Четыре желания - Колфер Йон (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
— Неужели наш мальчик все еще верит в сказки?
Лоури хотел ей ответить резко, но вовремя прикусил язык. Он уже был так близко к цели, что не мог рисковать. Начни он разговаривать с самим собой, и его наверняка вышвырнут за двери, как сумасшедшего.
Мэг, давясь от смеха, продолжала сюсюкать.
— И мульти-пульти тоже не настоящие, сынок. Это просто такие картиночки, которые двигаются быстро-быстро.
Лоури попытался испепелить ее взглядом. В мире, в котором теперь существовала Мэг, взглядом и на самом деле можно было испепелить. Ядовито-оранжевый свет вырвался из глаз старика и ударил своим лучом прямо в голову Мэг.
— Ой! Прекрати немедленно!
— А ты перестань умничать, — прошипел Лоури, продолжая при этом старательно улыбаться.
Все зрители на шоу делились на три категории: седые, с голубыми волосами и вообще без волос. По аурам Мэг могла прочитать мысли каждого из них. Воспоминания о былой борьбе и боли утрат висели над их головами, перемешиваясь друг с другом, словно нарисованные разноцветным дымом картины. И тем не менее все они думали о любви. О любви и о семье. Почти каждая присутствовавшая душа хранила в себе воспоминание об утраченном драгоценном и любимом существе.
Приглашенный юморист как раз закончил рассказывать свои несмешные шутки и услышал поданную через наушник команду покинуть сцену. Тогда он начал хлопать в ладоши и верещать как полоумный. Публика в ответ захлопала, хотя верещать никто не стал — это ведь все-таки был не концерт «Boyzone».
— Нам пора, — прошептала Мэг.
Лоури вытер ладони новеньким шелковым носовым платком. Ладони были мокрыми, как две губки.
Отрыжка оскалился по-собачьи, продемонстрировав при этом частокол зубов.
— Это невозможно, — фыркнул он.
ВЕНИК переместился поближе к плечу мальчикопса.
— Отрицание очевидного — распространенная реакция умственно недоразвитых личностей на все, что превосходит их понимание. Равно как и еще суеверие. Все явления могут быть описаны математически. Даже Рай и Ад — всего лишь ряд пространственно-временных уравнений.
Отрыжка нахмурился:
— Ты законченный ботан, ШВАБРА.
— Меня зовут ВЕНИК
— Какая разница.
ВЕНИК мигнул, просматривая свой словарь.
— Гм: ботан, чудик, шляпа — личность, не способная к нормальному социальному общению.
— Слушай, заткнись и лучше смотри в ящик.
ВЕНИК с тихим жужжанием приблизился к экрану:
— Устаревшая технология. Даже не цифровая. Высокая чувствительность к помехам.
Отрыжка почувствовал, как его переполняет собачья ярость.
— Не неси чепухи! Лучше смотри на экран.
ВЕНИК включил увеличение на приборе, заменявшем ему органы зрения.
— Я вижу набор цветных точек, которые передаются в определенном порядке для того, чтобы создать иллюзию...
— Заткнись! — взвыл Отрыжка, вскакивая на ноги. — Заткнись! Заткнись!! Заткнись!!! Гав! Гав! Рррр!!!
ВЕНИК наградил за это мальчикопса небольшим электрическим разрядом в мозг — отчасти по необходимости, отчасти потому, что не смог отказать себе в этом удовольствии.
— Ну что, теперь мы в состоянии беседовать как разумные существа?
— Афф.
— Будем считать это утвердительным ответом. Итак, что вы хотели мне сказать, завывая, словно питекантроп.
Отрыжка почесал дымящийся клок меха у себя за ухом:
— Гляди. Это он. Там, на экране.
Линзы векторного навигатора снова повернулись к телевизору.
— Ты прав. Совпадение с вероятностью восемьдесят девять процентов.
— Он малость изменился. Не такой жалкий.
ВЕНИК погрузил ухоженную ручку с отполированными ноготками в глубь экрана. Волны красных искр пробежали по экрану, полностью разрушив картинку.
— Что ты затеял? Это же... ну, как ты это называл? Типа, как в рассказах про Шерлока Холмса... вспомнил, ключ!
ВЕНИК мигнул, поток пульсирующего света возник внутри его конечности и устремился в телевизор.
— Я установил источник сигнала, — заявил он торжественно. — Передача ведется в реальном времени. В настоящий момент я посылаю данные для обработки в мэйнфрейм Хозяина.
Отрыжка почувствовал, как слюнные железы под его напрягшейся челюстью заработали на полную мощность. Жажда крови переполняла его. Все-таки собачья жизнь — это не так уж и плохо.
— Когда мы туда попадем? — прорычал он голосом, в котором уже не оставалось почти ничего человеческого.
— Поглядите вокруг, кретин, — пробурчал ВЕНИК — Мы уже «там».
Цецилия Вард выплыла на сцену, и старина Лоури чуть не свалился с сиденья от восторга. Двести пар старых коленей болезненно хрустнули в унисон, когда зрители поднялись, чтобы приветствовать телезвезду стоячей овацией.
— Отлично, Лоури. Ну и что мы будем делать теперь?
Маккол смахнул каплю пота с ресницы.
— Что мы будем делать? Как что? Целовать Цецилию.
— Вот так вот просто подойдем и поцелуем?
— Ну...
— Господи, неужели ты ничего не продумал заранее?
На рубашке Лоури начали проступать темные влажные пятна.
— Слушай, я никогда прежде ничем подобным не занимался. Я думал, ты мне подскажешь, что нужно делать.
— Ты что думаешь, это мне надо ее целовать? С меня хватило и того, что приходилось целовать мою собственную бабушку.
— Нет уж, даже и не мечтай — если кто здесь будет целоваться, так это я.
— Кто бы сомневался.
— Кто бы только попробовал!
— Ну и отлично.
— Прекрасно. Когда я скажу, ты возьмешься за дело. Доставь мои старые кости на сцену, а уж я сделаю все остальное.
Мэг кивнула.
— Ладно. А теперь перестань разговаривать сам с собой, все уже садятся.
Цецилия успокоила зрителей одним элегантным жестом. Это была очень красивая и высокая пожилая женщина с копной стального цвета волос и большими карими глазами. Неудивительно, что Лоури не мог забыть ее всю жизнь.
— Вечер добрый, дорогие друзья, — сказала Цецилия и заговорщически подмигнула зрителям. — Мне приходится делать вид, что сейчас у нас вечер ради тех, кто будет смотреть повтор этой программы в субботу вечером.
Это была дежурная шутка в духе Вард. Редактор наверняка не станет вырезать ее, а оставит в обоих выпусках передачи. Публика одобрительно засмеялась, забыв на время все свои волнения и заботы.
— Наша передача этим вечером будет посвящена теме, к которой мы вновь и вновь возвращаемся: к теме потерянной любви.
Лоури чуть не подскочил в кресле. Его кожные железы источали целые водопады пота.
— Потерянная любовь? — усмехнулась Мэг. — Ну и ну.
— О нет! — простонал Лоури. — Это уж чересчур. Я этого просто не выдержу.
Озабоченная соседка потянула Лоури за рукав:
— Вам нехорошо, голубчик?
Лоури чувствовал себя так, словно кто-то накачивал его череп автомобильным насосом.
— Не беспокойтесь. Спасибо. Все хорошо. Здесь просто очень душно.
Он поднялся на нетвердых ногах, внезапно чувствуя, что со стороны он должен представлять потешное зрелище. Новый костюм. Поцеловать Цецилию. Что он вообще о себе вообразил?
— Куда это ты собрался?
— Домой. Домой. Туда, где мне самое место!
Мэг парила у Маккола под самым носом.
— Нет! Ты не посмеешь! После всего, что нам удалось преодолеть!
— Прочь с дороги!
Разумеется, диалог этот проходил посреди прохода, идущего к сцене. Со всех сторон на Маккола уже недовольно смотрели.
— Сядь на место!
— Не сяду.
— Ну и что ты собираешься сделать? Забиться в свою нору и там сдохнуть?
Кровь стучала Лоури в виски, заглушая все его мысли.
— Да! — закричал он, заглушая этот неумолчный грохот. — Я забьюсь в свою нору и там сдохну.
Подобное заявление, да еще произнесенное громко, окончательно привлекло к Лоури всеобщее внимание. В павильоне воцарилась мертвая тишина. Даже операторы на мгновение перестали жевать жевательную резинку.
Цецилия Вард, приставила к глазам ладонь, пытаясь разглядеть за светом прожекторов, что происходит в зале.
