Когда приходит ответ - Вебер Юрий Германович (читаем книги бесплатно txt) 📗
В такие часы энергии часто не хватало, несмотря на все приказы дежурного: «Включите резерв! Включите резерв!» Откуда ее занять? За счет чего? У кого отнять, кому дать? Это не был тот голод первых лет революции, когда в темный декабрьский студеный вечер, чтобы зажечь на Съезде Советов огромную карту будущей электрификации России, пришлось погасить свет в домах всего города. Нет, теперь это была «нехватка роста», как выразился тогда докладчик от городского комитета. Старая Москва, ставшая молодой красной столицей, переживала бурное развитие, притягивала к себе людей, наполнялась движением, набиралась сил. Непрерывно в ней что-нибудь восстанавливалось, расширялось, заново отстраивалось. И все требовало энергии, новой добавочной энергии. И чтобы поддерживать пульс вечерней жизни большой столицы, как это подобает ее имени, ее значению, чтобы в залах и клубах могли происходить собрания, конференции, конгрессы и съезды, чтобы громыхающий труженик-трамвай мог непрерывно развозить десятки тысяч жителей, чтобы непревзойденный русский балет мог выступать на сцене Большого театра, чтобы тысячи голов могли склониться над книгой за столами публичных библиотек при свете уютных настольных ламп… — надо было собирать энергию по всем звеньям системы. И даже где-то отнимать ее. Даже при том, что в общем строю стояли новые мощные станции и что все они, казалось, дрожали от гула работы предельного напряжения — светлые очаги, раскиданные во мгле пространств центральной полосы России. И тогда в разных районах, на долгое или на короткое время, в лампочках вдруг таял свет и люди, глядя на них, говорили: «Ну, вот опять!..»
Это дежурный инженер центрального пункта Григорий Мартьянов, поглядывая на список потребителей, отдавал распоряжения:
— Снимите с напряжения объект номер один, четыре, шесть… Шесть, слышите? Не семь, а шесть…
Каждый раз там, на станциях, были недовольны. Почему опять должен страдать их район? Конечно, объединенная система, общие интересы — все понятно. Но когда у тебя в районе целый участок остается без тока и ты отнимаешь его у «своих», то посудите сами… И дежурные на станциях пробовали не то что протестовать — протестовать они не имели права, ну хотя бы разжалобить, тронуть на «слезу».
— Мы уже третьего дня лишали их. А теперь опять. Люди обижаются в потемках…
Так установлено по графику, — с холодной отчетливостью отвечал Мартьянов. — Прошу выполнять! Записываю в книгу. Объекты первый, четвертый, шестой.
«Книга распоряжений» всегда была последним аргументом, после чего всякие лирические излияния становились бесполезными. И вот эта холодная непреклонность инженера Мартьянова, вносившая в разговоры со станциями нотки почти механической исполнительности, обижала, раздражала сильнее всего.
— Уж очень он у вас того… Молодой, а позволяет себе… — жаловались начальнику Центрэнерго главные инженеры со станций, люди с опытом, видавшие всякое на долгой практической работе.
Начальник Центрэнерго весело громыхал в ответ:
— Хо-о! Задело за живое? А что, разве что-нибудь неверно?.. Приходится, друг, закручивать! — И он подкреплял свои слова, поворачивая, словно гайку, увесистый кулак, хотя собеседник на проводе и не мог этого видеть.
Да, приходилось «закручивать». И особенно в те моменты, когда вдруг наступало это, о чем нельзя было никогда забывать, к чему надо было быть всегда готовым, — это самое «в случае, если…»
3
Дежурство началось как будто спокойно. Мартьянов и Карпенко вели в два голоса обычный опрос станций — каждые полчаса по всему кольцу подряд. Следили за графиком нагрузки. Украшали листы синек пометками и значками.
Только группа кабелей номер восемь, как всегда, заставляла настораживаться. Эти кабели были проложены от довольно старой подмосковной станции еще в начале века, были они маломощные, рассчитанные на весьма скудный электрический паек, которым питался тогда город. А теперь им трудно было справляться с потоком текущей энергии. Больше, больше! — требовали всё новые и новые объекты. Но куда больше, если кабели и так едва дышат, находясь все время под опасностью перегрузки?
Станция-я! — нараспев запрашивал Карпенко. — Сколько даете по линии во-о-семь?
Сообщите нагрузку на кабели номер восемь. Повторяю, номер восемь… — обзванивал Мартьянов все трансформаторные подстанции по пути кабелей.
За ними нужно было непрерывно следить.
Иногда телефонист в углу начинал воевать со своей аппаратурой: то падала слышимость, то отказало какое-то реле, и из-за этого реле поднималась у него перепалка с монтерами.
И все же это была вполне нормальная, текущая работа, за которой можно было даже и чайку попить, и потолковать о том о сем, о чем охотно толкуют люди в двадцать четыре года.
Наступал шестой час — время приближения вечернего пика, когда от всей энергосистемы требуется предельное напряжение. В этот самый час Вторая городская станция ответила на запрос, что прибавить мощности больше не может. В одном из котлов давление пара садится. Котел придется выключить.
Еще полчаса назад дежурный Второй городской отвечал, что все в порядке, и о снижении давления ни звука. А теперь стоило предупредить их о прибавке мощности, как проявляется сразу другая картина. Мартьянов убеждался в этом уже не раз: любят там на станциях играть в благополучие. «Напряжение — нормально. Нагрузка — нормально», — таким лениво спокойным голосом, что он должен почувствовать: ну что ты больше всех беспокоишься? И разве когда-нибудь оттуда, со станции, позвонят сами: у нас уменьшилась нагрузка, можем предложить свободную мощность! Не помнит Мартьянов такого. И о своих заминках станции не торопятся сообщать — может, обойдется. Вот и сейчас с этим котлом. Видно, они там начали с ним возиться не пять минут назад. И раз уж признались, то, вероятно, дело серьезное. Станция вынуждена будет снизить нагрузку.
Конечно, это была неприятность, но уж не такая, чтобы из-за нее особенно волноваться. Вполне нормальная неприятность. Надо только позаботиться, чтобы восполнить некоторую потерю мощности — занять у другой станции, перебросить резерв. Мартьянов, склонившись над схемой, отчеркнул красным карандашом. Вот, можно взять у Восточной.
— Восточная, Восточная! — щелкал ключами телефонист. Но Восточная отвечала кисло. Подвезли сырой торф. Не дает, дьявол, настоящего огня. Восточная сама не знает, как справиться со своей нагрузкой. Где ж тут взять лишнего! Сами просить будем.
А-а, начинается!
— Южная, Южная!.. Ответьте, Южная! — торопил телефонист.
— Первая городска-а-я-я? — выкликал Вадим Карпенко.
Красный карандаш Мартьянова скакал по разным точкам схемы. Откуда забрать еще? Приближаются часы пик, и мощность потребуется всюду. И пока он раздумывал, резкий звонок ворвался в деловую атмосферу центрального пункта.
— Четвертый линейный сообщает… Отключилась линия! — выкрикнул Вадим.
Вот оно, нарастает!
Отключилась линия. Еще нельзя сказать, отчего это произошло. Что там: пробит изолятор или что-нибудь еще… Бывает и так, что просто ворона, решившая посидеть на проводах, замкнула своим телом на короткое. Она лежит сейчас, несчастная, где-нибудь возле столба, пронзенная молниеносным ударом. Фу ты, и лезет же такое в голову, и в такой момент! Да не все ли равно сейчас, отчего это произошло, отчего отключилось. Сейчас важно только, что линия на четвертом участке выбыла из строя. В энергосистеме прорыв. Прорыв, который нужно немедленно ликвидировать, закрыть брешь. И притом еще, что у этих двух станций понизилась мощность.
Скорее, скорее. Собрать сейчас по разным станциям все, что возможно. Перебросить по ветвям системы туда, где обозначилась беда. Скорее, пока не наступили часы пик. Пока и в других местах никто из потребителей еще не ощущает, что происходит что-то неладное. Пока еще не тускнеет у них там волосок в лампочках. Пока станки и машины на предприятиях не начали фальшивить и задыхаться от недостатка энергии.
