Генка Пыжов — первый житель Братска - Печерский Николай Павлович (читать книги txt) 📗

Вступление

Дорогой друг!

Сегодня ты стал пионером, повязал красный галстук: он — частица Красного знамени, дорожи им. Сегодня ты сделал первый шаг по славной пионерской дороге, по которой шли твои старшие братья и сестры, отцы и матери — миллионы советских людей. Свято храни пионерские традиции. Будь достоин высокого звания юного ленинца!

Крепко люби нашу Советскую Родину, будь мужественным, честным, стойким, цени дружбу и товарищество. Учись строить коммунизм!

Сердечно поздравляем тебя со вступлением в пионерскую организацию имени Владимира Ильича Ленина.

Это большое событие в твоей жизни.

Пусть пионерские годы будут для тебя и твоих друзей по отряду радостными, интересными, полезными. Пусть станут они настоящей школой большой жизни.

Счастливого пути тебе, пионер!

ЦК ВЛКСМ

Центральный совет

Всесоюзной пионерской

организации имени В. И. Ленина

Жизнь мальчишки

Я заправил лист бумаги в пишущую машинку, как это делал Николай Павлович Печерский в своей жизни сотни раз. Застучали клавиши, и на бумаге появились первые строки: я пишу, рассказываю вам, ребята, о Николае Павловиче. Он был журналистом. Много ездил по стране — побывал в Сибири на крупнейших стройках, на берегах Байкала, исколесил всю Среднюю Россию, Украину, Молдавию, — накапливал строки, отбирал лучшие из них, и тогда начинала стучать его пишущая машинка, дымиться сигарета — он много курил. Или машинка вдруг замолкала — это он брал ручку, и тогда уже строки рождались в тишине: очерк, информация, репортаж. Потом Николай Павлович шел в газету «Правда», в которой работал. Длинный коридор, двери — настежь. За столами такие же, как и он, сотрудники. Приветствия, улыбки, телефонные переговоры, папки с рукописями, черновые полосы газетного набора еще на шершавой бумаге с поправками, вклейками. Зачехленные запасные машинки. Шкафы со словарями и справочной литературой. Печерский жил в этой обстановке, как живет каждый журналист, каждый, кто работает с «горячим словом газеты».

Но однажды он вдруг, к своему изумлению (так он сам мне рассказывал), увидел, что на белую чистую страницу, приготовленную для очередного репортажа, проник смешливый, озорной мальчишка и не собирается уступать место репортажу. Журналист-профессионал, а тут — мальчишка, школьник, да и школьник из совершенно младших. И этот новый неожиданный герой начал быстро обрастать собственной жизнью, приключениями, историями, друзьями и проблемами, конечно. Жаждал познать активный мир, в котором активно работал Николай Павлович. Лист за листом жизнь мальчишки складывалась в рукопись, в повесть. Так появилось первое детское произведение Печерского — книга о Генке Пыжове — жителе города Братска, нового города в Сибири, где строили гидроэлектростанцию. Так появился детский писатель Печерский.

Друзья шутили на эту тему, ласково посмеивались. Печерский стеснялся: он был удивительно застенчив, скромен. Пожимал плечами и даже как-то сокрушенно покручивал головой. Утихомирить в себе мальчишку уже не мог. Появились повести «Красный вагон» — о мечте и верной дружбе, «Кеша и хитрый бог» — о жизни ребят на Байкале в рыбачьем поселке, «Масштабные ребята» — о юных строителях, «Сережка Покусаев, его жизнь и страдания» — веселая история о неутомимом выдумщике, «Будь моим сыном» — о непростых семейных обстоятельствах. Потом появились радиопостановки, телефильм.

Я сейчас печатаю названия книг Печерского и отчетливо, ярко вспоминаю каждую из них, как она создавалась. Мы говорили с ним о книгах, когда это были еще рукописи, говорили и в редакции «Правды», и в детском издательстве, и у него дома, и у меня дома, и даже в курортном городе Ялте, где прожили вместе весну одного счастливого года.

Прекрасные книги для ребят сочинял Печерский!

Они известны не только у нас на Родине, но и в Болгарии, Чехословакии, Германской Демократической Республике, Польше, в Японии.

Николай Павлович Печерский известный детский писатель. Я говорю это не от своего имени, а от имени ребят, от имени читателей. Все, кто знал его, друзья по газете, по детскому издательству, редакциям журналов «Костер», «Пионер», «Мурзилка» и многие другие не забудут серьезного журналиста и застенчивого мальчишку.

Замолкло перо Николая Павловича, замолкла печатная машинка — нет больше очерков, репортажей, информаций, но его книги не замолкнут. Они были рождены им, и он в них остался: книги, в отличие от газет, переиздаются.

Михаил Коршунов

Глава первая

ТЯЖЕЛАЯ ЖИЗНЬ. СКОЛЬКО «Н» В СПОВЕ «ПУСТЫННАЯ»? НЕПРИЯТНОЕ ПИСЬМО

Спросите в нашем дворе, кто кем хочет быть, сразу затараторят: летчиком, инженером, капитаном. Даже Люська Джурыкина, рыжая девчонка с большими круглыми очками на носу, и та не отстает от мальчишек, говорит: «Изучу весь словарь и буду ученым человеком». Этот «ученый» человек день и ночь носится с толстым словарем под мышкой и шепчет про себя: «Абсурд, авторитет, адвокат, аксиома…»

Только у меня нет любимого дела. Сегодня хочется быть летчиком, завтра — китобоем, а послезавтра — футболистом или пожарником. Один раз я даже клоуном решил сделаться. Пришел из цирка, вымазал лицо красной и зеленой краской и давай выкидывать всякие штучки. Здорово получалось. Ребята просто-таки животы от смеха надорвали.

Из-за этого клоуна целая история вышла. Вечером, когда мы сели ужинать, отец как-то странно посмотрел на меня и спросил:

— Генка, почему у тебя ухо красное? Снова дрался?

— Я сегодня не дрался. Я в цирке был.

Отец встал и начал рассматривать мое ухо:

— Краской выкрасил?

— Я масляную не брал! Даже не знаю, где она лежит. Я акварельной.

— У тебя есть голова на плечах или нет?

О голове это был только первый вопрос. А потом и пошло, и пошло: до каких пор буду хулиганить, почему двойку по русскому языку принес, кто разбил в подъезде стекло…

Выручить меня попыталась моя бабушка, мать отца.

— Ну разве так можно, Паша! — сказала она. —Ты разве забыл, что у него нет матери? Ты же сам был ребенком!

— Пожалуйста, не заступайся! В его годы я уже на хлеб зарабатывал!

Часа два пилил меня отец. Походит по комнате, вспомнит что-то и снова спрашивает: «Кто Люську Джурыкину за косы дергал? Кто в фонтан камней набросал?»

Как будто бы я один во дворе! Камней я и в руки не брал, а Люську за косы таскают все. Даже из соседнего двора мальчишки приходят.

Нет, я просто не представляю, почему мне так не везет. Где что ни случится, всё на меня сваливают. Только и слышно: «Хулиган, разбойник, собачник!» Прямо хоть из дому не выходи!

Между прочим, я так и решил: буду сидеть дома, посмотрю, что из этого получится. Кстати, и занятие хорошее нашлось: я начал писать стихи.

Вначале мне казалось, что писать стихи легко. Придумал какую-нибудь тему и строчи, пока рука не устанет. Но получилось совсем не так. Сидел я целый вечер, а сочинил только несколько строчек. То рифмы никак не придумаю, то с размером не получается. Одна строчка длинная, а другая — короткая, как на костыле. Только на следующий день справился кое-как с этим стихотворением.

Но стихотворение все же получилось хорошее. О весне, кленах, о том, как я стою на берегу реки и «смотрю одиноко в пустынную даль». По-моему, ничуть не хуже, чем у настоящих поэтов. Даже петь можно.

Но петь дома как-то неудобно. Тем более, у меня нет ни слуха, ни голоса. Сел я к столу, притопываю ногой и бормочу:

Отец прислушался и спрашивает:

— Ты что шепчешь?

— Стихи читаю.

— Странные стихи. Кто это написал?

Вначале я хотел признаться, а потом подумал: «Зачем торопиться? Пусть сначала напечатают».