Совсем не Аполлон - Киери Катарина (книги онлайн полностью бесплатно .txt) 📗

Я оделась и заправила постель. Пошла на кухню. Там была мама. Она мельком взглянула на меня.

— Чай заварен, — быстро произнесла она и отвернулась.

Чай по утрам пью только я. На кухонном столе лежал хлеб, а еще масло и сыр. Обычно в выходные, когда я выхожу завтракать, все уже давно убрано в холодильник. Значит, это жест доброй воли. Бессловесный кухонный язык. Спагетти с мясным соусом на ужин.

Завтрак на столе. Добродушные, но неуклюжие жесты вместо слов.

Мамина спина. Что она скрывает? О чем она думает? О том, что случилось вчера? Проспала ли она всю ночь от одной таблетки? Должна ли я что-то сказать? Подойти, положить руку на плечо: «Я понимаю, что тебе тяжело!» Как бы она отреагировала? И что бы я сделала, если бы она заплакала?

Я ничего не сказала. Не подошла, не положила руку на плечо. Я жевала бутерброд. Пила чай.

В дверь позвонили. Мама обернулась и вопросительно взглянула на меня. Я ответила таким же вопросительным взглядом — значит, никто из нас не ждал гостей. Раньше, всего несколько недель назад, можно было с уверенностью сказать, что это Лена. Но это был Стефан. Он стоял у порога, на нем была меховая шапка, ужасно смешная. Наверное, один он во всей школе носит такую. Единственный, кому хватает смелости. Почему это Стефан стоит на пороге нашего дома в смешной шапке?

— Это ты? Привет.

— Привет, — ответил он. — Я хотел сперва позвонить и проверить, встала ты или нет, но потом забыл. Но ты вроде как встала?

Я кивнула. И вдруг почувствовала радость от того, что Стефан стоит на пороге нашего дома в смешной шапке. Я почувствовала, как в открытую дверь струится свежий воздух. У Стефана тоже был радостный вид. Хотя у него почти всегда радостный вид.

— Я, может быть, не вовремя?

— Да ты чего, заходи.

«Да ты чего, заходи» — я, кажется, так обычно не разговариваю. Такой грубовато-веселый тон — не знаю, откуда он взялся. Может быть, свежим воздухом навеяло. С другой стороны, ко мне уже сто лет никто не заходил, кроме Лены. Я не привыкла встречать гостей на пороге. Стефана — точно. Или, может быть, он уже был у нас?

— Кажется, я один раз был у тебя на дне рождения, еще в садике.

Вот телепат! Непринужденным жестом снял шапку и бросил на полку.

— Я вчера дописал мелодию. Держи.

Мелодия. Которая ему приснилась. Я задумалась. Кажется, вчера мы сидели вместе в кабинете музыки — да, вчера. В прошлой жизни. Он достал из кармана кассету с записью и протянул мне, потом снял куртку и разулся. Я растерянно смотрела на кассету в руке.

— О… Здорово.

Мама выглянула в прихожую. Сначала удивленно посмотрела на Стефана, потом на меня. Я поняла, что она его не узнала.

— Это Стефан из моего класса, — сказала я.

Он все так же непринужденно подошел к маме и протянул руку.

— Здрасте.

Мама явно такого не ожидала. И я тоже. Впервые кто-то пришел ко мне в гости и поздоровался за руку с моей мамой.

— Здравствуй. Мы встречались, но давно…

Она вдруг смутилась, я никогда не видела ее такой. Она не знала, куда деть взгляд, что сказать и что сделать, как девочка. Я почувствовала ее растерянность, и мне захотелось помочь.

— Может, чаю? — предложила я Стефану. — Есть свежезаваренный.

— Конечно.

Я взяла чайник, пару чашек и отнесла на подносе в свою комнату. Стефан опустился в кресло, и я закрыла дверь. Наливая чай, я заволновалась. Огляделась по сторонам: не дай бог где-нибудь валяется мое белье. А Стефану все было нипочем. Он уселся поудобнее и отхлебнул чаю.

— Люблю обычный чай. Мамаша моя теперь только зеленый японский пьет и все время забывает купить нормального для меня. А зеленый чай, прямо скажем, не подарок. Вкус удобрений.

Я взяла чашку и присела на край кровати. Мои ноги слишком близко к его ногам. К тому же я сидела гораздо выше — как-то странно было смотреть на него сверху вниз.

— Мне кажется, ей и самой не нравится, — продолжал он. — Но она ни за что не признается.

— Зачем же она тогда его пьет?

— Хороший вопрос, — кивнул Стефан, глядя на меня. — Она решила, что это полезно для здоровья, профилактика рака и прочая фигня. Может, и так, но ни один человек в здравом уме не станет пить крысиный яд — только потому, что это полезно для здоровья.

Я засмеялась. Здорово, что Стефан такой разговорчивый.

— А сахар есть?

— Конечно.

Я сходила на кухню за сахарницей и двумя ложками. Кассета лежала на кухонном столе, я взяла и ее. Мама посмотрела на меня с легким блеском в глазах. Потом подошла и быстро обняла. Так быстро, что я почти ничего не почувствовала.

— В морозилке есть булочки, если хотите.

— Хватит и чая. Но все равно спасибо.

Я поставила сахарницу на столик, положила ложечки.

— Можно включить? — я держала кассету в вытянутой руке.

— Конечно.

Он бросил в чай три куска сахара и помешал.

— Я для того и принес. Чтобы ты послушала.

Я вставила кассету в музыкальный центр и нажала кнопку. Села на пол возле кровати, чтобы не нависать над Стефаном.

Я узнала мелодию, которую он подбирал в кабинете музыки. Но теперь она была ярче. И инструментов больше.

— Это папин синтезатор. Он помог мне подобрать некоторые аккорды. И еще добавили смычковых.

Мне нравилась эта мелодия. Она была такой ясной. Простой, но не безыскусной, если позволите. И аранжировка была такой воздушной — под эту музыку легко дышалось.

Вот чем Стефан и его папа занимались вчера вечером. А моя мама глотала таблетки, чтобы уснуть. Темнота, наполнявшая вчера мою комнату, казалась еще глубже в сравнении с этой живой музыкой. Я сглотнула, ощутив ком в горле, — нет, не плакать, не сейчас. Постаралась сосредоточиться на образах, которые вызывала эта мелодия. Еще там, в кабинете музыки, я думала о легком огне. В голове возникла строчка: «Ты легкий огонь, ты трепетный свет…» Я решила, что эти слова надо запомнить наизусть — не хотелось искать ручку и бумагу. Хотелось только чувствовать этот огонь и свет.

Стефан сидел в кресле и слушал музыку, слегка похлопывая ладонями по подлокотникам в такт, покачивая головой. Похоже, его вовсе не смущало то, что я слушаю сочиненную им музыку. Есть люди, у которых в характере совсем нет смущения и неуверенности, которым ничуть не трудно показывать себя. К ним относится и Стефан. Как только мелодия закончилась, он посмотрел на меня:

— Как тебе?

— Очень красиво. Правда, здорово.

Я умолкла, боясь, что голос сорвется.

Вдруг мне захотелось рассказать ему о том, как я прожила вечер пятницы. Сколько здесь было тяжести и темноты. И как все это контрастировало с мелодией на кассете. Сколько в этой музыке света. Как она вдохновляет. Мне показалось, что Стефану можно рассказать такое, я была почти уверена в этом. Но не сейчас. Может быть, в другой раз.

— Ну как, хочешь написать текст?

— Хочу попробовать. Очень.

Я сама не ожидала от себя такого быстрого ответа. Наверное, заразилась раскованностью и свободой Стефана. И правда, мне хотелось попробовать.

— Круто. Мне кажется, мы сделаем хит.

Я засмеялась:

— Ты будешь петь. И Йеспер протолкнет тебя на «Евровидение». Если, конечно, Берг Карлсон его не опередит.

— Точно.

Стефан сложил руки на животе, откинулся назад и сделал нарочито серьезное лицо.

— Хм-м. Папаша пусть играет на синтезаторе — если, конечно, не найдем кого-нибудь помоложе и посимпатичнее. А Стратте — на саксофоне. Успех гарантирован!

— Стратте?

— Это Андерса так называют. Хотя прозвище, конечно, дурацкое.

Андерс «Стратте» Страндберг. Спасибо за напоминание.

— А ты на чем-нибудь играешь?

В моем послужном списке, если не считать шествий на День Люсии, был только один семестр в музыкальной школе, класс флейты. Потом учитель серьезно заболел, а замены ему не нашли. К Рождеству я сдала флейту в школу, этим все и закончилось.

— Нет, разве что на треугольнике.

— Не так уж плохо.

Я улыбнулась, представив себя с треугольником в вытянутой руке. На «Евровидении».