Там, вдали, за рекой (с илл.) - Коринец Юрий Иосифович (читать книги бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
Мы все пошли на кухню, которая была рядом. Это был необычный «Большой хурал»! Я его никогда не забуду! Все сидели как на иголках. Вы представляете себе, что значит сидеть как на иголках? Я это с тех пор прекрасно представляю. Сидеть как на иголках — это значит сидеть на стуле, на столе или просто на полу, но очень волноваться. Это значит не находить себе места и всё время ёрзать от нетерпения. Так мы и сидели: кто на стуле, кто на столе, кто на подоконнике, — и все как на иголках. Я тоже сидел как на иголках. Единственный, кто не сидел на иголках, — это был мой дядя: он стоял и спокойно курил свою трубку.
Все прислушивались к тому, что творилось в соседней комнате. Я тоже старался понять, о чём там говорили. Разобрать можно было только обрывки фраз:
— …ничего не знаю… дворянин… дом на Моховой… бальзам «Мэри Пикфорд»… экзема, а не бальзам!.. аптека… бог шельму метит… из-под полы… Ничего не знаю!.. А это ты знаешь? — Тут что-то стукнуло об пол. — …Прохиндей, прохиндей, прохиндей… пардон, мадам… элой… алоэ…
Я ничего не понимал. Что такое «бальзам «Мэри Пикфорд»? А «бог шельму метит»? А «элой»? Я посмотрел на дядю: он спокойно курил свою трубку. Я опять прислушался.
— …чтоб скитаться вам по белу свету… Соловки… Вот! Вот! Вот!.. Банки, склянки, алхимия… Держите комод! — Опять что-то грохнуло об пол и разлилось мелкими колокольчиками. — …Не позволю!.. триста тысяч… нотабене… (треск пощёчины)… Благодарю за внимание!.. Успокойтесь, а то я вас выведу!.. толковал апокалипсис…
«Что значит «толковал апокалипсис»? — подумал я.
В наступившей тишине я узнал голос милиционера:
— …так как трудно их объяснить, то ограничимся фактом…
И опять тишина. И опять незнакомые голоса:
— …обратите внимание: двенадцать спящих дев!.. Адские смеси… прохиндей прохапнулся… — Тут раздался страшный взрыв, и из комнаты повалил дым.
Все вскочили. Дядя спокойно вынул изо рта трубку.
— Эй! — сказал он громовым голосом. — Там всё в порядке?
Дверь открылась. Из неё вышли Афоня и три женщины; женщины были снова закутаны. Они сразу пошли к выходу на лестницу.
Кто-то из них тоненько плакал — наверное, маленькая.
— Всё в порядке! — сказал, улыбаясь, Афоня. — Ну и тип! Сейчас всё кончится, — и пошёл за женщинами.
— Какое несчастье! — сказала мама.
— Это счастье! — сказал дядя. — Великое счастье! Наконец-то его прищучили!
— Вот вам и сальдо! — сказал бухгалтер.
— Короткое замыкание! — сказал монтёр.
— Попался на удочку! — сказал дядя.
— А что такое элой? — спросил я.
— Ты ещё здесь? — удивилась мама. — Иди спать!
— Я не хочу спать!
«Прищучили, — подумал я. — Так вот как он попался на удочку!»
В это время открылась дверь, и из неё вышли Благодарю за внимание (он же Мэри Пикфорд), за ним милиционер с портфелем, а за ними папа.
Милиционер повернулся и прислонил портфель к стенке. Портфель стал очень толстым. Потом милиционер запер дверь, положил в карман ключ, вынул из кармана верёвочку, спички и что-то красное — это был сургуч! Милиционер зажёг спичку, припалил сургуч и наляпал его на косяк двери. Верёвочку он продел сквозь ручку двери и оба конца её втиснул в сургуч, припечатав какой-то печатью, — как посылки на почте.
Папа ему помогал. Все стояли в глубоком молчании. Я посмотрел на Благодарю за внимание: он стоял в углу, возле двери. Какая же он Мэри Пикфорд? Мне стало смешно! Он был в своём рыжем пальто, рыжей шляпе и галошах «прощай молодость». Он курил и смотрел в пол. Руки у него тряслись. В одной руке он держал узелок.
— Всё! — сказал милиционер. — Извините за беспокойство!
— Ну что вы! — сказал папа.
— Надо бы проветрить комнату, — сказала бабушка.
— Ничего, рассосётся! — улыбнулся милиционер. — Пошли!
— Оревуар! — проскрипел Благодарю за внимание (он же Мэри Пикфорд), приподнял над головой шляпу и пошёл по «проспекту» впереди милиционера.
Хлопнула входная дверь, и слышно было, как спускались по лестнице.
Папа прошёл на кухню и упал на стул.
— У нас в Торжке… — начала было певичка.
— Что, в сущности, произошло? — перебил бухгалтер.
Все посмотрели на папу.
— Продавал какой-то крем для лица, — сказал папа. — Варил и продавал. Бальзам «Мэри Пикфорд». Из-под полы в аптеках. Какую-то дрянь. И изуродовал этих женщин…
— Уж эта мне Мэри Пикфорд! — сказал монтёр. — Все женщины хотят быть похожими на неё!
— Что вы говорите! Я вовсе не хочу быть на неё похожей! — сказала мама.
— Вы и так красивы! — сказал монтёр.
— Благодарю за комплимент! — сказала мама.
— А кто такая Мэри Пикфорд? — спросил я.
— Американская кинозвезда! — сказал бухгалтер. — Я видел её. Вот это женщина!
— Я всегда говорила, что нельзя покупать у частников! — сказала бабушка. — Надо покупать у государства!
— Жаль человека! — вздохнула мама. — Что теперь с ним будет?
— Кого жаль? — закричал дядя. — Я таких расстреливал в семнадцатом! Капиталист! Саботажник! Вурдалак проклятый! Мы с такими не цацкались!
— Триста тысяч, — сказал папа. — Триста тысяч нашли в чулке…
— Подумать только! — сказала певичка. — А у нас в Торжке… (Она была из Торжка.)
— Я давно говорил, что это тёмная личность! — перебил дядя. — Двадцать лет варил свою дрянь! Неизвестно, чем он ещё занимался!
— Но что с ним теперь будет?
— Ничего не будет! Будет работать! Мы с такими не цацкались…
— А что такое «толковал апокалипсис»? — спросил я. — А нотабене?
— Хватит! — сказал дядя. — Хурал закрыт!
— Подробности не имеют значения! — сказал папа. Все засмеялись.
— А у нас в Торжке… — начала было певичка.
Но её уже никто не слушал.
Канунщик
Я должен сказать важную вещь: я перешёл в пятый класс! А Витька не перешёл. Такие-то дела. Витька получил «оч. плохо» по математике. А я получил «хор.». Это потому, что мы с дядей хорошо позанимались.
Всё это было очень знаменательно. Витька вообще стал тише воды, ниже травы. После того случая с конфеткой. Об этом случае узнала вся школа. Меня с тех пор стали все уважать. Уже никто не кричал мне «Дядечкин хвостик» и «Кровь из носа». Всё это кончилось.
В то лето вообще случилось много знаменательного. Уж такое это было знаменательное лето. Но я не буду забегать вперёд. Расскажу всё по порядку.
После экзаменов я получил очень много подарков. От мамы, от папы, от бабушки… Даже от соседей по квартире. Бывшая певичка, например, подарила мне билет в Большой театр. Вернее, два билета: на второй билет я мог взять кого хочу. Я хотел взять дядю, но мама сказала, что это неудобно, что надо взять певичку. Надо, чтобы я её пригласил. И я её пригласил. Хотя мне этого и не очень хотелось. Накануне вечером, перед тем как идти в театр, я пошёл её приглашать. Я хотел её пригласить в тот же день утром; я это всё время откладывал, но мама сказала, что надо пригласить накануне. Вы знаете, что значит накануне? Это значит за день раньше, заблаговременно. Потому что канун — это день или вечер перед днём, о котором идёт речь. Канун — это день или вечер перед каким-нибудь особым событием, перед праздником, например. Всё это объяснил мне дядя. Кануном ещё называют еду, угощение, сваренное к празднику или к поминкам, если кто-нибудь помирает. Сейчас уже так не говорят, а раньше так говорили. И бабушка это подтвердила. Бабушка сказала, что раньше в канун варили особое пиво, подслащённое мёдом, и пекли блины, и эти угощения назывались канунниками. А тех, кто ел эти угощения, кто справлял канун, называли канунщиками. Раньше было очень много канунщиков. Да и сейчас ещё много канунщиков — тех, которые очень любят праздновать, которые начинают праздновать заранее — в канун. А некоторые, которым особенно не терпится, начинают ещё раньше — в канун кануна! То есть за два дня до праздника. Вот какие это нетерпеливые люди. А некоторые начинают ещё раньше — это уж просто бездельники! Им лишь бы праздновать да не работать. Они всё канунятся, да канунятся, да до того доканунятся, что к празднику остаются совсем без денег… А то и вовсе заболеют. Вот какие это легкомысленные люди! Если не сказать о них хуже.
