Невероятные истории. Авторский сборник - Сотник Юрий Вячеславович (читать книги онлайн полные версии TXT) 📗
Я вообще человек сдержанный, но тут я обнял Владьку, чмокнул его в щеку, потом два раза перекувырнулся через голову на диване. Когда я успокоился, Владя объяснил мне подробно, в каком месте парка будет засада, и на прощанье крепко пожал мне руку.
— Желаю удачи. Я бы сам с тобой завтра пошел, да мы с утра за город уезжаем.
Проводив Владю, я подумал, что мне надо заранее осмотреть место завтрашней съемки. Я побежал в парк.
Местечко, выбранное вояками из третьего звена, было очень удобно для засады. Парк в нашем городе большой, старинный. Он больше похож на лес, чем на парк. Полянка, через которую шла тропинка к кинотеатру, была со всех сторон окружена густым кустарником. Даже находясь в трех метрах от полянки, нельзя было бы разглядеть, что на ней происходит. А вот выбрать подходящую позицию для съемки оказалось не так-то просто. С полчаса я лазил по кустам да раздумывал, как быть. Заберусь поглубже в кусты и вижу, что ветки обязательно заслонят мне объектив, выберусь поближе к полянке и понимаю, что этак меня в два счета обнаружат, а этого мне вовсе не хотелось. Судя по рассказам Владьки, в третьем звене такой народ, что они сначала отлупят человека, а потом подумают, стоит ли его лупить. Пускай они пятиклассники, а я шестиклассник, но их-то ведь много, а я один!
На краю полянки рос большой клен. Я осмотрел его. Листва клена уже сильно поредела, и спрятаться в ней было трудно, но я подумал, что во время драки люди не интересуются тем, что делается у них над головой. Я решил снимать с клена.
Дома я весь вечер чистил и проверял свой аппарат и разводил химикалии, чтобы завтра же проявить пленку.
Когда все легли спать и потушили свет, у меня появилось мрачное предчувствие, что меня завтра побьют. Но я вспомнил, что настоящим кинооператорам приходится снимать и на Северном полюсе, и в Антарктиде, и в лесах, кишащих дикими зверями, и в кровавых сражениях. И мне даже стало приятно от мысли, что я тоже буду подвергаться опасности.
А утром, около девяти часов, я уже находился на своем боевом посту: лежал животом на нижней ветке клена, держа перед собой заряженный и заведенный аппарат.
Утро стояло ясное, солнечное. С высоты трех метров мне открывался красивый вид. Кустарники, которыми зарос почти весь парк, казались клубами бурого дыма, а над ними, как языки пламени, подымались красные, желтые, оранжевые клены, березы и тополя. Сначала я думал, что мне ничего не стоит пролежать на моей ветке хоть до самого вечера, но чем дольше я лежал, тем больше обнаруживал под собой каких-то бугров и сучков, которые все больнее впивались в тело. Минут через десять мне стало совсем невмоготу, и я сел верхом, чтобы немного передохнуть. Сел… да так и замер.
Вблизи послышался легкий топот, и на полянку со всех ног вылетел мальчишка в лыжном костюме. Круто свернув с тропинки, он поскользнулся, шлепнулся, вскочил и нырнул в кусты где-то справа от меня. Не успел я и глазом моргнуть, как примчались две девчонки: одна блондинка, другая ярко-рыжая. Они приостановились, повертелись на одном месте с огромной быстротой, потом бросились в разные стороны и тоже исчезли в кустах. Последним прибежал еще мальчишка, маленький, худенький. Он прятаться не стал. Он с ходу опустился на карачки, сделав полукруг, подполз к крайнему кусту и стал выглядывать из-за него на тропинку.
Тут только я опомнился. Бесшумно и стремительно я снова растянулся на ветке и так напоролся животом на сучок, что от боли даже крякнул, как утка. Четверо внизу не заметили этого.
— Идут? Ося, идут? — громким шепотом спрашивали из кустов.
— Не! Не видать, — отвечал маленький мальчишка.
— Ось! Где ты их видел? Где ты их видел?
— Метров двести от нас… Мы уже в парк входили. Я посмотрел назад, а они из переулка на площадь выходят. Девчата! Зина, Тамара, слушайте: мы с Никитой на мальчишек нападем, а вы сразу на Таньку наваливайтесь. Ладно?
Блондинка за своим кустом ничего не ответила, а рыжая проворчала почти басом:
— Ну да еще! Станем мы драться! Что мы, хулиганки какие…
Оська снова взглянул на тропинку и тут же подался назад:
— Идут!
Трое в кустах затихли. Я не мог видеть тропинку, я видел только Оську, наблюдавшего за ней. Он то припадал грудью к самой земле, то ложился на бок, то снова поднимался на четвереньки.
— Идут! — шептал он в страшном волнении. — Метров пятьдесят осталось. Остановились… Ой! Одеваются во что-то… Ой!.. Маски надевают. Маски! Черные! Идут! — Оська попятился, заполз в кусты и уже оттуда торопливо прошептал: — Девчата! Зина! Если Танька будет мальчишкам помогать, вы с Тамаркой свои предрассудки бросьте, слышите?
— Угу, — послышалось из-за куста, сквозь который маячило рыжее пятно.
Больше никто не произнес ни слова.
И вот на полянке появились еще трое заговорщиков. Поэтесса Татьяна имела наружность, очень подходящую для поэтессы: у нее были темные локоны, бледное лицо и большие черные глаза с длинными ресницами. Обоих спутников ее даже без всякой драки стоило снять на кинопленку. Чтобы Оська их не узнал, они напялили на себя черт знает что: лица обоих были закрыты масками, вырезанными из темной тряпки. Кроме того, один мальчишка был до пят закутан в старый байковый халат малинового цвета, а на другом был драный свитер и огромные брюки галифе шириной чуть ли не в рост самого мальчишки.
Они остановились среди полянки и стали оглядываться.
— Мальчики, а где кляп? У кого кляп? — нежным голосом спросила поэтесса. — Гриша, у тебя кляп?
— У меня. — Заговорщик в галифе вынул из кармана скомканный носовой платок и длиннющую толстую веревку. — Только зря вы все это. Лучше просто отколотить его, как все люди делают, и порядок.
Татьяна заспорила с ним:
— Знаешь, Гришка… В тебе вот ни на столечко фантазии нет! Ну что интересного, если вы его отколотите? А тут… Тут прямо как в кино! Он идет, вдруг на него налетают двое в масках, затыкают рот, привязывают к дереву и исчезают.
— А первый прохожий его развязывает, — добавил Гришка.
— Ну и пусть развязывает, — вступился Андрей. — Зато он на всю жизнь это запомнит. А какой толк в твоем колочении? Он к нему с детства привык: его каждый день кто-нибудь лупит.
Гриша сказал, что ему, в конце концов, все равно, как поступят с Дробилкиным, и что ому только жалко веревки, которую Оська им, конечно, не вернет.
Все трое умолкли. Поэтесса отошла от своих спутников и стала разглядывать их с таким видом, словно это были прекрасные статуи.
Вот она заулыбалась, прищурив глаза и наморщив нос.
— Ой, мальчики, какие вы интересные! — пропищала она тоненьким голоском и, оглянувшись вокруг, потирая ладошки, добавила: — И вообще, как все это интересно! Как интересно!.. — Интересно, да? Интересно? — басом рявкнула Зинаида и вылезла из кустов.
— Интересно! Интересно! — закричала вся Оськина компания, выскакивая на полянку.
Заговорщики оторопели, но не пытались бежать. Они только головами вертели во все стороны. Я приник глазом к видоискателю. События стали развиваться очень быстро.
Рыжая коренастая Зинаида, пригнув голову, упершись кулаками в бока, пошла на поэтессу:
— Тебе интересно, да? Очень интересно, да? Интересно, как человека мучают, да?
Поэтесса тихонько пятилась, нацелив на Зинаиду две растопыренные пятерни.
— Только тронь, Зинка! Только тронь! Только тронь! Только тронь!..
Белобрысая Тамара прыгала перед Гришкой с Андреем, издеваясь над их костюмами, и называла их «шутами гороховыми». Никита, ухмыляясь, засучивал рукава и бормотал, что сейчас кое-кто узнает, как втроем на одного нападать.
— Никита! Никита, дай им! Дай им! — надрывался Оська, держась поближе к кустам. — Вы слышали? Вы слышали, что они хотели со мной сделать? Кляп в рот! Как бандиты настоящие! Никита, дай им, чего боишься! Дай им!
