Механизм чуда - Усачева Елена Александровна (читать книги онлайн бесплатно полностью без .TXT) 📗
– Ты ему напомни. Он непременно помрет.
Пушкин посмотрел на нее пристально. Очень внимательно. Словно запоминал перед долгой разлукой.
– А где рубанок? – спросил он, резко сменив тон. – Ты ж обещала. А вообще, нормально так выглядишь. Пояс где оторвала?
– От деда-партизана достался.
Колонки подпрыгнули, выплевывая новую порцию панк-рока.
– О! «Абней» нашли! – обрадовалась Маша. – А то до этого все своим Джоником грузили. Тебе ведь тоже не нравится Магнифисент?
– Дуры! Ничего не понимаете!
Ежик так и не повернулся. Крикнул, глядя в экран.
– Где остальные? – Если не смотреть на согнутую спину, то становится полегче. И Ева решила не смотреть. Как будто здесь смотреть не на что.
Маша-Саша сидели на диване, трогательно держась за руки.
– Левшин в магазине застрял, – доложила Маша.
– Нашли кого посылать, – проворчала Ева. – Он к завтрашнему утру только вернется.
– С ним Катрин, – нежно улыбнулся Саша.
– К завтрашнему вечеру.
– Не веришь ты в силу любви. – Маша прижалась к Саше.
Взгляд невольно скользнул по сидящим у компа. Во что тут еще можно было верить? Только в нее одну, но в фантастических книгах.
– Ты видела, что Стив себе забабахал?
Маша ткнула пальчиком в сумрак комнаты. Там висели качели. В самом углу. Сильно, конечно, не пораскачиваешься, но качели в комнате – все равно круто.
– Как это он так? – Ева коснулась канатов, держащих сиденье.
– Говорит, там раньше турник висел.
– А ты знаешь, что здесь до этого турника было? – как всегда незаметно подкрался Пушкин.
Ева глянула на вкрученные в потолок крюки.
– Страшное дело, – невероятно деловым голосом сообщил Пушкин. – Тут один чувак повесился.
– Сразу на двух крюках?
– Петля рядом с ним была пуста. Он договорился со своей подружкой, что повесятся вместе, но она в последний момент испугалась и убежала.
– А он побежал за ней.
– Куда побежал? – обиделся Пушкин. – Он же помер.
– Потому и помер. Забылся, рванул за любовью, табуретка из-под ног и выскочила.
Пушкин на мгновение завис, переваривая информацию. Губы его расколола неприятная улыбка.
– А знаешь, – прошептал он; вблизи особенно были видны потертости лица – между бровями, на скуле, на бровях, – когда человек вешается, он не от удушья умирает, а оттого, что у него ломаются шейные позвонки. Хрясь, и все.
Для наглядности он хрустнул пальцами. От такой демонстрации оставалось только поежиться, сглотнуть и отступить.
Музыка снова скакнула. Теперь это было что-то совсем незнакомое. Протяжно завыл контрабас, встроился довольно звучный голос, его подбодрили барабаны. И какой-то еще был инструмент, который Ева определить не смогла.
– Чего это? – сунулся к компу Пушкин. – Ааааа, я знаю этих чувачков. Это же «Коппелиус». Кстати, – повернулся он к слушателям, – вы знаете, что на самом деле они все родились в начале девятнадцатого века, занимались черной магией и знали Гофмана. Их накрыла инквизиция. Они вместе взошли на костер и, умирая, произнесли заклятья. Теперь они живут вечно, и если сходить на их концерт…
– Какая инквизиция в начале девятнадцатого века? – воскликнула Ева. – Инквизиция когда была-то?
– Спокуха, сеструха! – радостно вклинился в разговор Стив. – Для твоего сведения: последнюю ведьму забили камнями где-то в Германии аккурат сто с небольшим лет назад.
– Костры инквизиции пылают до сих пор! – обрадовался такой поддержке Пушкин. – По истории что-нибудь не так сказал – все, считай, костерок из парт тебе уже можно складывать.
– Трепло, – выпрямился Ежик и потер глаза. – «Коппелиус» лет десять назад впервые появился. Можешь полюбоваться.
Когда он отклонился, стал виден экран. На нем монохромная фотография: несколько мужиков в цилиндрах, старинных длиннополых фраках и пальто, выбеленные лица, ярко подведенные глаза. У одного круглые черные очки. В руках контрабас, альт и кларнет. Круто. Кларнет у панк-группы. Выглядят они вполне себе на восемнадцатый век. Но Пушкина все равно хотелось поддеть. Да и неувязку с инквизицией исправить.
– И Гофман тут совершенно ни при чем, – вставила Ева.
– Коппелиус – герой его книг. – Ежик говорил, зевая и потягиваясь. – Темная ты какая-то.
И повернулся.
Он был розовощек и кудряв. А еще он был рыжим. И от одного взгляда на него у Евы перехватывало дыхание. Так бывает. Ты все отлично понимаешь – не для тебя, не красавец, не любит, – но ничего не можешь с собой поделать.
– Читала я «Маленького Мука». – В голове крутился Щелкунчик, но произнеслось почему-то другое.
Наступила тишина. Совершенно неожиданная. Перед этим музыка гремела, а теперь вдруг стало тихо. И никто не спешил сказать первое слово.
– Евк, у тебя все хорошо? – наконец тихо спросила Маша.
– Ое, – щелкнул пальцами Стив. – Евка Гофмана с Гауфом перепутала.
– Ну, ты совсем, – тяжело вздохнул Ежик и снова сгорбился около экрана.
Ева зажмурилась, понимая, что сейчас расплачется. Нет, не из-за того, что ошиблась – подумаешь, имя перепутала. С кем не бывает! Обидно было, что сказал Ежик.
– А вы знаете, – медленно начал Пушкин, – что Гауф умер в двадцать четыре года?
– Е! Его смерть была трагична, но красива, – подхватил Стив.
– Хуже! – Пушкин наградил Стива своей фирменной злобной улыбкой. – Ты представляешь, как выглядит умирающий от брюшного тифа? О! Это жуткое зрелище!
Он согнулся, словно у него болел живот, издал хрипящий звук, грохнулся коленями об пол, подпрыгнул, дотягиваясь до Евы. На мгновение его пальцы вцепились в руку мертвой хваткой. Было больно, но настолько неожиданно, что Ева не успела ничего сказать.
– Вот! – торжественно показал Пушкин на следы от своего захвата. – Вот так выглядят розеолы. Они вскакивают у заболевших. О вздутом животе, сером налете на языке я уже не говорю.
Ева сглотнула – по горлу словно теркой прошлись.
– Вы что тут?
Появившийся в комнате парень был… был… необычным.
– Отомри, – прошептала Машка. Тихо так, одними губами прошептала, но Ева услышала и опустила глаза. Какая-то она сегодня задумчивая.
У парня было узкое бледное лицо, густые буйные черные вихры. Темные удивленные глаза. Он чуть сутулился. Это из-за роста. Высокие всегда сутулятся. В руках держал железную раму с прикрепленными к ней проводками, пружинками, гирьками. Сама рама была усеяна шестеренками, валиками с мохнатящимися барабанами, позвякивала цепями.
– О! – перестал умирать Пушкин. – Евка, смотри! Бог пришел. Сейчас станет жарко.
– Что вы тут стучите? Я же сказал, сам все сделаю.
Парень говорил негромко и спокойно. Голос совсем не вязался с тем, о чем он спрашивал. Вроде как должен быть недоволен шумом, а спрашивает тихо. Кого-нибудь разбудить боится? Он был одет в черные брюки и черную водолазку – цвет подчеркивал худобу.
– Мы поклонялись богу солнца, – хитро прищурился Пушкин. – Взывали к нему. Он пришел. Кстати, это – Ева.
Парень еле заметно поморщился.
– Привет! – повернулся он к Еве. – Я – Ра. Меня этот клоун привел.
Пушкин снова грохнулся коленями об пол, взметнул руки над головой.
– О, великий Ра! Мудрость свою яви нам! Да не погаснет над нами солнце!
– Чего он опять орет? – в дверном проеме появилась копия худого парня с точно такими же буйными вихрами.
– Птах, знакомься! – Ра резво схватил Еву за руку и потащил к своему двойнику. – Это Ева! А это – мой брат, Птах.
– Как? – После ошибки с Гауфом Ева не спешила проявлять свои знания.
– Солнце! Над нами взошло солнце! – бился на полу Пушкин.
– Это еще что! – хмыкнул от компьютера Стив. – У них есть третий брат. Зовут Гор.
– Привет, Ева! – радостно тряс руку новой знакомой Птах. Или это уже был его брат? – Если запутаешься, ерунда. Мы похожи! А имена нам давал дед. Он известный египтолог. Вот мы и оказались солнечными богами! Редька! Держи! Ты искал коммутатор.
– Ое! Вы собрали! – Стив маленьким танком прошелся по комнате, сметая все на своем пути.
