Огонь в затемненном городе (1972) - Рауд Эно Мартинович (читать книги онлайн бесплатно полные версии .txt) 📗
— Я не могу замолчать случившееся, — сказал учитель. — Я должен сообщить об этом вашему классному руководителю и, конечно, директору.
Ученики тоже не могли замолчать случившееся, и таким образом об этой истории сразу же узнала вся гимназия.
Во втором классе началось расследование.
Так как их классный руководитель не смог найти виновных, директор гимназии сам допросил второклассников, каждого в отдельности. Но и это не дало никаких результатов.
Расследование длилось уже почти неделю, но тут появилось новое сообщение Совинформбюро. На сей раз в классе у абитуриентов.
В тот день у них был урок физкультуры. Девушки занимались гимнастикой в зале, а юноши упражнялись на брусьях, которые стояли в коридоре на другом этаже. Когда урок кончился и все собрались в свой класс, они с удивлением прочли на классной доске очередное сообщение о том, как Красная Армия бьет немцев.
Надо сказать, что пока выпускники занимались своим физическим развитием, в нашем классе шел урок математики. Домашние задания были уже проверены, и тут выяснилось, что в классе нет мела. Это обстоятельство могло бы показаться кое-кому странным, потому что еще на предыдущем уроке мела было вполне достаточно. У преподавателя математики суровый характер, и он сделал нам с Олевом строгое замечание: мы в тот день дежурили и в наши обязанности входило позаботиться, чтобы в классе имелось все необходимое для урока. Олев был послан за мелом. На это дело у Олева ушло, правда, несколько больше времени, чем обычно в подобных случаях, но зато он принес две совершенно новеньких, нетронутых и белоснежно-белых палочки…
Итак, в гимназии снова имело место диковинное происшествие. Правда, на сей раз сообщения, дающего точный обзор положения на фронте, не видел ни один учитель (до начала следующего урока его стерли с доски), но слух об этом распространился по всем классам и достиг ушей директора гимназии.
Директор сразу же бросил заниматься вторым классом и обратил свой орлиный взор на выпускников. Но и здесь тоже виновных не нашли.
Оба преподавателя физкультуры утверждали, что все ученики все время находились на уроке.
И тогда директор решил поговорить о диковинных происшествиях на собрании всей школы в очередной понедельник.
Он сказал, что безусловно необходимо разоблачить бесчестных учащихся, разлагающих здоровый организм гимназии. И в конце он сказал, что, если мы сами не найдем этих учащихся, он будет вынужден призвать на помощь полицию.
А два дня спустя очередное сообщение Советского Информбюро появилось на доске в нашем классе.
Это случилось, когда мы всем классом ходили на экскурсию в музей. Наш городской музей весьма мал — все вещи, так называемые экспонаты, помещаются в трех комнатах. Поэтому экскурсия длилась не так уж долго, и к началу следующего урока мы вернулись в гимназию. Войдя в свой класс, мы сразу увидели — на доске написано сообщение Советского Информбюро.
Всего несколько строк: уничтожено столько-то вражеских танков, самолетов и другого военного снаряжения. Убито и взято в плен столько-то и столько-то фашистских солдат и офицеров. Освобождено столько-то поселков и деревень.
Гуйдо тут же побежал в учительскую. Директор лично прибыл на место происшествия и незамедлительно начал расследование.
Но никакого толку он не добился. Перед тем как пойти на экскурсию и при выходе из музея классная руководительница пересчитывала нас. В классе никто не оставался. Олев в этот день вообще не был в школе по болезни. Правда, один только я знал, что он не так уж серьезно болен.
В гимназии царило оживление и возбуждение.
ВОЕННОПЛЕННЫЕ
Снег уже выпал, и иногда, вечерами, садовая изгородь потрескивает от мороза. Немцев ждет новая злая зима. О молниеносной войне они, конечно, больше и не мечтают.
Немцам трудно. Но еще трудней всем тем, кто вынужден жить под немецким игом, особенно военнопленным.
Насколько мне известно, имеются какие-то международные правила обращения с военнопленными. Но фашисты не признают никаких правил. У них свои законы, очень жестокие.
Военнопленных привезли в наш город особым поездом в товарных вагонах с решетками на окошечках. На окраине города их заставили быстро построить для себя несколько длинных бараков; там они теперь и ютятся в жуткой тесноте. Вокруг бараков высокий забор, обнесенный колючей проволокой, а на сторожевых вышках бессменно дежурит охрана.
На пленных страшно смотреть — кожа да кости. Они едва передвигают ноги. А конвой кричит, чтобы шагали быстрее.
Пленные как будто и не слышат. Они просто не в состоянии идти быстрее. Настолько они отощали и измучены. Иногда случается, что кто-нибудь из них на ходу падает и остается лежать неподвижно. Для подобных случаев у пленных с собой имеется особая тележка с высокими бортами. Ее по очереди волокут те военнопленные, у которых еще сохранилось немного сил. Упавшего на дороге поднимают и кладут в тележку.
У нас прозвали эту тележку «повозкой для мертвецов».
Когда моя бабушка впервые увидела военнопленных через окно, она покачала головой и сказала, вздыхая:
— До чего же грубыми стали немцы.
— Разве раньше они были другими? — спросил я.
— Ну, такими ужасными они точно не были, — убежденно сказала бабушка.
Она помнит еще те времена, когда мой дедушка был молодым и находился в плену у немцев. Это случилось в первую мировую войну. Дедушку тогда просто передали на один немецкий хутор — работать. Не было около него ни конвоя, ни колючей проволоки. Вместе с другими людьми он выполнял на хуторе всякую работу и ел за одним столом с хозяйской семьей. А перина у него в постели была до того мягкой, что поначалу, с непривычки, он даже не мог спать.
Мы с бабушкой смотрели в окно, как пленных под конвоем ведут на работу. Один из них выбился из сил и чуть отстал, а конвойный зверски ударил его ногой.
Тогда я подумал, что такими зверями делает людей фашизм. Не имеет значения — ты немец, или эстонец, или любой другой национальности, но, если ты становишься фашистом, ты перестаешь быть человеком. Я сказал об этом бабушке. Бабушка считает, что человек должен всегда оставаться человеком. И тогда я еще подумал: самое страшное, что фашисты внешне похожи на остальных людей.
Военнопленных заставляют убирать с улиц снег. Прохожие время от времени дают иному пленному кусок хлеба или еще что-нибудь съедобное. Делать это запрещено, и конвойные каждый раз кричали людям, чтобы они отошли подальше. Но, несмотря на запрет, военнопленным все-таки кое-что подавали.
Однажды военнопленные чистили снег возле нашего дома. Было очень холодно. Лопат пленным хватало, но вот рукавиц почти ни у кого не было. А руки у них полиловели и одеревенели от холода.
И тут мама сказала мне:
— У нас есть пара папиных варежек. Может, отнесешь их какому-нибудь пленному?
Меня обрадовало, что мама согласна подарить папины варежки военнопленному.
Я накинул пальто и взял отцовские варежки. Они были еще совсем новые и с очень красивым узором. Я хотел было уже выскочить во двор, но вдруг вспомнил, что в кладовке у нас лежат два яйца, которые снесла Кыка. В каждую варежку я положил по яйцу.
Посреди двора стояла Дорит и кормила голубей.
— Гули-гули-гули-гули! — звонким голосом звала Дорит.
В одной руке она держала кусок хлеба, другой отламывала от него крохотные кусочки и кидала на снег.
— Гули-гули-гули-гули!
Голуби слетелись к ней. Да и почему им было не слетаться? Ведь около них не было конвоя, который запрещал бы им подбирать со снега крошки хлеба.
— Гули-гули-гули-гули!
Я посмотрел, как голуби сновали вокруг ног Дорит, и пошел к воротам.
И тут вдруг я увидел глаза.
Голодные глаза. И очень усталые.
Это один из пленных подошел вплотную к забору и смотрел оттуда, как Дорит кормит голубей. И мне действительно казалось, что у него на лице нет ничего, кроме этих глаз.
