Витька Мураш - победитель всех - Томин Юрий Геннадьевич (книги бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
— Ну и зря, самое интересное только начинается.
— Все равно уйду.
— Куда уйдешь? Мы ведь все здесь. Один будешь?
— Не знаю!
— Из-за того, что не выбрали?
— Не из-за этого.
Очень трудно было объяснить Батону, почему мне нужно уйти. В школе, например, там каждый сам за себя. Там я с любым поодиночке справлюсь. На одного крикну, другому просто скажу, третьего стукну… На меня хоть и обижаются и даже отпускают глупые шуточки, но почти всегда выходит по-моему. А вот когда выбирали начальника штаба, все были как будто вместе, а я один. Хоть они ничего не говорили, но я это чувствовал. Одному мне со всеми не справиться, и, значит, нужно уходить. Ведь если так дело пойдет дальше, то надо мной даже Наташка начнет командовать. У меня тоже есть гордость, даже побольше, чем у других. И не в том даже дело, что меня не выбрали. Я не могу быть один против всех. И не потому не могу, что вообще не могу, а потому, что сам не хочу.
Мы сидели с Батоном у костра, пока не зашло солнце, а когда стало прохладно, разошлись по разным палаткам.
Мы договорились спать по очереди. Первая была батонская. Но уснуть он не мог. Я слышал, как он шуршал в своей палатке.
Минут через десять Батон вполз ко мне.
— Мураш, не могу я один.
— Боишься, что ли?
— Вроде не боюсь. Только там что-то шуршит и у палатки кто-то ползает. А еще кто-то топает…
— Пойди посмотри.
— Пойдем вместе.
Возле батонской палатки сидела кошка. Она нас увидела и замурлыкала.
— Это она топала? — спросил я.
Батон насупился.
— Киса, киса, — сказал он ласковым голосом, — иди сюда, я тебе молочка дам.
Услышав батонский голос, кошка полезла на сосну.
Мы вернулись в палатку, легли на один ватник, а вторым укрылись. Никто больше не топал. Было так тихо, что даже в голове звенело.
— Мураш, — прошептал Батон, — а мне отец завтра надает банок.
— Ты же привык.
— Привык-то привык, а все равно надоело, — сказал Батон сонным голосом.
Рядом с палаткой засвиристел сверчок. Чтобы не заснуть, я стал считать его трели, но от этого как раз стали слипаться глаза.
— Вовка, — сказал я, — а может, мне не уходить из клуба?
Батон не ответил. Он сопел и что-то жевал во сне. Я закрыл глаза, на минуту задремал и сразу проснулся…
…И уже взошло солнце. В палатке все стало желтым. Батон ночью стянул с меня ватник, и сейчас мне было холодно. На стенках палатки сидели пузатые комары. Насосались они за ночь нашей крови и теперь летать им было ни к чему.
Я выполз наружу. Солнце уже поднялось над соснами, и я определил время — часов семь.
Может, это смешно, но я никогда не видел такого моря и такого берега.
Обе лодки привалились друг к дружке и стояли как припаянные к воде. На моторе сидела чайка. Острова почему-то плавали в воздухе. Песок был желтым, почти как палатки. Вода застыла ровней стекла; в ней отражалось небо с длинными розовыми облаками.
Сто лет я тут прожил, но только почему-то сегодня мне все это жутко понравилось. «Красиво», — сказала бы, наверное, Наташка.
Я подошел к воде, чтобы умыться, опустил руку и все сразу испортил. От моей руки побежали волны; облака стали изгибаться на поверхности; чайка поднялась в воздух и заверещала так, будто ее режут.
«Тебе обязательно нужно все испортить», — сказала бы, наверное, Наташка.
Я набрал в ладони воды и плеснул в лицо. Потом обтер шею. Наверное, это на меня так подействовала красота, потому что умываться холодной водой удовольствия мало.
Я принес сушняку, разжег костер и хотел вскипятить чаю. Тут я услышал, что кто-то хрупает по песку. Я обернулся. Против солнца было видно плохо, но я разглядел, что идет какая-то девушка. Мне сразу стало неинтересно. Я встал на колени и начал раздувать костер. Слышу, она подошла и остановилась. Но мне-то неважно, остановилась она или нет, я дую в костер. В горло попал дым, я стал кашлять. Она засмеялась. И когда она засмеялась, я перестал кашлять и оглянулся.
Я увидел Наташу.
Она стояла прямо передо мной и смеялась. В руке у нее было полотенце. Я почему-то подумал, что она сейчас шлепнет меня этим полотенцем. Я сел на песок и смотрел на нее снизу вверх.
— Ты здесь ночевал? — спросила она.
Я мотнул головой.
— А ты откуда?
Я молчал. Я просто не мог поверить, что она меня не узнала. Ведь я-то ее помнил. Я даже думал о ней и один раз видел во сне.
Она снова засмеялась.
— Ты еще не проснулся?
— Проснулся, — сказал я хриплым голосом.
— Тогда скажи что-нибудь.
— А что? — спросил я.
— Что хочешь.
Я спросил первое, что пришло в голову:
— Ты когда приехала?
— Вчера. А ты откуда знаешь, что я приехала?
— Знаю, — сказал я.
— А ты откуда приехал?
— Я не приехал.
— Пришел?
— Не пришел.
И она еще раз засмеялась. Я сидел как дурак. Все слова вылетели у меня из головы. Я все думал, почему она меня не узнает, неужели потому, что у меня другая рубашка. Но я-то ее узнал сразу, а ведь у нее тоже было другое платье. Наташа подошла к палаткам, заглянула внутрь. Батон задергал ногами, но не проснулся.
— Где ваша группа? — спросила Наташа.
— У нас нет группы, — сказал я.
Наташа посмотрела на меня и пожала плечами.
— Все-таки ты еще не проснулся, — сказала она. — Первый раз такого туриста вижу.
— Мы не туристы, — сказал я. — Ты что, не помнишь меня?
Наташа внимательно посмотрела на меня и помотала головой.
— Нет.
— Я же у вас дома был!
— В городе?
— Здесь. Ты мне еще привет передавала.
— Какой привет?
— «Привет Вите».
— А-а-а, — сказала Наташа, — кажется, вспомнила. Так ты — Витя?
— Ну да! — обрадовался я.
Наташа прищурилась и посмотрела на меня с усмешкой.
— Теперь точно вспомнила. Ты варенье любишь?
Ну что мне было делать? Если бы мне кто другой сказал про варенье, я бы вколотил его в песок по самые уши.
Я встал и пошел в кусты за сушняком.
Когда я вернулся, Наташа стояла по колено в воде и что-то разглядывала на дне.
— Сколько здесь маленьких рыб! — сказала она. — Как они называются?
Я молчал.
— У вас так хорошо… Я сегодня с шести часов хожу по берегу. Я проснулась от солнца…
Я молчал.
— Витя, — спросила Наташа, — ты что, на меня обиделся?
— Нет, — буркнул я.
— Ты, наверное, с Лариком дружишь?
— Сто раз в день, — сказал я.
На этот раз Наташа засмеялась как-то хорошо, и мне расхотелось злиться. Но о чем с ней говорить, я не знал. Я ведь с девчон… ну, с девочками разговариваю раз в триста лет. Опыта в этом деле у меня нет никакого.
— Ты в какой перешел? — спросила Наташа.
— А что?
— Ничего, просто так.
— Ну, в восьмой.
— А-а-а, — сказала Наташа, — я так и думала.
— Чего ты думала?
— Да что ты в седьмом.
— Я уже в восьмом.
— Ну, это все равно, — сказала Наташа.
Наташа вышла из воды и села на песок. Теперь она сидела, а я стоял и придумывал, что сказать еще, чтобы она не ушла.
И я придумал. Знал, что нельзя этого делать, но уж очень мне хотелось ее удивить.
— Хочешь на моторе прокатиться?
— А ты умеешь? — спросила Наташа.
— Попробую.
Я подошел к палатке и за ноги выдернул оттуда Батона. Он брыкался и не хотел открывать глаза.
— Дай ключ, — сказал я.
Батон дрыгнул ногой, намотал на голову ватник и растянулся на песке. Я вытащил у него из кармана ключ.
— Садись, — сказал я Наташе. — Держись как следует.
Мотор завелся со второго рывка. Я развернул «казанку» на месте и дал полный газ. Берег сразу будто прыгнул назад.
Я держался недалеко от берега — так больше чувствуется скорость. Валуны на берегу мелькали мимо, как семечки.
Наташа сидела на передней скамье. Она сложила на коленях руки и смотрела вперед.
Не знаю, о чем она думала в эту минуту, но, уж наверное, не о том, что я не могу жить без варенья.