Робинзоны из Бомбея - Агарвал Сатьяпракаш (читать книги без .TXT) 📗

— Я возьму тебя с собой, — шепчет она ему на ухо. — Но если по дороге ты снова станешь хныкать, я… я брошу тебя на берегу. Пусть тебя унесут попугаи!

Джану с трудом добирается до школы и, еле переводя дух, останавливается у приоткрытой двери. За дверью идет урок. Учитель читает сказку о том, как принц Ашока стал великим и мудрым правителем.

Джану потихоньку протискивается в дверь и, прячась за спины мальчишек в последнем ряду, потихоньку усаживается на земляной пол. Аппу молчит, и Джану внимательно слушает.

Закончив чтение, учитель принимается задавать вопросы. Ученики листают страницы учебника и дружно тянут кверху руки. Наконец учитель откладывает учебник в сторону.

— А сейчас я хочу сообщить вам приятную новость, — довольно потирая руки, говорит учитель, — На следующей неделе мы всем классом едем на экскурсию в Кожикод. Мы посмотрим город, а потом я проведу вас к морю и покажу маяк.

— А что это такое — маяк? — спрашивает Кутти, сын ткача.

— Маяк? Маяк — это башня на острове или у самого берега моря. Очень высокая башня. Ну, как, скажем, карандаш, поставленный торчком, большой-большой карандаш. На верху башни горит яркий фонарь. Прожектором называется. Ночью свет прожектора виден очень далеко. А горит прожектор для того, чтобы указывать путь морским лайнерам.

— А что такое лайнер? Лодка? — спрашивает Нану. Вместе со своей матерью Нану живет в крохотной хижине, что стоит на самом краю поля, и бегать в школу ему приходится за целых три мили.

— Кто ответит Нану? — обращается к классу учитель. — Может, это действительно лодка?

— Нет, это совсем не лодка! — забыв про все свои страхи, неожиданно подает голос Джану. — Лайнер гораздо больше, чем лодка! Это большой красивый корабль. Он такой большой, что на нем размещается почти тысяча… — И Джану вся холодеет от страха, заметив, что все смотрят на нее. Едва она заговорила, как все головы, точно по команде, разом повернулись к ней. Учитель тоже смотрел на Джану с удивлением. Вдобавок заорал потревоженный Аппу: он проснулся от ее резкого движения. У Джану даже в горле пересохло.

— Откуда ты, девочка? — мягко спрашивает учитель, — И как тебя зовут? Как видно, ты новенькая и школьных правил еще не знаешь. Разве я не говорил вам, чтобы вы не приносили в школу своих маленьких братиков и сестричек? Кто принес сюда малыша? Чей это мальчик?

Очки у учителя сползают почти на самый кончик носа. Он сердито смотрит на нее поверх очков, а класс удивленно гудит, вертя черными нестрижеными головами.

У Джану дрожат губы.

— М… меня зовут… Дж… Джану, сэр, — заикаясь, говорит она. — А это… это мой братик. Я не хотела, чтобы он кричал. Я совсем… не хотела…

— Это сестра Гопи! — выкрикивает кто-то. — А еще его зовут Эттан… Сестра того самого Гопи, что в соседнем классе.

— А зовут ее Джану, — сообщает другой.

— Это младшая дочка дяди Гопалана, — добавляет третий.

— Подойди сюда, Джану, — говорит учитель, обращаясь к ней. — Возьми братика на руки и подойди ко мне… Остальные могут быть свободны.

Ученики, толкаясь, валят к выходу, а Джану, крепко прижимая братика, проходит к учительскому столу. Она дрожит, Аппу испуганно всхлипывает. Сейчас ей совсем не хочется оставаться здесь.

Пустой класс пугает ее одним своим видом.

— Так, значит, ты младшая сестра Гопи? Прекрасный ученик — Гопи, — говорит учитель, глядя на нее поверх очков, — Он, конечно, не знает, что ты здесь. Мать, наверно, тоже разыскивает тебя… А почему ты не ходишь в школу?

Чтобы успокоить Аппу, учитель протягивает ему карандаш. Малыш испуганно прижимается к сестренке, но потом, осмелев, тянет ручонку и хватает карандаш.

Тем временем Джану объясняет учителю, почему она не ходит в школу. Учитель внимательно слушает ее.

— Если ты действительно хочешь учиться, я поговорю с твоим отцом, — произносит учитель в заключение. — Ты не беспокойся. Что-нибудь придумаем…

Когда Джану возвращается домой, на дворе уже полдень. Мать в сердцах принимается бранить ее, а отец сердито басит, что в следующий раз возьмет бамбуковую трость и проучит ее хорошенько, чтоб не убегала из дому, когда кругом столько работы. Отец всегда ворчит и грозится проучить ее, когда возвращается домой усталый.

Джану стоит, потупившись, и упорно молчит. Она не может сказать им, где была. Это ее секрет, и она будет хранить его, как хранила начищенную до блеска медную монетку, которую каждый вечер натирала соком тамаринда и, налюбовавшись, прятала под матрац. Когда Эттан вернется из школы, все узнают, где она пропадала, но даже и тогда никто не узнает, о чем говорили они с учителем. Это была ее тайна, которую она хранила у сердца, как ту самую монетку — единственное свое достояние, — что так ярко блестит на солнце.

О своем разговоре с учителем Джану вечером по секрету рассказала своей подружке Мине. Мина весело рассмеялась. Мина была хохотушка, и, когда смеялась, на щеках у нее появлялись премилые ямочки.

— Зачем бегать в школу задами, когда есть прямая дорога? — сказала Мина.

А отец Мины — деревенский староста — подумал про себя, что дочке Гопалана надо бы, наверно, родиться мальчишкой.

— Дай только ей подрасти, то ли еще будет, — хмуро заметила мать Мины.

— Пошли купаться! — крикнула Мина. — Догоняй! — и рванулась в сторону пруда.

Подбежав к берегу, Мина столкнула Джану в воду, следом кинулась сама, и они стали весело плескаться.

— В школе хорошо, — сказала Мина, встряхивая мокрыми волосами. Тебе понравится. Отец твой — он ведь поворчит-поворчит, а ходить в школу все-таки разрешит. Ты только не трусь. Про тебя мой отец сказал: «Если, говорит, будет учиться прилежно, может даже колледж [24] закончить!»

— Даже колледж? — переспросила Джану, хотя она совсем не знала, что это такое «колледж».

Мина сделала вид, что не расслышала: она тоже не знала, что такое колледж.

Первым, кого видит Джану на следующий день перед вечером, был учитель, неторопливо подходивший к их калитке. Дрожащей рукой Джану зажигает лампу и ставит ее на веранду. В тусклом свете лампы с трудом различимы фигуры ее братьев и деда. Заложив за ухо лист священного тулси, дед беззубым ртом шамкает слова молитвы, а Эттан и Раму нестройно повторяют за ним. Раму то и дело запинается и перевирает слова.

Отец потирает ладонью щеку — он делает это всякий раз, когда волнуется, — а учитель, оживленно жестикулируя, что-то доказывает ему. Потом учитель проходит в калитку, и они продолжают беседу, стоя у бамбуковой изгороди, которой обнесен двор.

— Не бойся, доченька, — негромко говорит мать. — Я буду подменять тебя, когда ты будешь в школе. Говорят, что теперь девочки тоже должны ходить в школу. Вместе с мальчиками. Когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, я тоже хотела учиться, да бабушка запретила. А сейчас, видишь, сам учитель пришел уговаривать отца. Он и вчера приходил, когда ты бегала к Мине. Учитель говорит, что ты будешь учиться ничем не хуже Гопи… Хоть бы Гопи вырос поскорей, сдал экзамены да поступил на службу! Да не у нас, а где-нибудь в большом городе. Например, в Дели. Правда, это очень далеко: чтобы добраться до Дели, надо, говорят, трое суток ехать поездом… Ну, а что ты будешь делать, доченька, когда кончишь школу? — грустно продолжает мать. — Научишься читать, писать, научишься, может быть, шить на машинке, как мать Мины. Ну, научишься, а где возьмешь машинку? Стоит она дорого, а денег у нас нет. Какой же прок от такого учения? Ну, если уж тебе так хочется, останавливать тебя я не стану, — И, помолчав, она негромко запевает, укачивая маленького Аппу: