Долгая ночь у костра (Триптих «Время драконов» часть 1) - Гусаков Сергей "СОМ" (версия книг txt) 📗
И начинается Игра. Только Сталкер никак не может “вывестись” — но похоже, это его особенно не угнетает.
Весёлый он человек.
Жалко только, что с ним в паре играю я ( играем “два на два”, потому что так гораздо интереснее, чем “каждый против всех” ). Но так и проиграть можно: не из-за себя, из-за партнёра, как сам ни старайся.
Я довольно быстро успеваю загнать первую свою фишку в “дом” — ловким задним ходом “съедаю” Егорова, то есть, конечно, его фишку, потому что есть-то можно и назад — главное, чтоб на кубике выпало ровно столько точек, сколько клеток отделяют твою фишку от фишки противника; это ходить можно только вперёд — “съедаю” же я фишку Егорова вот как ( объясняю специально, потому что это самый замечательный тактический ход, который я знаю, и чтоб понятнее было, как мы играем ).
Представьте себе шахматное “поле”. На 6 я выставляю свою фишку в угол. Дальше мне надо бы идти вправо — против часовой стрелки и так обойти по периметру всё поле, кидая кубик на каждый свой ход ( если не “сожрут” мою фишку Егоров с Пищером ); дойдя до своего угла, я сворачиваю на диагональ, ведущую в центр поля — и спокойно завожусь в “дом” ( устал от “кавычек”, и не знаю, нужны-ли они дальше ) — одну из четырёх клеток в центре поля, что соответствует моему углу. То есть в дом я завожусь, если подхожу к своему углу слева. Такое правило. А тут я вижу, что Сашка именно слева приближается к моему углу. ( Есть, я уже написал, можно и назад. ) И я чувствую ( не могу объяснить, как ), что через два хода у меня выпадет на кубике ровно столько, сколько клеток будет отделять его фишку от моей слева. И я никуда не хожу, пропуская ходы, а жду его. И когда только три клетки отделяют его фишку от моей, я бросаю кубик ( моя очередь бросать ) и выкидываю на нём 3. Я не знаю, как так получается — но это и есть Игра. И потому она нравится мне, как и всем остальным. Только такое предчувствие тоже бывает редко — как и две шестёрки подряд. Я съедаю Сашку, и когда следом у меня выпадает 5, просто дохожу до своего угла, будто уже прошёл круг, и завожусь в дом. Это и есть тактика. И первая моя фишка буквально в четыре хода попадает в дом ( всего же их надо завести туда четыре — так мы договорились в начале игры, потому что перед игрой всегда договариваемся, по какой системе играем, так как вариантов игры много — можно заводить и три, и пять фишек, или, скажем, запретить есть задним ходом — только это уже не интересно ).
Но тут моё везение кончается.
Сзади ко мне ни Сашка, ни тем более осторожный Пищер больше не подходят — наоборот, всё норовят сами сожрать меня спереди — и игра начинает выдыхаться. Наступает её вторая стадия: медленное, упорное продвижение фишек к своим домам с постоянными съедениями друг друга, после которых снова нужно ждать шестёрки, чтобы продолжить игру этой же фишкой. Хорошо ещё, что играть можно одновременно хоть всеми четырьмя фишками ( я предпочитаю вести по полю две — в зависимости от того, что выпадает на кубике, и на сколько клеток нужно перевести каждую, чтоб съесть кого-то — или наоборот, не быть съеденным, и одну иметь в резерве: выставленную на поле, но ждущую своей очереди в углу для заднего хода; кажется, не сказал о естественном, но важном моменте: число клеток, выпавшее на кубике, нельзя произвольно распределить меж всех своих выставленных фишек — на каждый ход можно двигать только одну, но любую ).
— “Позиционная война”,— объявляет Егоров. Преимущества ни у кого нет — да и быть не может: фишек на поле уже достаточно и все чуть-ли не каждый ход жрут друг друга. Я, как могу, в одиночку сражаюсь с Пищером и Егоровым — они уже по две фишки завели в дом, а у меня только одна ( та, первая ) — да и на поле у них постоянно две-три гуляют; я, правда, как-то всё-таки умудряюсь их съедать — но завестись не могу. Не хватает меня одного на них обоих, а Сталкер никак не может выкинуть свою шестёрку.
И я вижу, как у него потихоньку портится настроение.
И тогда я начинаю — как бы это назвать? — немного отвлекаться.
Я вообще не знал, писать об этот или нет; может, всё это неважно... А может — важно. Я напишу, а Пищер пусть потом решает — или кто там будет решать — в общем, не важно, кто.
То есть я начинаю воображать. Конечно, это глупо — понимаю — но ничего не могу с собой поделать. Я всё время как бы досочиняю события — или как это сказать: гадаю немножко, что-ли?
Вот, к примеру, Пищер говорит что-то, а я тут же думаю: а Егоров на это ответит так... а потом Сталкер сострит... и Пищер скажет ему...
Это почти мгновенно у меня получается, само собой. И постоянно. И так быстро, что я два-три варианта успеваю продумать ( или как правильно — “придумать”? ) — пока из них один другому ответит. И на два-три хода вперёд — то есть, если это разговор, то на две-три фразы. Иногда даже думаешь: эх, Сашка! Лучше бы ты вот это сказал! Ну что же ты? Ну скажи, скажи! Ведь не поздно ещё, можно сказать — только надо то-то и то-то вначале помянуть, или сделать что-то — это, смотря о чём разговор идёт. И здорово бывает, если он и вправду начинает говорить, как я придумал. Сразу внутри такое чувство — будто летишь куда-то и звон хрустальный вокруг.
А может, я просто дефективный. Не знаю. Но мне всегда интереснее не говорить — а следить за разговором. Думать за всех. То есть не думать, а... ну, я в общем уже написал, как и что. И под землёй это со мной всё время происходит, а наверху — почти никогда. Редко очень.
А ещё бывает — это, когда нет разговора, как сейчас,— я картинки представляю себе. Ситуации. Вроде как фильм смотрю. Это даже интереснее, чем разговор за всех думать — потому что тут и думаешь, и делаешь будто что-то за всех, как на самом деле, и ещё что-то происходит независимо от тебя. И тоже — три-четыре варианта за секунду, наверное. То есть тоже очень быстро. Очень интересно.
Вот и сейчас — загадываю: у Сашки будет 3. Нет. Чувствую стену глухую — и вокруг, и — больше — впереди,— и знаю: не будет у него сейчас 3. Тогда, говорю — нет, представляю про себя — будет 4. И снова стена. Тогда — 5, решаю я, потому что как в игре “горячо-холодно” меня тянет в сторону увеличения цифры, и всё это за полсекунды, наверное, и Сашка кидает кубик, и — полёт со звоном — 5.
Угадал. Попал.
Но кубик скучно угадывать — к тому же не себе ведь,— правда, это помогает уберечься от некоторых ходов Сашки и Пищера, но ведь не ото всех, а потом, так играть неинтересно — будто нечестно — и поэтому я представляю себе другое.
— ХР-РР!.. — трещина вдруг разрывает потолок, по потолку — чёрным страшным зигзагом ( я так ясно её вижу! ) — и камни оттуда, столб земли, пыли и глины... Обвал. И мы все тут же — нет, быстрее! — к стенам, но ещё быстрее — ватная стена и вялость, тупик: нет, с нами такого здесь не будет; только трещина чёрная — та, в начале — была “со звоном”, а как я подумал о нас — сразу стена; значит, думаю, обвал может и будет — когда-нибудь, но только не при нас — а после, может, через миллион лет.
И лёгкая пустота внутри: со звоном.
Значит, правильно. Но это не трудно. И потому я позволяю себе немного повалять дурака. Всё равно на доске — я имею в виду: на поле игры — и вокруг неё ничего интересного не происходит. Если не считать, конечно, кислой физиономии Сталкера, помноженной на его невезение и наш с ним — при такой игре — неизбежный проигрыш.
Но как раз это совсем не интересно. Особенно те слова, которые по поводу дальнейшей игры начинает говорить обычно сдержанный на такие слова Сталкер.
И так как ничего нового для меня он не говорит ( слов этих я в армии своей наслушался выше крыши — особенно когда нас прижимали к земле, точнее, к тёплой вонючей жиже своим огнём чёрножопые бандиты из УНИТЫ, а другие чёрножопые — которых мы должны были натаскивать, но по сути, только защищали, не знаю, во имя чего, от тех — боялись рыла своего от земли оторвать ) — так вот, слов таких я с тех пор на дух не перевариваю — и потому представляю ( чтоб не слышать того, что говорит Сталкер ):
