Твой светлый дом - Коркищенко Алексей Абрамович (книги серии онлайн TXT) 📗
— А трубы, трубы-то где такие возьмешь?
— Там же, где и ты брал.
— Хе-хе-хе! — развеселился, дед Савелий. — Там, где брал я, их больше нету. — И осекся, поняв, что попал впросак.
— Правильно, дед Савелий! Нету их там больше — разворовали. — Виталька остановился, подняв палец вверх. — А что сказано в святом писании?… Не укради… колхозные трубы!
— Я это… — растерялся Савелий. — Я купил!..
— Купил?… Ворованное?! А что гласит статья Уголовного Кодекса номер такой-то, параграф такой-то? Телевизор смотришь? Знатоки следствия говорят: от трех до пяти лет строгой тюрьмы!
— А ну чеши отсюда, знаток! — закричал Савелий, замахиваясь лопатой. — А то как тресну по башке, все параграфы высыпятся.
— Я тебя предупредил, дед Савелий! Смотри, потом не обижайся.
Виталька, Ольга и Маруся с таким таинственным видом пробирались через двор в сарай, что Акулина Кондратьевна, копавшая в саду вилами, заподозрила неладное. Родион зашел туда с портфелем раньше. Она тогда еще подумала: «Видать, жарко ему учить уроки в хате», а оно, вишь, опять ребятня чего-то затевает. И дверь за собой прикрыли.
С лозиной в руке подкралась Акулина Кондратьевна к сараю. Приникла к дверной щели.
Ребята, пристроившись у верстака, что-то торопливо писали на тетрадных листках. Виталька сказал:
— Ну, будет завтра заваруха.
А Ольга похвалила:
— Молодец, Родька, хорошо придумал!
Акулина Кондратьевна нечаянно навалилась на дверь — в тишине громко заскрипели несмазанные завесы.
— Кто там? — громко спросил Родион, бросаясь к двери.
Бабка, выронив лозину, испуганно отступила:
— Это я…
— Фу ты! — с досадой сказал Родион. — Не мешай, бабаня, мы школьное задание выполняем.
— Пирожков хотите?
— Потом, потом, некогда нам! — Родион закрыл дверь на засов.
Акулина Кондратьевна пошла докапывать сад, но ей уже не работалось спокойно. Она с тревогой поглядывала на сарай, где взаперти сидели ребята.
Ужинали втроем. Отец не показывался: видно, опять загулял. После ужина мать и бабка сели смотреть телевизор, а Родион, сославшись на то, что нужно посоветоваться с Виталькой насчет трудной задачи по алгебре, ушел со двора прихватив фонарик и широкую малярную кисть.
Вечер был темный. Родион зябко поежился у акации на выгоне. Тут договорились собраться в двадцать один ноль-ноль. Где-то прокричал сыч, послышались чьи-то осторожные шаги. Родион окликнул:
— Кто идет? Пароль!
— Крысоловы, — прозвучал ответ.
Фонарик в руке Родиона на миг вырвал из мглы Ольгу и Витальку. В руке Ольги было ведерко.
— А Маруся где?
— Мать не отпустила, — ответила Ольга.
— Говорит, мала еще дочка по ночам гулять, — добавил Виталька.
— Что ж, пусть подрастает, — сказал Родион, — Оля, клейстер получился?
— Так точно, командир! Клейстер что надо. Пальцы сунула в него — так еле разлепила.
— Листовки где?
— За пазухой. — Она хлопнула ладошкой себя по груди.
— Значит, так. Я буду мазать клейстером, Ольга — наклеивать, а ты, Виталька, — вести разведку. Начнем с моего двора.
— Зачем же с твоего? — удивился Виталька.
— Всем наклеим… Чтоб запутать следы, понимаешь? А потом — Дяде, Савелию, на Дом культуры, на контору правления тоже… Пусть люди читают и думают. Ну, пошли, Виталька, в разведку!
И началась операция. Виталька выбегал вперед, прислушивался, приглядывался и, если дорога была чистой, подзывал друзей кошачьей песней. Родион быстро накладывал мазки клейстера на ворота, забор или на почтовый ящик, а Ольга, выдернув из-за пазухи листок, ловко пришлепывала, приглаживала, чтоб пристал покрепче.
На железные ворота Дяди наклеили пять листков, в шахматном порядке. И у Савелия ограда была не хуже крепостной, высокая, из дикого камня. Родион не жалел клейстера, обмазывая обомшелые плиты. Виталька ласково называл дедовых собак по именам, и они приветливо повизгивали за оградой.
Короткими перебежками передвинулись к центру села. На площади притормозили. Дом культуры был ярко освещен, в зале танцевали, у входа стояли парни.
Повернули к конторе правления колхоза. Родион сноровисто намазал дверь клейстером. Темноту неожиданно рассек яркий луч мотоциклетной фары, и ребятам пришлось отступить.
— Давайте лучше на магазин наклеим, — предложил Родион. — Завтра воскресенье, народу там с утра полно будет.
— Но там сторож! — испугалась Ольга.
— Сторожа я беру на себя, — нашелся Виталька. — А вы идите поближе к магазину и держите ушки на макушке.
— Не надо, Виталька! Он с ружьем, — пыталась остановить его. Ольга.
— Тише.
…У магазина на столбе со скрипом покачивался фонарь, освещая ступеньки крыльца. В блуждающем круге света задумчиво ходил сторож в брезентовом плаще, с ружьем за спиной. Он курил, пряча папиросу в рукаве от порывистого ветра.
Родион и Ольга следили за ним, затаившись у ворот соседнего дома.
Где-то во дворе магазина, заставленном штабелями ящиков, вдруг раздался душераздирающий кошачий вопль.
— Тю! — Сторож смешно продпрыгнул и, сдернув ружье с плеча, пошел во двор. — Брысь! А чтоб вас! Нашли место для драки, сатанячее племя! — ругался он.
В ответ вновь кошачий вопль.
Родион и Ольга бросились в освещенный круг, торопливо обмазав дверь, пришлепнули несколько листов дрожащими руками.
Кошки во дворе продолжали разноголосо вопить и плакать, и от их крика ночь казалась еще более страшной. Вдруг оглушительно грохнул сдвоенный выстрел: сторож выпалил в небо! Коты оборвали боевую песню.
Взявшись за руки, Родион и Ольга спрыгнули с крыльца и нырнули в темноту. Жарко дыша, они остановились на выгоне, у акации.
— Где ж-же Вит-талька-а? — чуть не плача, протянула Ольга.
В непроглядной тьме жалобно, словно обиженный ребенок, замяукала кошка, и к ним из кустов вышел Виталька. Родион и Ольга кинулись к нему.
— Ну и напугал я сторожа! Он ка-ак баба-ахнет! — задыхаясь, произнес Виталька.
Ребята, освобождаясь от пережитого страха и напряжения, закатились судорожным, всхлипывающим смехом.
Глава двенадцатая
Утром Григорий вышел размяться на выгон — пустынное место за хатой. Тут когда-то брали глину для самана. Теперь ямы заросли дерезой и будяками. Точно такой выгон был в станице у Григория. Выгон разделял ее пополам, упирался в речку, а другой окраиной — в кладбищенский курган. И хата бабушкина так же стояла спиной к выгону, как и Аннушкина, приземистая и длинная… Григорий когда-то гонял мяч по выгону, а бабка пасла гусят.
Григорию было приятно узнавать травы, среди которых прошло его детство. Он срывал вялые, прибитые заморозком листья, растирал пальцами, нюхал. Вдруг он увидел Родиона — тот возвращался скорым шагом из степи с цветами в руке.
— Эй, братишка!
Разгоряченный ходьбой, Родион вышел из-за куста дерезы, пряча букет белых хризантем за спиной.
— Ты почему прячешь цветы? — спросил Григорий.
— Да я… Гриша… Я так, — смущенно ответил Родька.
— Где ты их нарвал?
— В соседнем хуторе. Там одна знакомая разводит…
От белых с золотистым отливом лепестков исходили приятный прохладный свет и терпковатый запах.
— До соседнего хутора семь километров, Родя, — с улыбкой сказал Григорий. — Ради кого ты бегал так далеко спозаранку?
— Ради мамы. У нее сегодня день рождения.
— Что ты говоришь?! Тогда айда в магазин, я что-нибудь ей куплю.
Забежав в хату, Григорий переоделся. Родион оставил цветы, и они двинулись в магазин.
Очень было любопытно Родьке узнать, читаю ли сельчане его сочинение. Он вначале шел рядом с Григорием, а потом, увидев, что там происходит, поотстал.
Люди толпились на крыльце еще закрытого магазина так, словно брали приступом двери, окованные жестью и перетянутые стальным поясом прогона. Смеялись, что-то возбужденно выкрикивали. Нижние старались пробиться наверх, к тетрадным листкам, приклеенным к двери. Пробрался туда Федя-почтальон, за ним и Гриша Матюхин. Шли доярки с работы, среди них была мать Родиона и тоже смешалась с толпой. И директор школы Иван Николаевич был около магазина.
