С тобой товарищи - Прилежаева Мария Павловна (книги без регистрации бесплатно полностью txt) 📗
— Ну хорошо, — сказала Таня, — а на сборе в чем ты увидел новую психологию? В том, что наши ребята сочувствуют негру? Но ведь надо быть зверем, фашистом, чтоб…
— Погоди! Погоди! — прервал весело Коля. — Не только в этом… во всем. Я про Гладкова теперь прямо скажу: вот такие ребята нам и нужны в комсомоле.
Он замолчал, глядя, как струятся снежинки, мелькают, вьются и, покружив, устилают землю белым покровом. Вдруг, вздымая столбы снежной пыли, промчится ветер вдоль улицы, в мутной мгле тонут люди, трамваи, дома. Ветер улегся, снова тихо струятся снежинки.
Хорошо!
А в это время, исколесив переулки и улицы, Саша Емельянов плелся домой. Долго же он добирался до дома, бедняга!
Вьюга мела. Что-то тонко свистело в водосточной трубе. Ветер поднял и понес тучу снега, уложил ее поперек мостовой и кинулся на молодые озябшие саженцы. Они стояли вдоль тротуара, сиротливо вытянув голые прутики веток. Ветер трепал их и рвал, обледеневшие прутики отзывались сухим, смутным шорохом.
Качались огни фонарей.
Глава XVI. Как ты жил без меня?
Какой угрюмой тишиной встретил мальчика дом! Как будто все вещи, стены и окна, за которыми металась вьюжная ночь, сговорились молчать и притворяться чужими.
Тяжело на душе!
Мальчик сел к столу, сгорбив плечи и сжав кулаками виски. В этой позе отчаяния он просидел довольно долгое время.
Потом надо было все-таки приготовить уроки. Вечер тянулся пустой, томительно длинный, печальный вечер, без друзей и надежд.
А когда пробило десять часов и стало ясно, что Гладковых ждать бесполезно, Саша заснул. Он спал крепко. Ему снилось или сквозь сон показалось, что в маминой комнате вдруг вспыхнул свет, словно зажглось среди ночи яркое солнце. Может быть, это было не солнце, а лампа под желтым абажуром? Отворяясь, скрипнула дверь, протянулась дорожка, по дорожке из света к Сашиной кровати бесшумно приблизилась мама.
Боясь спугнуть сон, Саша со вздохом зарылся глубже в подушку.
Он прогнулся, когда на дворе стоял день. Метели как не бывало. На утреннем небе с еще не остывшими следами зари выделялись отчетливо линии крыш, труб, антенн. Что-то бодрое, праздничное было в этой четкости линий, в нежном сочетании красок — голубой, розовой, белой.
Ощущение воскресного утра охватило Сашу. Вскочить, включить радио! Надо приготовить коньки или сначала прочесть «Юмор» Чехова. Вчера Юрка Резников в большую перемену читал эту книгу и хохотал.
Но Саша вспомнил «вчера» и не вскочил. Он тихо лежал, пока не услышал движение в маминой комнате. Только тогда он увидел на этажерке кожаный шлемик. Значит, ночью ему не приснилось — она верно приехала.
— Мама! — закричал Саша, так высоко подскочив на кровати, что все пружины запели.
Радость!
Знакомый халатик, рассыпанные по плечам мокрые после ванны волосы. Саша прижался щекой к влажным прядям.
— Мама!
— Здравствуй, Саша! Ну, как жил?
В это время Агафья Матвеевна внесла чайник. Саша быстро оделся и принялся хлопотать. Он метался от буфета к столу и так азартно хозяйничал, что не успел ответить. Он хитрил с самим собой и оттягивал время.
Если б еще мама не такой веселой вернулась!
За завтрак сели втроем. Саша был рал: может быть, Агафья Матвеевна намекнет — вот, мол, что-то случилось. Она могла вчера догадаться по его виду.
— Как он здесь без меня? — спросила мама смеясь.
Вопрос задан был для того, чтобы доставить удовольствие Агафье Матвеевне — ей, наверное, не терпелось пожаловаться на что-нибудь. Например, Джек вечерами скулил. Но, к великому огорчению Саши, Агафья Матвеевна не была расположена его разносить. Она лаконично ответила:
— Жил. Ничего.
Высоко держа в растопыренных пальцах блюдечко, Агафья Матвеевна не торопясь, обстоятельно пяла чай и между прочим докладывала хозяйке о том, что, казалось ей, требовало обсуждения в первую очередь.
— …На свеклу полтинник. Баранок к чаю покупала, считайте еще шесть с полтиной.
Эта деспотическая старуха способна была отчитываться целый час. Попробовали бы ее не дослушать! Мама, конечно, не решалась прервать поток красноречия и сидела за столом с таким задумчивым видом, что польщенная вниманием Агафья Матвеевна разливалась соловьем. Ее хозяйственным сметам не видно было конца. Вдруг она опустила блюдце на стол и, насупив брови, грозно умолкла.
— Да? Что? — застигнутая врасплох, быстро спросила мама.
Но старуха уже успела разгневаться:
— Мимо ушей слова пропускаете. С вами говорить — время попусту тратить!
Поджав губы, она собрала посуду и, оскорбленная, удалилась из комнаты.
Мама вздохнула:
— Золото наша Агафья Матвеевна! Вот рассердилась ни с того ни с сего.
Но, кажется, мама была втайне довольна тем, что может теперь без помехи, свободно подумать о чем-то своем. Она прошлась по комнате, перебрала на письменном столе стопку книг, заплела в косу и уложила еще не просохшие волосы.
Саша видел серьезное, строгое выражение маминых глаз. Она о чем-то сосредоточенно думала. Она даже не замечала, что вот уже столько времени они вдвоем с Сашей молчат.
Что произошло в маминой жизни?
— Мама, как твоя операция?
Она обернулась, и прежде чем Саша услышал ответ, он понял по ее спокойному, глубокому взгляду, что все хорошо. Она присела на диван, где в уголке, подобрав ноги, неловко съежился тихий мальчик.
— Здоров ли ты, Саша?
— Здоров! Абсолютно!
Саша постарался изобразить на липе веселую бодрость, расправив плечи типичным спортсменским движением. Однако ему довольно трудно было смотреть маме прямо в глаза. Что-то в нем требовало: «Надо сейчас же сказать!» И что-то удерживало: «Нет, нельзя сейчас говорить!»
— Саша! Как у тебя? Благополучно? Как в школе?
Сердце бешено застучало в груди: «Сказать!» Но мама знакомым ласковым жестом откинула со лба его волосы и, посмеиваясь над своими тревогами, заговорила негромко:
— Вчера ночью подъезжаю к дому, и отчего-то мне стало страшно: вообразила вдруг, что без меня здесь случилось плохое. Вхожу — вижу, ты спишь. Забавный ты, Саша, во сне: уткнулся носом в подушку, посапываешь. И сразу отлегло от души. А у меня, Саша, радость: очень удачно прошла операция. Случай был трудный на редкость. Да, мы добились победы, теперь это можно признать.
«Нельзя говорить о вчерашнем. Нельзя!» пронеслось у Саши в уме.
Он сидел неподвижно, вперив, как гипнотизер, глаза в одну точку. Горло перехватила тоска. Саша боялся вымолвить слово, он чувствовал, что расплачется, лишь начнет говорить. К счастью, в соседней комнате зазвонил телефон, мама ушла.
— Сейчас выслали? Да, да, готова! — услышал Саша оживленный мамин голос. — Устала? Нет, ничего.
Очевидно, за ней высылали машину.
Она вернулась к Саше уже одетая, и в лице ее, побледневшем за эти несколько дней, и в немного запавших глазах светилась радость.
— Не удалось нам досыта наговориться, Сашук, вызывают на совещание. Но я даю тебе слово, в первый же выходной мы с тобой улизнем покататься на лыжах. За город, в лес. Подальше. А завтра, Саша, я делаю доклад в Академии наук. Пора обнародовать результаты десятилетней работы. Еще один шаг вперед. Этот шаг снова сделали мы, советские люди!
Под окном, во дворе, загудела машина.
Мама подошла к Саше, взяла руками его голову и, откинув, заглянула близко в глаза. Должно быть, что-то она увидала в глубине его глаз, что смутило и испугало ее.
— Что с тобой, Саша?!
Под окнами надрывался гудок.
— Мама! Ты опоздаешь! — закричал Саша в преувеличенном страхе. — Собирайся живей!
Он бросился искать ее перчатки, портфель, изо всех сил стараясь казаться беспечным, счастливым.
— Что со мной? Ха-ха-ха! Ничего! Ты вернулась, а я-то подумал, что снишься! Как смешно! Ну, скорее же, мама!
Саша торопил ее, суетился и никак не мог успокоиться, пока за ней не захлопнулась дверь.
