О добром разбойнике Румцайсе, Мане и сыночке их Циписеке - Чтвртек Вацлав (книги без сокращений TXT) 📗

А староста своё:

— Такова была моя воля.

Поставила старостиха корзинку в угол и любуется ею ещё и издали. И вдруг как закричит и ногами под лавкой как заболтает:

— Ой, у меня каблучки на туфлях мёрзнут!

Потом и ноги стали стынуть сначала до колен, а потом всё выше, до самого места, где сидеть.

— Ах, чёрт побери! — закричал тут и староста. — Из корзинки вода льётся!

А воды всё прибывало и прибывало.

У старосты уже намокли карманы, у старостихи носовой платок, пришлось им удирать через окно. А на улице под окном стоит Румцайс и говорит:

— Что поделаешь, из прутьев всегда вода течёт, особливо из тех, какие водяной оплакал.

Румцайс протянул руку в окно, взял корзинку, и вода перестала течь. Циписек свистнул на двух пальцах разбойничьим посвистом, и от корзинщика Кузова прискакали лягушата. Румцайс нёс корзинку, а Циписек шёл впереди лягушат, как во главе процессии.

Когда дошли они до озера, лягушата попрыгали в воду, а Румцайс расплёл корзинку прутик за прутиком, и по-втыкал их вдоль всего берега на насыпи плотины. Не пройдёт и семи лет будет у Ольховничка целая вербовая аллея. А старая верба отрастёт уже на будущий год.

Как Румцайс посадил дубок для Мани

Говорит как-то Румцайс Маис:

— На опушке Ржаголецкого леса посадил я для тебя дубок, чтобы солнышко тебе не пекло, когда ты будешь смотреть на Ичин.

Маня решила не откладывая сходить посмотреть на дубок и посидеть под ним в тенёчке.

В тот же день ичинская княгиня выглянула из окошка своего замка на городскую площадь и вздохнула:

— Одни камни да углы, смотреть не могу.

Князь тут же надел башмаки с коваными каблуками и затопал. Прибежали слуги, и князь распорядился:

— Посадить на площади дерево.

Лакею Фрицику он бросил монетку в два крейцера.

— Ты, Фрицик, будешь всем руководить.

Лакей Фрицик позвал четырёх землекопов с лопатами, привёл их к дубочку, который посадил Румцайс для Мани, и велел выкопать его и перенести на городскую площадь, под окно княгини. Но дубок-то был посажен Румцайсом, и каждый его корешок держался в земле как прикованный. Они не могли его вытащить.

— Не справитесь — достанется вам княжеская похвала с перцем, — припугнул их Фрицик, сам изрядно струхнув.

Вдруг видит Фрицик: стоит поодаль странная женщина, голова покрыта холщовым платком, вместо платья у неё мучной куль.

— Я вам помогу, — говорит она резким голосом.

Но Фрицик но причине плохого настроения отмахнулся от неё. Мол, дохлятину, которую ветром качает, он даже орехи трясти не позвал бы.

А странная женщина это ведь была Мелюзина — достала из кошеля у пояса птицу зимородка. Зимородок полетел к дубку, а Мелюзина замахала подолом. От этого поднялся страшный ветер и унёс Фрицикову шляпу мили за две.

Дубок же стоял как стоял, ни листочка не уронил. Но силы его понемногу слабели, и в конце концов он повалился, обнажив корни. Мелюзина крикнула землекопам:

— Своему погоняльщику, что сейчас за шляпой гоняется, доложите: я Мелюзина!

Фрицик поймал шляпу и явился на готовенькое: землекопы погрузили дубок на две телеги и повезли в Ичин. На площади они вынули камни из мостовой и посадили дерево.

Княгиня придвинула к окну золотой стул и, любуясь площадью, приговаривала:

— Ах, что за вид, вот это зрелище — для меня.

Пришла Маня посидеть под дубочком, поглядеть на Ичин. А дубочка как не бывало, одна дыра в сырой земле.

— Румцайс, дубочек обидели, тот, что ты сажал для меня! — крикнула Маня в сторону леса.

— Это хуже, чем если б меня обидели! — донеслось издалека, из леса, но с последним словом Румцайс уже был возле Мани.

Оглядел яму, позвал Циписека из орешника и сказал ему:

— Сходи в Ичин, посмотри, не растёт ли там дубок, где его прежде не было.

Вскоре с башни над въездными воротами Циписек дал им знак, что на площади близ фонтана растёт новый дубок.

— Я пошёл туда, — сказал Румцайс Мане, а ты полей пока яму, чтоб земля не пересохла.

Маня стала поливать из ручья землю в яме. Румцайс поспешил прямо через поля в Ичин.

Тут и князь придвинулся с золотым стулом к окну. Сидят они вдвоём, любуются. Поначалу дубок им нравился, а потом что-то не очень.

— Слишком он натуралистичен, растёт как попало, — недовольно проговорила в шёлковый платочек княгиня.

Князь прищурил глаз, что-то стал чертить в воздухе.

— Я велю подстричь его во французской манере. В круглом виде он очень мило подойдёт к парику её светлости княгини.

Княгиня захлопала и собралась послать свою горничную за лакеем Фрициком, чтоб тот поскорее взял ножницы и подстриг дубок а ля франсе — по-французски.

Вместо Фрицика княгиня увидела Румцайса. Он бежал но площади и кричал от ворот:

— Не бывать тому, чтобы добрый дуб служил игрушкой господам!

Подбежал он к дубку, чтобы вытащить его из-под камней и вернуть на место в Ржаголец, только протянул к нему руки — тут из-за фонтана и выскочила Мелюзина.

— А, вот ты где, попался! На открытой площади я тебя мигом разорву в клочья и развею по ветру!

Пустила она с ладони зимородка, он и полетел в сторону Румцайса.

Мелюзина затрясла холщовым платком, раскрутила подол мучного куля и следом за своей птицей понеслась прямиком на Румцайса.

У Румцайса даже пистолет не был заряжен. Он только тихонько произнёс:

— Ах чёрт!

Когда Мелюзина была от него в двух шагах, он показал ей три сложенные пальца:

— Фиг тебе!

Быстро присел, будто пружинка, и Мелюзина перелетела через него, по тут же перевернулась, как флюгер, и назад. Платком рубит, словно ножом, кулём вертит, как каруселью.

Пригнулась и понеслась на Румцайса почти над самой землёй.

А Румцайс снова:

— Фиг тебе!

Перепрыгнул через неё и прижался спиной к дубочку, чтобы упереться было во что.

Мелюзина замахала платком, словно кинжалами жонглировала, подолом затрясла, и понеслась на Румцайса, будто грозовая туча.

У Румцайса не было времени даже пальцы сложить, он успел только повернуться к ней боком и упал вместе с дубочком.

А Мелюзина пронеслась мимо и врезалась со всего маху в замок.

Замковые ворота отлетели, как пёрышко.

Окно, возле которого сидели князь с княгиней, сорвалось и упало им на головы, после чего княгиня недели три ничего не говорила, кроме странного слова:

— Жожоло.

Князь говорил что-то похожее, только задом наперёд.

Румцайс взвалил дубок на плечо, Циписек пошёл сзади, придерживая ветки, и понесли они его в Ржаголец.

Там они посадили дубок в яму, возле которой дожидалась их Маня, и дубок прикрыл её тенью.