Там, вдали, за рекой (с илл.) - Коринец Юрий Иосифович (читать книги бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
Так я дошёл до самого нашего дома и вошёл в ворота. Во дворе играли ребята. А возле нашего парадного на лавочке сидел Благодарю за внимание. Он грелся на солнышке и дышал воздухом. Он был в своём рыжем пальто, и рыжей шляпе, и в галошах «прощай молодость». Это такие глубокие галоши с закрытым верхом, с язычком наверху, который закрывает спереди зашнурованное место ботинка. «Прощай молодость» они назывались потому, что их носили старики. Те, кто уже распрощался с молодостью. Потому что молодые могут ходить и без галош. Молодые могут ходить босиком, и ничего им не сделается. Они могут ходить босиком по асфальту, и по земле, и по песку, и по траве, и на солнце, и в тени. Они даже могут ходить босиком по лужам, в дождь. И в ливень. И всё равно им ничего не сделается. Потому что молодость — это здоровье. А здоровье — это самое важное в жизни. Это богатство. Его надо беречь. Так всегда говорила мама. И дядя так говорил, он был с мамой совершенно согласен. Поэтому мама и не разрешала мне ходить босиком по лужам. Потому что можно простудиться. И потерять своё здоровье. Даже молодой человек может потерять своё здоровье, если он всё время будет ходить босиком по лужам, если он будет ходить по лужам без всякой меры, если он будет этим злоупотреблять. Никогда нельзя ничем злоупотреблять! В меру мама разрешала мне ходить босиком. Летом. Особенно на пляже, по горячему песку. По горячему песку можно ходить сколько хочешь, потому что это даже полезно. И по земле, и по траве она мне тоже разрешала ходить босиком, но не очень долго. Тогда с тобой тоже ничего не случится. Особенно, если ты закалён. Мой дядя, например, был закалён с детства, поэтому он тоже мог ходить босиком, хотя он был уже не молод. Но он был хорошо закалён. Мой дядя принимал зимой снежные ванны — вот как он был закалён! Зимой в саду у дяди всегда стоял перед крыльцом сугроб — дядя его сам нагребал, — и каждое утро дядя выскакивал из дому и барахтался в этом сугробе. Это, конечно, может не каждый, а дядя мог, потому что он был закалён с детства. И вообще у него было прекрасное здоровье. Многие, например, купаются зимой в проруби — их называют «моржами».
Мой дядя тоже был «моржом», но он был не только «моржом», потому что не каждый «морж» может барахтаться в снежном сугробе каждое утро. Но такой уж человек был мой дядя.
А Благодарю за внимание, конечно, никогда не барахтался в сугробе и никогда не купался в проруби — он не был «моржом». Да что там «моржом» — он не мог бы даже просто пройти босиком по земле! Он бы тогда сразу умер. Потому он и носил галоши «прощай молодость». Он носил их даже летом, в жару. Такой он был хилый.
Когда я вошёл во двор, напевая и размахивая портфелем, меня сразу увидели ребята.
— Иди сюда! — закричали они.
— Зачем? — крикнул я.
— Здесь дохлая крыса! — закричал Витька.
Витька тоже был там. Он учился со мной в классе и жил в нашем дворе. Я хорошо помню его фамилию: у него была болотная фамилия — Чирок.
— Мне некогда! «Скажи-ка, дядя, ведь не даром…» — пропел я.
Я спешил домой.
— Воображала! — крикнул Витька. — Получил «оч. хор.» и нос задрал!
— А ты не получил! — крикнул я. — Потому не задрал!
Витька был второгодник.
— Подумаешь! — крикнул Витька. — Зато у меня дохлая крыса! Я её сам убил, из рогатки…
— Сам ты дохлая крыса! — сказал я.
— Воображала, хвост поджала! — крикнул Витька, размахивая крысой.
Но я пошёл дальше, не обращая на него внимания.
Я подошёл к Благодарю за внимание. Он сидел и плевался. Он всегда плевался, когда сидел на лавочке.
— Здравствуйте! — сказал я ему.
— Благодарю за внимание! — сказал Благодарю за внимание. — Ну, как твои успехи, юный большевик?
— Очень хорошо! — сказал я. — Получил «оч. хор.» по математике!
— Весьма похвально! — сказал Благодарю за внимание.
— А ваши как успехи?
— Вот сижу, отплёвываюсь, — сказал он и плюнул.
— А почему вы отплёвываетесь?
Мне было неприятно, что он отплёвывается. «Так тепло, — подумал я, — солнце, 1 Мая, а он отплёвывается».
— Я всегда отплёвываюсь, — сказал Благодарю за внимание. — Отплююсь — и полегшает. Я уже давно отплёвываюсь. С семнадцатого года. — И он опять плюнул.
И тут вдруг мне что-то ударило в спину. Я обернулся: передо мной стоял Витька и размахивал дохлой крысой. Позади него стояли ребята.
— Воображала! — сказал Витька. — Идёшь к дядечке?
— Не твоё дело! — сказал я. — Дохлая крыса!
— Дядечкин хвостик! — крикнул Витька.
Ребята засмеялись.
— Чего ты ко мне лезешь? — сказал я. — Я к тебе не лезу, и ты не лезь!
— Иди к дядечке! — закричал Витька. — Иди к своему дядечке! А ну, иди! Сейчас же иди! А ну! — И он опять задел меня крысой. Прямо по подбородку.
— Пойду, когда надо! — сказал я. — Не твоё дело!
— Иди сейчас же! — крикнул Витька. — Пусть тебе дядечка что-нибудь наврёт! Про шаровую молнию! Или про полюс! Или ещё про что-нибудь! Мой папа сказал, что твой дядя болтун! Всё выдумывает твой дядя! И ты болтун!
— Вот это верно! — сказал Благодарю за внимание. — Что верно, то верно!
Ух как я разозлился! У меня даже дух захватило! Я знал Витькиного папу. Он часто гулял во дворе. И приходил к нам в школу. Он был такой толстый, пузатый. Витька всем хвастался, что его папа писатель. Его папа писал какие-то пьески для эстрады. Очень плохие пьески. Он даже дал нам один раз свою пьеску в драмкружок. И мы её играли. Очень скучная пьеска. Когда я показал дяде эту пьеску, дядя сказал, что это халтура. Дядя сказал, чтобы я никогда не играл в таких пьесках. И ещё дядя сказал, что он совсем не писатель, Витькин папа. Он даже не был членом Союза писателей. А каждый настоящий писатель обязательно должен быть членом союза. И ещё дядя сказал, что Витькин папа как раз тот человек, который не нашёл себя в жизни. Лучше бы он подметал улицы, чем писал пьески. Тогда была бы хоть какая-то польза людям. А от его пьесок никому не было никакой пользы…
И тут я замахнулся на Витьку портфелем.
— Как вот дам! — сказал я.
— А ну, дай! — сказал Витька. — Дай!
Я размахнулся и хлопнул его по башке — за дядю. А он хлопнул меня крысой. А я его опять портфелем. А он ударил меня кулаком по лицу. И у меня вдруг пошла кровь из носа. Витька увидел кровь и страшно испугался. Он бросил крысу и побежал.
— Ура! — закричал я ему вслед. — Дохлая крыса! — и заплакал.
— Э-эх! — сказал Благодарю за внимание. — А ещё юный большевик!
— А вы вовсе не алхимик! — сказал я и вошёл в парадное.
Я поднимался в квартиру, размазывая по лицу кровь.
— «Скажи-ка, дядя, ведь не даром…» — шептал я.
Настроение у меня было испорчено.
Мировая глава
Все эти три недели были для меня очень невесёлыми. Все эти три недели, пока не было дяди. 1 Мая прошло тоже невесело. Правда, я получил «оч. хор.» по математике и получил много подарков от мамы, папы и бабушки, и в школе я получил подарки и ходил с папой в цирк, но всё равно настроение у меня было плохое. Особенно после скандала с Витькой. Из-за того, что Витька так говорил про дядю. И из-за того, что у меня пошла кровь из носа. Правда, Витька позорно бежал, но всё равно мне было плохо. Меня теперь дразнили «Дядечкин хвостик» и «Кровь из носа». «Эй, «Кровь из носа»!» — кричали мне. Это было очень неприятно.
Но самое главное было в том, что я поссорился с дядей и расстался с ним не простившись. Я всё время думал о том, как дядя ходит один по Северному полюсу и грустит. Мне всё лезли на ум стихи Лермонтова, которые я учил с дядей: «На Севере диком стоит одиноко на голой вершине сосна, и дремлет, качаясь, и снегом сыпучим одета, как ризой, она. И снится ей всё, что в пустыне далёкой, в том крае, где солнца восход, одна и грустна, на утёсе горючем прекрасная пальма растёт». На самом полюсе сосны, конечно, не растут — там ничего не растёт. Но, может быть, дядя и не был на полюсе. Может быть, он был в тайге. Да и не в этом дело. Дело в том, что дядя был там один, а я здесь был один. Дядя, конечно, не был совсем один, с ним были товарищи. И с ним был Чанг. А может быть, он был там с Полярным человеком. И всё-таки он был там один — в высшем смысле. Потому что мы с ним поссорились.
