Восемьдесят восемь дорог - Печерский Николай Павлович (книга регистрации txt) 📗
— Значит, в газете работаешь? — спросил меня Умаралиев.
— В газете…
— Это хорошо, — похвалил завхоз. — Фельетоны писать можешь?
— Не приходилось…
Умаралиев разочарованно цокнул языком.
— Что с тобой сделаешь, пойдем, покажу школу.
Раскачиваясь и пригибаясь, как циркачи, мы ходили по узким белым доскам из класса в класс. На ярких крашеных половицах белели отпечатки босых ног. Мне понравились и классы, и коридоры, и большой гулкий зал, в котором нахально летал серый общипанный воробьишка. Я сказал, что напишу заметку про школу, потому что школа действительно была хорошей.
После этого мы вышли во двор. Умаралиев сел за парту, посмотрел на меня, как учитель перед экзаменами, и сказал:
— Ну, давай, теперь рассказывай.
Умаралиев слушал меня, покачивая вверх и вниз бородой. Остановится на минутку, спросит что-нибудь и снова за дело. Попутно выяснилось, что школьная власть в данный момент отсутствует. Директор уехал за учебниками в Душанбе, завуч заболел, а учителя кто где. Один сдает экзамены в институте, другой укатил в пионерский лагерь, а третий вообще купил туристскую путевку и разъезжает по заграницам.
Но Умаралиев намекнул, что это в принципе не смертельно. Власть — властью, а завхоз тоже не пешка. Все это Умаралиев подтвердил на практике. Он вышел из-за парты, приложил ладони ко рту и закричал:
— Ала-бала-вала! Умар, Алдар, Сардар! Бросайте все и бегите сюда! Ала-бала-вала! Ла-ла-ла! Сюда! Сюда! Балавала!
Минут через пять из-за угла школы показалось мальчишеское лицо, за ним — второе, потом — третье. Это были Умар, Алдар и Сардар.
— Идите сюда! — сказал Умаралиев. — Бить не буду. Живо!
Мальчишки вышли из-за укрытия.
Умаралиев не спрашивал моего согласия. Он привык к единоначалию. Завхоз указал рукой на восток, затем на запад и сказал:
— Бегите по Конгурту и зовите сюда всех ребят. Одна нога здесь, другая там. Хоб?
Умар, Алдар и Сардар расправили плечи, набрали в себя воздуха, будто собирались нырять, и хором крикнули:
— Хо-об!
Тогда завхоз поднял руку выше головы, подержал секунду и четко опустил вниз.
— Ма-а-рш!
Видимо, завхоз был по совместительству преподавателем физкультуры.
Скоро появились первые представители. Сначала пришли мальчишки с футбольным мячом, потом какой-то серьезный парень в очках и с удочкой на плече, потом две девочки в одинаковых платьях и тюбетейках. Наверно, сестры.
Я стал рассказывать ребятам, кто мы такие и что нам надо. Про Сергея Лунева и Ашура Давлятова никто не слышал. Только паренек с удочкой сказал, что на его улице живет один Давлятов. Как его зовут, он не знает, но сейчас туда пойдет и все выяснит.
Первая делегация ушла, но тотчас появилась другая. Пришло сразу человек тридцать. Были тут и мальчишки, и девчонки, и взрослые, и даже один молчаливый седой старик. Видимо, Умар, Алдар и Сардар прислали его для комплекта.
Я поговорил с ребятами, сказал, чтобы они пришли к нам завтра в гости, и стал собираться. Смеркалось. Во дворах задумчиво лаяли собаки.
— Там меня, наверно, ждут, — сказал я. — Хайр, бачаго!
— Хайр, рафик Саидов. Завтра обязательно придем.
Чтобы сократить путь, я пошел через дворы и нагретые дневным теплом переулки. Еще издали я заметил невысокий красноватый огонек костра и возле него черные силуэты наших ребят.
От костра с визгом кинулся ко мне через пустырь юркий лохматый клубок. Он вьюном обежал три раза вокруг меня, подпрыгнул и, не в силах сдержать своего восторга, лизнул прямо в нос широким теплым языком.
— Ну, зачем ты, Гранка? Я этого не заслужил!
Вслед за Гранкой примчался Алибекниязходжа-заде. Приложил руку к сердцу и, задыхаясь, сказал:
— Александр Иванович, кричите ура! К нам приехал Давлятов!
Меня даже в сторону качнуло от такого неожиданного известия.
— Ашур Давлятов?
— Не, Александр Иванович. Это не тот Давлятов. У него только фамилия такая. Он нам угощенья привез. Мы все пообъедались. Посмотрите!
Я не стал исследовать круглый и упругий, как футбольный мяч, живот Алибекниязходжа-заде. Там было много всякой еды. Это было видно без рентгена.
— Хватит болтать… — сказал я. — Пошли.
Через пять минут я, Алибекниязходжа-заде и Гранка были возле костра. На огромном, вышитом желтыми узорами достархане лежали лепешки, белые горки фисташек с расплющенными носиками, изюм, урюк и цветные, похожие на крокетные шары, конфеты. Посреди этого царства еды стояло черное деревянное блюдо с кусками жирной, уже остывшей баранины.
Все это добро гость привез на лошади, которая сейчас паслась в стороне и позвякивала пустыми стременами. Сам хозяин сидел возле достархана и пил маленькими глотками кок-чай. Справа от Давлятова находился Олим, а слева, в новенькой тюбетейке, которой я раньше не видел, Игнат.
Гость, которого прислал к нам мальчишка с удочкой, был смуглый, усатый и на вид очень строгий. Он протянул мне руку и, вглядываясь из темноты в лицо, сказал:
— Садитесь, товарищ Нечаев, чай еще горячий.
Я съел ломтик баранины, отпил из пиалы глоток чаю и только тогда задал Давлятову вопрос по существу.
— Рафик Давлятов, вы не родственник Ашура?
Давлятов нахмурил брови, посмотрел на меня, потом на Игната и ответил:
— Нет, рафик Нечаев, не родственник.
Гость рассказал немного о себе. Звали его Ахадом, а работал он кузнецом. Кроме Ахада, в Конгурте еще человек тридцать Давлятовых. Жили они и в других кишлаках, которые разбросаны поблизости. В общем, надо тут денек походить, посмотреть и все будет ясно.
Ахад посидел еще немного и стал прощаться. Он подал по очереди руку всем ребятам и украдкой подмигнул мне. Я понял, что разговор не окончен, и пошел вместе с Давлятовым ловить его лошадь.
Лошадь легко далась в руки. Ахад подобрал повод, взялся рукой за высокую, утыканную медными шляпками гвоздей луку.
— Ты знаешь, зачем я приезжал? — спросил Давлятов.
— Да. Хотел нас проведать…
Давлятов недовольно замотал головой.
— Зачем так говоришь — «проведать-проведать»!
— Не сердись, рафик Давлятов…
— Ты сам не раздражай. За Игнатом приехал! Завтра в свою кибитку заберу. Понимаешь?
— Нет, рафик Давлятов, не понимаю. Игната мы тебе не отдадим. Он не вещь и не игрушка.
— Зачем игрушка? Кто сказал — игрушка? Племянником будет, сыном будет, другом будет!
— Нет, Давлятов!
— Почему? Мы так решили. Тридцать Давлятовых решили. Значит, мы глупые, да?
— Я, Давлятов, этого не думаю. У тебя доброе сердце. Спасибо. Но Игнат останется с нами. И давай больше об этом не говорить.
Давлятов вдел левую ногу в стремя, легко оттолкнулся правой и сел в деревянное, обшитое шкурой горного барана седло.
— Я украду Игната. Увезу ночью. Вот посмотришь!
Когда человек увлекается, на него надо вылить кувшин холодной воды, — говорят таджики.
— Ты знаешь советские законы, — сказал я. — Ты не сделаешь этого. Не горячись, Давлятов. Мы найдем того, кого ищем. А если не найдем, можешь считать Игната своим племянником. Игнат напишет тебе письмо. Хайр, рафик Давлятов!
Давлятов долго думал, покусывая верхнюю губу. Потом взмахнул камчой, поднял коня на дыбы, ударил его под бока каблуками и умчался в ночь.
После отъезда Давлятова я уложил ребят, а сам примостился возле догорающего костра. В синем густом пепле, озарив на миг крохотный круг, гасли одна за другой золотые искры. Я уснул возле костра, не раздеваясь, и проспал до самого рассвета. В Конгурте уже разжигали печи. Над трубами, будто пар над походными котелками, мерцал белый прозрачный дым. Где-то на окраине кишлака, не щадя голоса, кричал ишак. Ишаки всегда кричат в одно и то же время, будто в животе у них спрятан будильник.
Ветерок доносил из Конгурта запах горячих лепешек. Мягких, с золотистой корочкой, посыпанных сверху пахучим кунжутом. Откусишь ломтик такой лепешки, и можешь умирать, все равно ничего вкуснее в жизни ты уже не попробуешь.
