Эмили из Молодого Месяца. Восхождение - Монтгомери Люси Мод (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗
Миссис Энн-Сирилла сказала, что я не хорошенькая. Правда ли это?»
Эмили отложила перо, подошла к зеркалу и «бесстрастно» окинула взглядом свое отражение. Черные волосы... дымчато-лиловые глаза... красные губы. Что ж, в целом неплохо. Правда, лоб казался слишком высоким, но новая прическа помогла немного скрыть этот недостаток. Щеки, слишком бледные в детстве, окрасил теперь нежный румянец цвета розового перламутра. Рот был большим, но зубы ровными. Чуть остренькие ушки придавали ей очарование маленького олененка. Изящная линия шеи также не могла не нравиться — во всяком случае, самой Эмили. Ее тонкая фигура — фигура подростка — была грациозна; о своих ножках Эмили знала, что у нее великолепные щиколотки и подъем Шипли — об этом сказала ей когда-то бабушка Нэнси. Эмили очень серьезно всмотрелась в «Эмили в зеркале» с разных сторон, а затем вернулась к своему дневнику и продолжила писать.
«Я решила, что хорошенькой меня считать нельзя. Думаю, что я кажусь довольно хорошенькой, когда мои волосы уложены определенным образом, но по-настоящему хорошенькая девушка была бы хорошенькой с любой прической, так что миссис Энн-Сирилла права. Но я также уверена, что я не такая некрасивая, какой она пыталась меня представить.
Затем она сказала, что я скрытна... и глубока, как омут. Не вижу ничего плохого в том, чтобы быть глубокой, хотя она сказала это так, будто думала иначе. Я считаю, что лучше быть глубокой, чем мелкой. Но хитрая ли я? Нет. Я не хитрая. Тогда что же наводит людей на мысль, будто я хитрая? Тетя Рут всегда уверяет, что я хитрая и скрытная. На мой взгляд,все дело в моей привычке, оказавшись в обществе скучных или неприятных мне людей, внезапно уходить в мой собственный мир и закрывать за собой дверь. Людей это раздражает... что ж, вполне естественно возмутиться, когда перед вашим носом захлопнули дверь. Они называют это хитростью, хотя это всего лишь средство самозащиты. Так что я не буду огорчаться из-за этого обвинения.
Мисс Поттер сказала нечто совершенно ужасное: будто я, пытаясь выглядеть умнее, чем на самом деле, выдаю умные речи, вычитанные в книжках, за свои собственные. Это полнейшая ложь. Честное слово, я никогда не «пытаюсь пустить пыль в глаза». Но... я часто стараюсь представить, как та или иная мысль, пришедшая мне в голову, прозвучит, если выразить ее словами. Возможно, это действительно что-то вроде рисовки и самолюбования. Надо быть с этим поосторожнее.
Завистлива ли я? Нет, не завистлива. Хотя признаю, что люблю быть первой. Но вечером после концерта я плакала не потому, что завидовала Илзи. Я плакала потому, что загубила мою роль. На сцене я стояла точно истукан — именно так, как сказала миссис Энн-Сирилла. Почему-то я не могу играть роли. Иногда какая-то роль оказывается подходящей для меня, и тогда я могу быть той, кого должна изобразить, но, если роль мне не подходит, проку от меня на сцене никакого. Я взялась за роль в том диалоге только потому, что меня попросила об этом миссис Джонсон, и, после концерта, понимая, как она разочарована, я испытывала горькое унижение.
Моя гордость, как я полагаю, тоже чуточку страдала, но я и не думала завидовать Илзи. Я гордилась ею: на сцене она великолепна.
Да, я спорю со старшими. Я готова признать это одним из моих недостатков. Но люди часто говорят такие возмутительные вещи! И почему не считается столь же скверным то, что другие спорят со мной? Они постоянно этим занимаются... а я оказываюсь права ничуть не реже, чем они.
Язвительна? Да, боюсь, это еще один из моих недостатков. Обидчива? Нет, не обидчива. Я только ранима. Горда? Ну, да, я немного гордая... но далеко не такая гордая, какой меня считают другие. Я не могу не держать голову высоко и не могу не чувствовать, как это великолепно иметь за собой несколько поколений хороших, честных, умных предков с прекрасными традициями. Не то что Поттеры... вчерашние выскочки!
Ох, как эти женщины извратили все, что касается бедной Илзи. Конечно, мы не можем рассчитывать, что какой-нибудь Поттер или жена Поттера узнают цитату из «Макбета». Я столько раз говорила Илзи, что она должна следить за тем, чтобы все двери были закрыты, когда она репетирует. В роли леди Макбет она совершенно великолепна. И в том шаривари она не принимала участия — она только сказала, что хотела бы пойти с мальчишками. А что до купания при луне... тут почти всё правда, кроме того, что мы были «в чем мать родила». Ничего ужасного я в том купании не вижу. Наоборот, это было удивительно красиво... хотя теперь все испорчено и осквернено тем, что стало предметом обсуждения пошлых сплетников. Лучше бы Илзи об этом не рассказывала.
Мы пошли прогуляться по песку вдоль залива. Был лунный вечер, и берег выглядел прелестно. На песчаных дюнах шелестела в траве Женщина-ветер, и небольшие, мерцающие в лунном свете, ласковые волны набегали берег. Нам захотелось искупаться, но сначала мы подумали, что это невозможно: у нас не было с собой купальных костюмов. Так что мы просто сели на песок и долго разговаривали. Перед нами раскинулся громадный залив, серебристый, сверкающий, манящий, уходящий все дальше и дальше в дымку северного неба. Он казался сказочным океаном в «далеких странах волшебства»[23].
Я сказала:
— Я хотела бы сесть на корабль и поплыть прямо туда... далеко-далеко... Где бы я высадилась?
— Думаю, на Антикости[24], — сказала Илзи... слишком прозаично, как показалось мне.
— Нет... нет... на Тулии[25], — возразила я мечтательно. — На каком-нибудь прекрасном, неведомом берегу, где «нет дождливых дней и ветры не бушуют никогда»[26]. Может быть, в той стране, куда Дайамонд отправился вместе с Северным Ветром[27]. В такую ночь, как эта, можно было бы уплыть туда по этому серебряному океану.
— Думаю, в книге речь шла о небесах, — сказала Илзи.
Потом мы поговорили о бессмертии: Илзи призналась, что боится его — боится жить вечно — и уверена, что ужасно надоела бы самой себе. Я сказала, что мне нравится идея Дина о череде повторных рождений в новых телах — правда, я так и не смогла выяснить, действительно он в это верит или нет. Илзи отнеслась к этому осторожно: было бы неплохо рождаться снова, но только в том случае, если наверняка снова родишься приличным человеком, а если нет?
— Что ж, — сказала я, — рисковать приходится независимо от того, какую форму примет бессмертие.
— Во всяком случае, — сказала Илзи, — останусь ли я собой или стану кем-то еще после смерти, я очень надеюсь, что не буду такой ужасно вспыльчивой. Если я только останусь такой, какая я сейчас, я разобью мою арфу, разорву в клочки мой венец и повыдергаю все перья из крыльев других ангелов через полчаса после того, как попаду на небеса. Ты знаешь, Эмили, что я все это сделаю. Я не смогу иначе. Вчера я снова отчаянно разругалась с Перри. Виновата во всем была я... хотя, конечно, он разозлил меня своим хвастовством. Как я хотела бы уметь владеть собой!
Я ничего не имею против ее вспышек ярости — теперь. Я знаю: на самом деле она не думает того, что говорит в такие минуты. Я никогда не отвечаю на ее грубости. Я только улыбаюсь ей и, если у меня есть под рукой клочок бумаги, записываю ее слова. Это так злит ее, что она задыхается от гнева и умолкает. А в остальное время Илзи — прелесть и с ней так весело.
— Ты не можешь владеть собой, потому что любишь впадать в ярость, — сказала я.
Илзи изумленно уставилась на меня.
— Не люблю... совсем не люблю.
— Любишь. Ты наслаждаешься своими вспышками гнева, — упорствовала я.
— Ну да, — с широкой улыбкой сказала Илзи, — мне действительно приятно, пока такая вспышка продолжается. Это громадное удовольствие — выкрикивать самые ужасные оскорбления и обзывать других последними словами. Я думаю, Эмили, ты права. Я наслаждаюсь этими вспышками ярости. Странно, что мне самой это никогда не приходило в голову. Думаю, если бы они и вправду делали меня несчастной, я в них не впадала бы. Но после того, как такая вспышка проходит... меня мучают страшные угрызения совести. Вчера я плакала целый час, после того как поругалась с Перри.
