была как ветер, да, моя дорогая, переменчива, как ветер… А вот здесь кузен Вернон Кортлоу. Он и Элси Прингль — вон там ее могила — были одно время безумно влюблены друг в друга и собирались пожениться; но сначала одно, потом другое — свадьбу откладывали, и в конце концов ни он, ни она этой свадьбы уже и не хотели…

Когда могилы Кортлоу остались позади, воспоминания мисс Валентины стали немного пикантнее. Это не имело такого уж большого значения, если речь шла не о Кортлоу.

— Здесь лежит старая миссис Прингль, вдова Рассела Прингля. Я часто думаю: интересно, на небесах она или нет?

— Но… почему? — почти задохнулась потрясенная Аня.

— Знаете, она всегда терпеть не могла свою сестру Мэрианн, которая умерла за несколько месяцев до нее. «Если Мэрианн на небесах, я там не останусь», — говорила она. А это, моя дорогая, была женщина, которая всегда держала слово… как все Прингли. Она и в девушках была Прингль, а потом вышла замуж за своего кузена Рассела… А здесь жена Дэна Прингля — Джанетта Бэрд. Ровно в семьдесят умерла — день в день. Говорят, она сочла бы грехом умереть хоть днем позже, так как семьдесят лет — предел, положенный Библией [19]. Люди говорят иногда такие забавные вещи, не правда ли? Я слышала также, что умереть — это единственное, на что она решилась, не спросясь мужа. Знаете, дорогая, что он сделал однажды, когда она купила шляпку, которая ему не понравилась?

— Понятия не имею.

— Он ее съел! — торжественно произнесла мисс Валентина. — Конечно, это была маленькая шляпка — кружева и цветы, без перьев. Но все равно она, должно быть, была довольно неудобоварима. Я предполагаю, что у него потом долго были ноющие боли в желудке. Конечно, я не видела, как он ел ее, но меня всегда уверяли, что это правда. А вы как думаете?

— Если речь идет о Прингле, я всему готова поверить, — с горечью сказала Аня.

Мисс Валентина сочувственно прижала к себе локтем Анину руку.

— Я вас понимаю… прекрасно понимаю. То, как они обходятся с вами, просто возмутительно. Но Саммерсайд — это не одни только Прингли, мисс Ширли.

— Иногда мне кажется иначе, — печально улыбнулась Аня.

— Нет-нет, здесь полно людей, которые были бы рады увидеть, как вы возьмете верх над ними. Не сдавайтесь, что бы они ни делали. В них будто сатана вселился. Но они всегда друг за дружку горой, а мисс Сара уж очень хотела, чтобы этот их родственник стал директором школы… Вот здесь Элен Авери. Она умерла дважды — во всяком случае в первый раз родственники думали, что она умерла, когда убрали тело и положили на стол для прощания. Когда она умерла в следующий раз — четыре года спустя, — ее муж был в отъезде, но он телеграфировал домой: «Убедитесь, что она действительно мертва, прежде чем тратиться на приготовления к похоронам»… А вот здесь Натан Прингль с женой. Натан всегда считал, что жена пытается его отравить, но ему это, похоже, было нипочем. Он говорил, что от этого жизнь вроде как даже интереснее. Однажды он заподозрил, что она насыпала ему в овсянку мышьяк. Он вышел во двор и скормил эту кашу свинье. Свинья через три недели умерла. Но он сказал, что, возможно, это простое совпадение и что он к тому же не совсем уверен, та ли это свинья или какая-то другая. В конце концов она умерла раньше его, и он говорил, что она всегда была ему очень хорошей женой, если не считать этого одного… Я думаю, будет милосерднее полагать, что он заблуждался насчет мышьяка.

— «Памяти мисс Кинси», — с удивлением прочитала Аня на одной из надгробных плит. — Какая странная надпись! Разве у нее не было имени, только фамилия?

— Если и было, то никто никогда его не слышал. Она приехала сюда из Новой Шотландии и сорок лет проработала у Джорджа Прингля. С самого начала она представилась как мисс Кинси, и все так ее звали. Умерла она скоропостижно, и тогда выяснилось, что никто не знает ее имени, а родственников, у которых можно было бы спросить, она не имела. Так что на камне сделали эту надпись. Джордж похоронил ее очень хорошо и заплатил за надгробие. Она была очень добросовестной и трудолюбивой, но если б вы увидели ее, то решили бы, что она с рождения так и была мисс Кинси… А здесь Джеймс Морли и его жена. Я была на их золотой свадьбе. Столько шума — подарки, речи, цветы, и все их дети приехали, и сами они улыбались и раскланивались, а ведь ненавидели друг друга всей душой.

— Ненавидели?

— Смертельно, дорогая. Все это знали. Они ненавидели друг друга много лет — по сути дела, всю их супружескую жизнь. Они поссорились на пути домой из церкви после венчания. Я часто удивляюсь, как они умудряются так мирно лежать здесь бок о бок.

Аня содрогнулась. Как ужасно — сидеть друг против друга за столом, лежать рядом ночью, идти в церковь крестить своих младенцев и все это время ненавидеть друг друга! Но ведь сначала у них, должно быть, была взаимная любовь. Не может ли быть так, что она и Гилберт когда-нибудь… Глупости! Эти Прингли действуют ей на нервы.

— Здесь похоронен красавец Джон Мактабб. Всегда подозревали, что это из-за него утопилась Аннета Кеннеди. Мактаббы все были красавцы как на подбор, но верить было нельзя ни одному их слову. Раньше здесь было и надгробие их дяди Сэмюела. Пятьдесят лет назад пришло известие, что он утонул в море, и тогда здесь поставили могильную плиту. А когда он явился живой и здоровый, семья забрала камень с кладбища. Человек, у которого они его купили, не согласился взять его обратно, и тогда жена Сэмюела приспособила его для разделки теста. Разделывать тесто на мраморной могильной плите! Но она говорила, что та могильная плита подходила для этого великолепно. Дети Мактаббов всегда приносили в школу печенье с выпуклыми буквами и цифрами на нем — фрагментами эпитафии. Они щедро раздавали всем это печенье, но я никогда не могла заставить себя съесть хотя бы одно. Я в этом отношении с предрассудками… А здесь мистер Харли Прингль. Он однажды проиграл предвыборное пари, и ему пришлось прокатить Питера Мактабба по главной улице в тачке, нарядившись в дамскую шляпку. Весь Саммерсайд вышел посмотреть, кроме Принглей, конечно. Они чуть не умерли со стыда… А здесь Милли Прингль. Я очень любила Милли, хоть она и из Принглей. Она была такая хорошенькая и с такой легкой походкой — как у феи. Иногда я думаю, дорогая, что в такие вечера, как нынешний, она, должно быть, выскальзывает из могилы и танцует, как танцевала прежде. Но, вероятно, у христианки не должно быть таких мыслей. Как вы считаете?.. А здесь могила Херба Прингля. Это был один из веселых Принглей. Он всегда всех смешил, а однажды расхохотался прямо в церкви, когда Мита Прингль склонила голову в молитве и из цветов на ее шляпке выскочила мышка. Мне было не до смеха. Я не знала, куда девалась эта мышка. Я обмотала подол юбки вокруг щиколоток, зажала и держала так до конца службы, но вся проповедь для меня была испорчена. Херб сидел позади меня, и что это был за хохот! Те, кому не было видно, что произошло, решили, что он сошел с ума. Мне казалось, что этот его смех не сможет затихнуть. Будь Херб жив, уж он бы непременно встал на вашу сторону, что бы там ни говорила Сара. А это, разумеется, памятник капитану Эйбрахаму Принглю.

Монумент господствовал над всем кладбищем. Четыре наклонные каменные плиты образовывали четырехугольный постамент, на котором возвышалась огромная мраморная колонна, увенчанная нелепой задрапированной урной, под которой дул в рожок толстый херувим.

— Какой уродливый! — с полной искренностью воскликнула Аня.

— О, вы так думаете? — Мисс Валентина была несколько шокирована. — Когда его поставили, все находили, что он очень красивый. Это должно изображать архангела Гавриила, трубящего в трубу. Мне кажется, что этот памятник придает кладбищу некоторую изысканность. Он обошелся в девятьсот долларов. Капитан Эйбрахам был славный старик. Так жаль, что его нет в живых. Будь он жив, они не изводили бы вас, как изводят сейчас. Неудивительно, что Сара и Эллен им гордятся, хотя, на мой взгляд, они заходят в своей гордости слишком уж далеко.