Сердце - Амичис Эдмондо (книги бесплатно без регистрации полные txt) 📗
Тогда из груди Чичильо вырвался целый поток слов:
— Нет, батя, подожди… Сейчас… я не могу. Вот этот старик… Я здесь уже пять дней. Он всё время смотрит на меня. Ведь я думал, что это ты, и любил его. Он смотрит на меня, я даю ему пить, он хочет, чтобы я всё время был около него… но теперь ему уже совсем плохо, так что ты иди… а я не могу… у меня не хватает духа… мне слишком тяжело… Я вернусь домой завтра, позволь мне остаться здесь еще немного… Нехорошо, если я его брошу, посмотри, как он глядит на меня, я не знаю, кто он, но он полюбил меня… Позволь мне остаться здесь, милый батя!
— Молодец, малыш! — воскликнул помощник доктора. Отец стоял, в смущении глядя на своего сына. Потом посмотрел на больного и спросил:
— Кто он?
— Это крестьянин, как и вы, — ответил помощник доктора. — Он вернулся из-за границы и попал в больницу в тот же день, что и вы. Его принесли сюда без сознания, и никто ничего не мог о нем сказать. Должно быть, где-нибудь далеко у него есть семья, дети. Он, очевидно, принял вашего сына за одного из своих.
Больной не сводил глаз с мальчика. Тогда отец сказал Чичильо:
— Оставайся.
— Ему недолго придется здесь оставаться, — пробормотал помощник доктора.
— Оставайся, — повторил отец. — У тебя доброе сердце. А я пойду теперь домой, чтобы успокоить маму. Вот тебе деньг на расходы. Будь здоров, мой славный малыш, до свиданья.
Он поцеловал сына, пристально посмотрел на него, еще раз поцеловал в лоб и ушел. Мальчик вернулся к постели, и больной, казалось, обрадовался и успокоился.
Чичильо снова принялся за свои обязанности сиделки, правда, уже не плача, но с той же заботливостью и с тем же терпением, как и раньше.
Он так же давал больному пить, поправлял одеяло, гладил его по руке, ласково с ним разговаривал, подбадривая его. Мальчик ухаживал за больным весь этот день и всю ночь и остался с ним> и на следующий день. Но старику становилось всё хуже: он с трудом дышал и начал метаться.
На вечернем обходе доктор сказал, что он не переживет ночи. Тогда Чичильо удвоил свои заботы, ни на одну минуту не отводя От него глаз. А больной всё смотрел на него и время от времени с огромным усилием шевелил губами, как будто хотел сказать что-то, и порой выражение необыкновенной нежности мелькало в его глазах, которые всё больше заплывали и мутнели.
В эту ночь мальчик сидел около него до тех пор, пока не увидел, что забелели в окнах первые проблески рассвета и не пришла сестра.
Она приблизилась к койке, окинула взглядом больного и ушла быстрыми шагами. Через несколько минут она вернулась вместе с доктором и служителем, который нес фонарь.
— Он умирает, — сказал доктор.
Чичильо схватил руку больного. Тот открыл глаза, взглянул на него и закрыл их снова.
Но в это мгновение мальчику показалось, что пальцы больного сжались.
— Он пожал мне руку! — воскликнул Чичильо.
Доктор наклонился над койкой, потом выпрямился. Сестра сняла со стены распятие.
— Он умер! — закричал мальчик.
— Ступай теперь, сын мой, — сказал ему доктор. — Ты закончил свое священное дело. Ступай и будь счастлив, ты этого заслуживаешь. Прощай.
Сестра отошла на минуту, но сейчас же вернулась с букетиком фиалок, который стоял в стакане с водой на окне, и дала его мальчику со словами:
— У меня нет ничего больше. Возьми это на память о больнице.
— Спасибо, — ответил Чичильо, одной рукой беря букетик, а другой вытирая глаза, — но мне придется так долго идти пешком, что цветы завянут.
И, развязав букетик, он разбросал фиалки по постели, Говоря:
— Я лучше оставлю их здесь этому несчастному. Спасибо, сестрица, спасибо, синьор доктор. — Потом, повернувшись к постели: — Прощай… — И пока он искал в мыслях, каким же именем назвать его, из самого сердца его поднялось к губам то нежное имя, которым он называл его в течение пяти дней: — Прощай, бедный батя!
Потом он взял под мышку свой узелок и медленными шагами, разбитый усталостью, вышел. Занималась заря.
В кузнице
Суббота, 18 февраля
Вчера вечером к нам пришел Прекосси и напомнил, что я обещал навестить его в кузнице, которая находится совсем недалеко от нашего дома. И вот сегодня утром мы с отцом зашли туда на минутку. Когда мы подходили к кузнице, то увидели, как из дверей ее выбежал Гароффи, в своей развевающейся на ветру накидке, под которой он прячет свои товары, и с каким-то пакетом в руках. «Ага, — подумал я, — теперь понятно откуда этот торгаш Гароффи получает железные опилки, которые потом обменивает на старые газеты».
У самого входа, на сложенных в виде скамейки кирпичах, сидел Прекосси. На коленях у него лежала открытая книга, он учил уроки. Увидев нас, он сразу же вскочил и попросил войти.
Кузница была полна угольной пыли, на стенах висели молоты, клещи, железные полосы и куски железа разной формы. В углу, в горне, пылал огонь, и какой-то мальчик раздувал его мехами. Отец Прекосси стоял у наковальни, а его помощник держал в огне железную полосу.
— А, вот он! — сказал кузнец, увидев нас, и приподнял свой берет, — вот он, тот самый славный мальчик, который раздаривает железнодорожные поезда! Ты пришел посмотреть, как мы работаем? Сейчас мы тебе это покажем.
Кузнец улыбался, лицо его уже не было искаженным, а глаза не глядели исподлобья, как прежде. Помощник протянул ему длинную железную полосу, раскаленную с одной стороны, и кузнец положил ее на наковальню. Из этой полосы должен был получиться прут с разными завитками для балконной решетки. Мастер поднял свой большой молот и начал бить по железу, подвигая раскаленную часть полосы то туда, то сюда по наковальне и поворачивая ее самым различным образом. И, о чудо! Под быстрыми и точными ударами молота железо изгибалось, перекручивалось и мало-помалу принимало изящную форму изогнутого цветочного лепестка.
Кузнец проделывал это с такой же ловкостью, как если бы он руками делал украшения из теста. Тем временем сын его смотрел на нас с выражением некоторой гордости, как бы говоря: «Смотрите, вот как работает Мой отец!»
— Ну что, синьорино, теперь ты видел, как это делается? — спросил меня мастер, окончив свое дело и показывая мне полосу, которая стала похожа на стебель с цветком. Потом он отложил ее в сторону и сунул в огонь другую.
— Действительно, это очень хорошо сделано, — сказал мой отец и прибавил: — Итак, дело пошло на лад? Вернулась охота к работе?
— Да, вернулась, — немного смутившись, ответил рабочий и вытер пот. — Знаете, кто заставил меня вернуться к работе?
Мой отец сделал вид, что не знает.
— Вот этот парнишка, — продолжал кузнец, показывая пальцем на своего сына, — этот вот самый мой сынок, который До того хорошо учился, что сделал честь своему отцу, тогда как этот отец… кутил и обращался с ним как с собакой. Когда я увидел эту медаль… Ах ты, сыночек мой, сам-то ты еще с ноготок. Поди-ка сюда, я полюбуюсь твоей мордашкой!
Мальчик подбежал к отцу, который схватил его под мышки, поднял, поставил на наковальню и сказал:
— Отполируй-ка как следует фронтон своему негодному папке.
И Прекосси стал покрывать поцелуями черное лицо своего отца, пока сам не стал тоже совсем черным.
— Вот это славно! — объявил кузнец и поставил сына опять дна землю.
— Да, это действительно хорошо, Прекосси! — радостно воскликнул мой отец.
Он попрощался с ними и повел меня из кузницы. Пока мы шли к двери, маленький Прекосси сказал мне:
— Прости, пожалуйста, — и потихоньку сунул мне пакетик с гвоздями, и я пригласил его к нам, смотреть на карнавал из окон нашего дома.
— Ты подарил ему поезд, — сказал мне мой отец, когда мы были уже на улице, — но если бы этот поезд сделан был из золота и нагружен жемчугом, то и тогда он не был бы достаточной наградой для этого замечательного мальчика, который сумел обратить к добру сердце своего отца.
Маленький клоун
Понедельник, 20 февраля
