Мы в пятом классе - Матвеева Людмила Григорьевна (версия книг TXT) 📗
Никто не обращал внимания на Таню. У всех была радость: как же не радость — новая квартира. А у Тани? Тане кажется, что старая квартира совсем неплохая. Маленькая. Ну и что? Даже уютнее. И кому нужны две лоджии с настурциями, если у человека из-за этого должна перемениться вся его жизнь.
Таня опять посмотрела в окно.
В мае наступило лето, и смотреть в окно — самое подходящее занятие, когда о тебе все забыли. Солнце садится за тополь, на тополе листья ещё не совсем зелёные — светленькие, блестящие. И лучи нагрели пыльное стекло. Окна мыть не стали — всё равно скоро переезжать.
А Светы и Лены во дворе уже нет, и Димка тоже ушёл.
Все школы одинаковые
Папа ест макароны с мясом, а мама заботливо говорит:
— Масла добавь.
Про Таню мама забыла. Конечно, новая квартира всё заслонила от мамы. А Таня тихо сидит в уголке и смотрит в окно. Во дворе стемнело, и в стекле хорошо видно отражение папиного лица и маминого лица. Они улыбаются друг другу, мама гладит папину щёку и повторяет:
— Две лоджии. Всё-таки ты человек с характером.
Таня не может понять, какая связь между лоджиями и характером.
Сейчас мама будет мыть посуду, папа пойдёт в комнату, включит телевизор и ляжет на диван. Мама будет тихонько напевать. Мамино пение, плеск воды в ванной — там бабушка полощет бельё, бормотание телевизора — всё это вместе и есть звуки дома, уюта. И тёмный тополь за окном. А там будет тополь за окном? И качели, и скамейка. А за углом Танина школа.
Мама говорит:
— Переедем и сразу в отпуск. Проси Крым, на Кавказе жарко.
Папа допивает чай.
— Смотри, как удачно получилось, — говорит он, — ордер дали в мае, как раз у Тани кончается учебный год. А пятый класс она начнёт в новой школе.
Наконец-то вспомнили про Таню.
Тогда Таня отрывается от окна и говорит:
— Я хочу остаться в своей школе. Подумаешь, полтора часа в один конец. Что такое полтора часа? Зато можно все устные в метро выучить. А, мам?
— Я тебя умоляю, — мама трёт щёткой мясорубку, — не говори глупостей.
Таня обращается к папе:
— А, пап? Я хочу остаться в старой школе. Подумаешь, полтора часа. Что такое в конце концов полтора часа? Час и ещё полчасика.
Но папа всегда заодно с мамой. У других детей родители ссорятся, а у Тани — никогда.
— Не выдумывай, — отвечает папа, и мама кивает.
— Все школы одинаковые, — говорит мама.
— И дети везде одинаковые, — добавляет папа, — а всё остальное от тебя, Таня, зависит.
В ванной громко шумит вода. Когда бабушка волнуется, она стирает. Пока решались дела с новой квартирой, бабушка стирала каждый день.
Вдруг бабушка высунулась из двери и сказала:
— А можно анютины глазки, тоже очень эффектно.
За дверью замяукала кошка
За дверью вдруг замяукала кошка, и Серёжа перестал решать пример. Он стал прислушиваться, а она всё мяукала. Кошка очень громко и внятно выговаривала: «Мяв! Мяв! Мяв!» Из-за этой внятности Серёжа сомневался — открывать дверь или нет. Он бы давно посмотрел, что там случилось с кошкой. Но вдруг это вовсе не кошка, а Вовка? Очень уж по-человечески звучало это «мяв». Вовка умеет мяукать лучше всех в классе. Вот он сейчас стоит там на лестнице и орёт по-кошачьи. А откроет Серёжа дверь, выглянет — загогочет Вовка на всю лестницу или водой обольёт из мягкой бутылки. Когда приходит такая мода, у всех в классе появляются такие бутылки из-под разной бытовой химии. А то и просто изо рта обрызгает, очень даже просто. Стоит Вовка за дверью, держит воду за щеками, а высунешься — как фыркнет. И окажется Серёжа доверчивым дурачком. Да, но если у Вовки во рту вода, как же он мяукает? Вот такая неразрешимая задача. Наверное, не такой уж доверчивый дурачок Серёжа, если он до этого додумался. Бутылка у Вовки из мягкой пластмассы, это ясно. Ну и пусть помяукает на лестнице, хоть целый час. Серёжа всё про Вовку знает, потому что Вовка его лучший Друг.
Громко топая тапками, чтобы за дверью было слышно, Серёжа ушёл из прихожей в комнату и включил проигрыватель. «То ли ещё будет, то ли ещё будет…», — пела пластинка. А Серёжа подпевал, особенно громко он выкрикивал: «Ой-ой-ой!» Вчера в классе девчонки говорили, что у певицы Аллы Пугачёвой есть дочь. Интересно, сколько ей лет. И ещё интересно — как чувствует себя человек, у которого мать — известная певица и к тому же красавица.
Пластинка кончилась. Стало очень тихо. И в этой тишине продолжала мяукать кошка. Всё-таки, наверное, это кошка. Ни у кого, даже самого упорного человека, не хватит терпения так долго стоять в пустом скучном подъезде перед запертой дверью и вопить кошачьим голосом.
На цыпочках, совсем неслышно, Серёжа подкрался к двери и тихо повернул ручку замка. Он приоткрыл дверь совсем чуть-чуть, чтобы, в случае чего, сразу же захлопнуть. Серёжа выглянул, никакого Вовки на лестнице не было. А сидела, прижавшись к стене, худая длинная кошка песочного цвета. Она прижала уши, закрыла глаза и орала. Увидев Серёжу, она подняла свою острую мордочку и вопросительно на него смотрела. Тогда он приоткрыл дверь ещё чуть-чуть. Кошка сразу поняла — она вошла в квартиру. Даже не вошла, а как-то вскользнула в неё.
Только после этого у Серёжи мелькнула мысль: «А мама?» Думать об этом было так неприятно, что Серёжа решил пока не думать. «Там будет видно», — сказал он себе.
Кошка сидела посреди кухни. Жёлтая спина, тёмная мордочка, чёрный хвост. Сиамская кошка. Глаза у неё светло-голубые. Таких глаз Серёжа не видел ни у одной кошки. Это была необыкновенная кошка с голубыми глазами.
Он налил в блюдце молока, кошка стала быстро лакать, розовый язык двигался со скоростью света, а Серёжа сидел на корточках и смотрел, как она лакает. Он думал: «Ну вот, теперь у меня, наконец-то, есть своя кошка». Оказывается, это так прекрасно, когда у тебя есть своя кошка. Вовка, правда, говорил, что собака гораздо лучше. Может быть, и лучше. Но собаки у Серёжи нет, а кошка вот она, уже есть. Жёлтая спинка, чёрный хвост, тёмная мордочка и чёрные усы, с одной стороны пять усиков, а с другой — четыре. Она пьёт молоко из блюдца. Ещё вчера её здесь не было, а сегодня вот она, кошка. Допила молоко, отошла к батарее, стала умываться: полижет подушечки на лапе и проведёт по уху, потом по носу, потом по усам. А глаза у неё голубые-голубые.
— Хочешь сосиску?
Она понюхала сосиску и отвернулась. Вежливо отвернулась, как будто хотела сказать: «Спасибо, я сыта». Неужели такая необыкновенная кошка может не понравиться маме? Пусть она понравится маме.
И тут пришла мама.
Я прихожу в класс
Я — автор этой повести. Тот самый человек, чьё имя написано на обложке. Мне надо хорошо знать жизнь моих героев, вот почему в один прекрасный день я прихожу к ним в класс.
Сначала они не замечают меня. Вернее, они замечают, но делают вид, что не заметили. Носятся по классу, кричат и прыгают по партам. И у мальчишек волосы уже вспотели, а они всё равно носятся. Только одна девочка сидит тихонечко и старательно переписывает упражнение в тетрадку. И ещё один мальчик, румяный, подошёл ко мне, посмотрел весёлыми коричневыми глазами и что-то спросил. А мне его совсем не слышно.
Тут вошла учительница Нина Алексеевна, и сразу стало тихо.
— А я вас в учительской жду, — сказала она мне. — Вы совсем не умеете себя вести, — это она сказала им.
И сразу в классе стало тихо, все уселись на свои места, только одна девочка, очень быстрая и красивая, крикнула:
— Кто ещё деньги не сдал?
На завтраки собирала, наверное, или на театр.
— Ребята, это писательница, — говорит Нина Алексеевна.
Тогда они все с интересом на меня смотрят.
— А вы нам что-нибудь расскажите! — говорит красивая.
— А я вашу книгу читал! — говорит румяный.
— А у нас свой писатель есть — Гришкин! Он детектив сочиняет! — крикнул тот, что пускал бумажного голубя, и засмеялся.
