Мы в пятом классе - Матвеева Людмила Григорьевна (версия книг TXT) 📗
«Таня у нас упрямая — это плохо. Зато она гордая — это хорошо».
Тане нравится быть гордой. И сейчас Таня даст Свете понять, что такое чувство собственного достоинства. Откуда у Светы такая самоуверенность? От красоты? Ну, от Светиной красоты пусть Димка Волошенюк в обморок падает. Таня никому не позволит ставить себя в униженное положение.
Все эти мысли пересказывать долго, а на самом деле они довольно быстро проскакивают в Таниной голове. Сейчас она как следует отчитает эту красавицу Свету. Так, чтобы в другой раз знала.
«Ну что же ты?» — Света протягивает деньги.
А Таня? Самолюбивая Таня, гордая и независимая Таня, которая так всё хорошо понимает про чувство собственного достоинства? Она берёт эти деньги. Берёт! Рука сама их берёт. А рот сам молчит. И ноги сами идут к буфету, за пирожками с повидлом.
Вот как всё получается.
Потом на душе тошно, Таня сама себе противна. А быть противной самой себе очень тяжело, почти невыносимо. И Таня находит себе оправдания.
Вот какие это оправдания. Подумаешь, какое дело — сбегала за пирожками для подруги. Сегодня она для Светы сбегала, а завтра, может быть, Света для неё сбегает. Среди друзей мелкие счёты не нужны. А Света, между прочим, вовсе не командовала, а попросила по-хорошему, вежливо. Зачем же обижаться?
Чтобы окончательно растворился мутный осадок, Таня и себе купила пирожок в буфете. Стало совсем легко: себе пирожок, и Свете заодно пирожок. Два равных человека проголодались, один из них сходил в буфет. Всё естественно, всё по-дружески. О каких таких унижениях шла речь? Вот ещё глупости.
Проходит несколько дней, случай с пирожками окончательно забывается. Тане совсем не хочется помнить этот пустяковый случай, совсем мелкий.
Таня выходит из школы. Какой красивый крупный тихий снег идёт сегодня. Медленно опадает с неба, как белые лепестки. Первый снег. И вокруг всё чистое, свежее, пахнет стираным бельём. Белыми стали скамейки, забор, деревья. Что такое праздник? Это когда красиво.
«Таня! Понеси мой портфель».
Света протягивает портфель. А Таня? Она берёт Светин портфель. Ну почему? Ей же не хочется этого делать! Ей противно быть в роли Светиной служанки. Ей так хочется уважать себя. А без этого жить плохо.
Таня идёт по чистому первому снегу и несёт два портфеля. А Света шагает рядом и размахивает свободными руками, щебечет. И Таня старается улыбаться как ни в чём не бывало. Улыбка получается вымученная, Таня сама чувствует это. В душе поднимается протест, бунт. Вот сейчас шваркнуть Светкин портфель прямо на тротуар, засмеяться и сказать:
«А теперь неси сама, тоже нашла дурочку».
А потом, после этих слов, гордо вскинуть голову и пройти мимо королевы. Пусть красавица останется с разинутым ртом. Пусть увидит, какие бывают гордые люди.
Но гордый человек Таня не бросает портфель. Она продолжает нести два портфеля и слушает, что говорит Света. Потом, довольно быстро, приходят разные оправдания. Зачем поднимать скандал? Разве Таня какая-нибудь скандалистка? Ну портфель — и что такого? Сегодня она Свете понесла, а завтра Света ей понесёт. Подруги есть подруги, между ними не должно быть ссор из-за всякой ерунды.
И всё это так. Если бы в глубине души Таня не знала: никакая ей Света не подруга. Разве Света Таню любит? Нисколько. Даже презирает. Пользуется Таниным мягким характером. И Таня принимает ещё одно твёрдое решение. Вот сейчас Таня донесёт Светин портфель, теперь уж недалеко, нечего посреди дороги волынку разводить, швырять портфель на землю — тоже дикость какая-то в этом есть. Донесёт, раз уж взялась. Но в будущем — никогда, ни за что.
Вот такое твёрдое окончательное решение. Но в том-то и дело, что никогда Таня не посмеет пойти на ссору со Светой. Боится. Поссоришься со Светой. Ладно бы с одной Светой. Неприятно, но пережить, наверное, можно. Но не бывает у них в классе так, чтобы какая-нибудь девчонка поссорилась с одной только Светой. Сразу все девочки перестают водиться с той, кем недовольна Света. Хихикают над чудачкой, которая вздумала пойти против самой Светы Королёвой. Тоже нашлась принципиальная. Всё-таки эта Танька — дурочка из переулочка.
Кому хочется быть дурочкой из переулочка? Тане совсем не хочется. И не хочется быть в одиночестве. И совсем не хочется, чтобы над ней хихикали, показывали на неё пальцем. Невыносимо, когда все вместе, а ты отдельно. Кому-то, может быть, это по силам, а Тане — нет.
Нет у неё друзей в классе, а всё-таки не одна. Всё-таки она идёт по улице с самой Светой, королевой класса. И с ней беседует сама Света.
«Таня, а Таня! Ведь правда, Ленка глупая? Разве умная девочка прицепит на платье брошку, которая ей совсем не идёт. Правда?»
Таня кивает. Конечно, Лена не очень-то умная, это правда. Но брошка, похожая на бабочку, показалась Тане красивой. Только Свете она этого не говорит. Со Светой она соглашается. Почему? Зачем? А потому, что тогда получается, будто у Тани есть подруга. А этого Таня очень хочет — чтобы у неё была подруга. Самая настоящая, с которой общие секреты, которой доверяешь, а она доверяет тебе, и вы с полуслова понимаете друг друга. Ты ей во всём помогаешь, а она — тебе.
И ты уже не ходишь одна.
И всё это только выдумка. Нет у Тани никакой подруги. Маленькая была — гномов выдумывала. Теперь придумала подругу.
Но с этим покончено навсегда. Хватит вспоминать…
Новая школа — новая жизнь. И совсем новая Таня. Она твёрдо решила стать другим человеком. А к другому человеку все будут относиться по-другому.
Остаётся только завернуть за угол и войти в новую школу. Вот она стоит, окна весело сверкают, на крыше сидят голуби, школа белая, и притягивает к себе осеннее солнце.
Мы с девчонками не дружим
Мы сидим в пустом классе — Серёжа, Володя и я.
Так легче разговаривать, когда не тридцать человек, а двое, трое, самое большее — семеро. Все всех видят, слышат, внимание меньше рассеивается.
Я прошу Серёжу:
— Расскажи мне какую-нибудь историю из твоей жизни.
Я предполагала, что он задумается, начнёт выбирать, какую именно историю рассказать: ведь в каждой жизни очень много разных историй, какую же рассказать? Но Серёжа начинает сразу. Про кошку. Как пришла к нему кошка с голубыми глазами. Он её не находил и не приносил, а она сама пришла к нему по домашнему адресу. И какая она была худая и нерешительная. А теперь живёт у него, её зовут Звёздочкой. Когда Серёжа уходит, Звёздочка спит в уголке дивана.
— Там ей хорошо. Вот так диван, а так форточка, ей совсем не дует. И маме она ничем не мешает — в уголке тихо лежит. Свернётся в бараночку, хвостом нос прикроет и спит.
Володе тоже хочется что-нибудь рассказать. Так часто бывает: человек молчит и не знает, о чём сказать. А когда другой расскажет что-нибудь, то и этому сразу хочется рассказать.
— Мы с мамой ездили в Ленинград на восемь дней, — говорит Володя, — в каникулы. Рассказать?
— Конечно. Расскажи, как вы ездили.
Володя очень вежливый, он рассказывает так, как будто читает. Сначала про Эрмитаж — там он смотрел картины. Потом про Невский проспект — там он ходил, проспект прямой, длина ровно один километр.
Зачем мне такой рассказ? Всё это давно известно. Но и перебивать человека не годится. Он продолжает. В Русском музее они смотрели картины. В Пушкине они смотрели скульптуры.
Я не выдерживаю. Вежливость вежливостью, но всему есть предел. Невозможно слушать про то, что и так знаешь.
— Прости, пожалуйста, Володя. А что было самым интересным для тебя в Ленинграде? Тебе, самому тебе, что больше всего запомнилось?
Глаза у Володи сразу загораются, щёки вспыхивают. Кончилась хрестоматия, она ему и самому надоела.
— Встретил Серёжу! — выпаливает он с восторгом.
И Серёжа тоже сияет.
Вот что было, оказывается, самым замечательным и памятным — встретить Серёжу! Того самого Серёжу, с которым Володя сидит за одной партой, живёт в одном доме и видится раз сто в день. Но, как хотите, а встретить в Ленинграде Серёжу, — это событие. Можно Володю понять? Конечно, можно. То — в классе или во дворе, а то — в другом городе. То каждый день, а то — в каникулы. Да, они там обрадовались друг другу совсем не так, как здесь. Это была неожиданность. Туманный замкнутый город. Невский проспект, река Фонтанка. И вдруг — радость! — идёт навстречу Серёжка! Свой, родной человек.
