Девочка Лида - Маклакова Лидия Филипповна (читать бесплатно книги без сокращений TXT) 📗
— Какой он глупый! Правда, Коля? — спросила Лида за супом.
Коля занялся вкусной косточкой; он доставал вилкой мозг и не слыхал вопроса.
— Правда, он глупый, Коля? — повторила Лида.
— Кого это ты все бранишь, Лидочка? — отозвалась с другого конца стола тетя.
— Я не браню, тетя, а правда он такой, право!.. — затараторила Лида, захлебываясь супом и давясь словами. — Знаете, тот мальчик с девочкой, тетя, которые еще вам так понравились… Он такой толстый, смешной, этот мальчик, глупый, и притом плакса ужасный. А девочка будто большая, а сама маленькая-маленькая, меньше меня, я думаю.
— Что такое? Ничего не понимаю, — с удивлением сказала тетя. — Разве можно кушать и говорить вместе? Съешь прежде свой суп!
Коля управился с косточкой и подробно рассказал тете, как они встретились, познакомились и играли с детьми.
— Зиночка мне понравилась, умница, должно быть. А Петя бледный такой. Может быть, он больной, — заключил Коля.
Лида открыла было рот возражать, но тетя перебила ее.
— Все может быть, и все это прекрасно, — сказала она, — но я очень недовольна тем, что вы знакомитесь без меня. Хорошо, что на этот раз так случилось, дети попались, по-видимому, хорошие; но ведь мало ли кто может встретиться. Я положительно запрещаю вам заводить всякие новые знакомства без моего ведома. Необходимо, чтоб я прежде сама взглянула, не иначе. Надобности никакой нет, вас самих четверо, а от дурного знакомства бывает немало вреда.
Таким нравоучением закончился обед.
После обеда все собрались на прогулку. Вечер теплый, чудесный. Матрена снаряжает поздоровевшего Жени. Люба приготовила обруч, Коля — серсо: они будут играть в парке. Тетя растягивает машинкой коричневые новые перчатки и осторожно, пальчик за пальчиком, засовывает в них руку.
«Что это? И папа идет!..»
Лида совсем разогорчилась. Лидии счастливый день стал разом портиться. Она не успела приготовить французского перевода, не выучила урока музыки. Ее не берут гулять, а оставляют дома учиться. Вот они уходят. Лида расслышала, как зашлепали Матренины башмаки без каблуков, как хлопнула за нею балконная дверь. Они совсем ушли, совсем!..
«Какое это несчастье! Папа все не ходил, не ходил гулять, а вот теперь, как нарочно, пошел именно тогда, когда ей нельзя. Может быть, он там будет что-нибудь рассказывать им, и она не узнает».
— Прощай, Лидуся! — прозвучал под окном ласковый голос Любы.
— Прощай, Лида! Смотри же, исправляйся, не теряй времени, — послышался ровный голос тети, и вся она, в черной кофточке, в новых коричневых перчатках, показалась у раскрытого окна.
Лиде стало еще обиднее. Не то чтоб ей так уж обидно было наказание, — нет, она, пожалуй, знала, что заслужила его, — она много раз уже плохо приготовляла уроки. Но почему это случилось с ней именно сегодня, когда весь день у нее был такой счастливый, когда ей было так весело с самого утра? И еще Лиде всегда не нравилось то, как тетя ее наказывала. Хоть бы она сама посердилась, погорячилась когда-нибудь хоть немножко. Лучше бы побранила ее! А то нет! Как будто ей все равно. Все такая же спокойная, важная. Вот и теперь спокойно сказала: «Прощай, Лида!» — спокойно прошла в своих новых коричневых перчатках. Точно ей ничего, будто ничего не случилось. А вот она, Лида, сидит тут одна. Они там гуляют, а она сидит…
Няня совсем не такая. Няня и сердится, и бранит, а Лида все слушает. А как только няня кончит, не совсем еще кончит, а так, тихонечко бурчит еще себе что-то под нос, Лида на цыпочках подкрадывается, схватывает ее сзади обеими руками за шею и начинает тормошить, теребить, целовать в шею, в душку, в платочек на голове, в оба уха. Няня мотает головой, ворчит, гонит ее от себя, но Лида крепко держится, и все целует. Няня поднимется было с кресла — Лида повиснет у нее на спине, болтает ногами, и няня, позабыв обиду, с чулком в руках, носит ее за спиной по комнате, в шутку предлагая: «Не нужно ли кому горлачиков, горлачей хороших?»
«Милая, милая няня! Что это они не пишут? Всего два письма получили с дороги. Маме нездоровится, няня не умеет писать, а отчего же Мила не пишет? Ведь все говорят, что Мила не ленивая, а что это она, Лида, — ленивая. Нет, она больше не будет ленивая.
Она сейчас возьмет свою зеленую французскую книжку и будет учиться. В комнате душно, не пойти ли в сад? Тетя, верно, позволила бы». Лиде кажется, что перевод ее пойдет лучше на любимой лавочке, возле забора, в акациях.
«Эта маленькая девочка добра, но этот мальчик не столь добр».
«Cette petite fille est b-nne, mais ce petit garc-n…»
«Девочка добрая, а мальчик не добрый, ну что же из того? Ну кому это нужно, кому интересно? Какая глупость! Хоть бы их никогда и не было со всей их добротой!»
Аксюша сказывала, будто вчера новые соседи приехали, наняли дачу рядом. Дача стояла такая пустая, такая сонная, будто спала, зажмурив свои глаза, закрыв наглухо ставнями окна. И сад тоже дремал, втихомолку зарастая травою по всем дорожкам. Любопытно было бы посмотреть, какие они теперь стали, когда хозяева приехали. Проснулись ли дача и сад? Какие-нибудь пять минут не много времени отнимут у перевода, а потом, после, нельзя будет поглядеть, тетя не любит, когда дети торчат у забора.
Дача проснулась, раскрыла веки — тяжелые ставни, и кто-то усердно протирал ей тусклые, заспанные глаза. На подоконнике стояла женщина с подобранной юбкой и мыльной мочалкой отмывала оконные стекла. Другие, вымытые уже, ярко блестели, и вечернее солнышко зайчиком играло в них. Кроме женщины с подобранной юбкой, в доме никого не было видно, и все казалось тихо по-прежнему. В саду тоже…
Лида встала на цыпочки на нижнюю перекладину решетки, просунула голову между двух палок и стала внимательно смотреть в сад.
В саду, на скамье у дорожки, повернувшись к Лиде спиной, сидел мальчик. Жиденькие ветки акации слегка закрывали его, однако Лида свободно могла разглядеть красную, как ягодка, рубашку, темную кудрявую голову над загорелой шеей и две большие ноги в сапогах на толстой подошве. Лица не было видно. Темная кудрявая голова то и дело подымалась и снова наклонялась к коленкам. Лида никак не могла разглядеть, что у него было на коленях: корзина — не корзина, какой-то ящик. Подле на лавке стояла аптечная склянка, две коробочки, лежал мокрый сачок и розовая легкая сетка на длинной палке.
Мальчик поднял вдруг ящик и вместе с ящиком опустился на колени в траву. Сквозь акацию Лида разглядела смуглые щеки и темные быстрые глаза. Мальчик выдвинул крышку деревянного ящика: он оказался совсем пустой, и только на дне для чего-то наклеены были небольшие кусочки нарезанной пробки.
«Что это он думал делать?»
Он открыл маленькую коробку, вынул из нее булавку, совсем особенную булавку, — очень тоненькую и очень длинную, с крохотной круглой головкой. Потом подвинул к себе мокрый сачок, осторожно заглянул в него, запустил руку и вытащил какое-то черное мохнатое создание с целым десятком лапок и усиков, с узеньким длинным хвостом. Некрасивая букашка обвилась вокруг пальца.
Лида никак не могла понять, для чего нужно ловить и брать в руки такую гадость.
Но мальчик и не поморщился. Он взял приготовленную тоненькую булавку, проткнул как раз посередине мохнатое, усатое тельце и приколол букашку на пробочку на дне ящика.
«Так вот оно что!» Лида слыхала когда-то, что для чего-то ловят и сберегают разных козявок; ей не случалось видеть, как это делается. Она совсем высунулась между палками и не спускала глаз с мальчика.
Он снова запустил руку в сачок, и через минуту большой жук с толстым брюшком, с блестящей коричневой спинкой очутился на булавке на дне ящика. Мальчик открыл картонку, достал из нее крошечную божью коровку и другого жучка, поменьше, зеленого, как листик, как изумрудный камешек в серьгах у мамы.
«Бедные!..»
Мохнатая букашка изгибалась, извивалась вокруг булавки некрасивым узеньким тельцем; толстый коричневый жук отчаянно дрыгал задними пушистыми ножками; зеленый жучок трепетал нарядными крылышками и показывал под ними другие, тоже нарядные, нежные и прозрачные; божья коровка сидела как красная пуговка и только жалобно поводила усиками на крохотной черной головке.
