Девочка в бурном море. Часть 2. Домой! - Воскресенская Зоя Ивановна (книги без регистрации .TXT) 📗
— Антошка, на корабле нет веревочек, есть концы, тросы, канаты, в общем, такелаж.
— Ну ладно, мне, кстати, надо с тобой посоветоваться.
Улаф надвинул шапку с длинными ушами, надел меховую куртку и взял ведро с бельем.
Был серый день. Тучи низко висели над морем. Ветер гнал с моря ледяную крупу.
Антошка встряхивала белье, от которого шел пар, и развешивала на реях комбинезончики, рубашки, штанишки; они моментально застывали и превращались в твердые полосатые флажки.
На пароходе жизнь словно замерла. Но это только казалось. На мостике грот-мачты сигнальщик не отрывал бинокля от глаз. Мерно работали машины. Море было пустынно и казалось очень мирным и очень скучным, серым, без признаков жизни, только время от времени возникали айсберги, то сияющие на солнце, то черные в ночи, а то похожие на серые каменные пирамиды.
— Ты знаешь, Улаф, завтра мамин день рождения. Я всегда что-нибудь дарила ей или пекла пирог, а сейчас… просто не придумаю, чем ее порадовать. А у нее круглая дата.
— Какая? — спросил Улаф.
— Только, тсс, никому, — приложила палец к губам Антошка. — Мама не любит считать свои годы. Ей завтра будет сорок лет. Это много. Но она все равно красивая и молодая. Правда ведь, Улаф, правда?
— Да, очень красивая, — согласился Улаф. — И ты на нее очень похожа. Но ведь и тебе когда-нибудь будет сорок лет и мне тоже.
— О, — воскликнула Антошка, — это будет очень, очень не скоро, через четверть века! Мне будет сорок в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году. Интересно, какая будет тогда жизнь и какими будем мы?
— А мне будет сорок в тысяча девятьсот шестьдесят пятом году. Я думаю, жизнь будет тогда красивая.
— Уж тогда-то женщинам будет разрешено и плавать, и служить на военных кораблях, — сказала Антошка.
Улаф свистнул.
— Ого! Какие там военные корабли? Что ты говоришь, Антошка? Тогда все оружие будет сдано в музеи, никаких войн не будет.
— Да, ты прав, — засмеялась Антошка. — Четверть века! Мир будет совсем иным. Если люди будут спорить и воевать, то это будет на ученых кафедрах, и самый главный вопрос будет, как сделать всех людей счастливыми. Тогда о войнах будут говорить так, как мы сейчас говорим о людоедах, нет, даже хуже… Хотя я сама себя буду считать самым несчастным человеком в мире, если мне не доведется убить ни одного фашиста. Всю жизнь буду попрекать себя за то, что во время войны уничтожала только тараканов.
— Я сам часто думаю о том, как могут люди убивать друг друга…
— Как страшно, Улаф, что мы слушаем, читаем, даже видим, как гибнут тысячи людей, как их сжигают в печах, вешаю, пытают, и после этого мы можем спать, пить, есть и даже смеяться. А когда я была маленькая, я увидела однажды, как мальчишки вспарывали голубя. Убили они его или нашли мертвым, не знаю. Я шла с бабушкой, увидела все это и закричала. Бабушка принялась стыдить мальчишек, а они ответили: «Это нам нужно для науки, мы проходим птиц по зоологии». Я не спала всю ночь я плакала, у меня даже температура повысилась. Тогда была жалость к голубю. А сейчас у меня такая ненависть к убийцам… Если я не убью ни одного фашиста, я не знаю, как буду жить дальше.
По трапу зацокали подкованные башмаки, и из люка высунулась голова радиста Гарри.
— Хэлло, мисс, — закричал он радостно, — у меня хорошие вести! Английское радио только сейчас передало сообщение, что…
— Открыли второй фронт? — вскочила на ноги Антошка.
— Нет, второй фронт еще не открыли, мисс, но вы и так побеждаете. Ваша армия освободила сорок населенных пунктов, немцы потеряли пять тысяч солдат и офицеров только за последние три дня. Радиодиктор поздравил советский народ с выдающейся победой, и я поздравляю вас, мисс.
— Спасибо! — Антошка внутренне сжалась. Неужели война закончится, а она так и не примет участия в ней
Гарри присел на сверток канатов и закурил. От его трубки шел едкий желтый дым. Гарри закашлялся.
— Ну и табак, от него акулы дохнут.
— А зачем курить такую гадость? — наивно спросила Антошка.
— Глупая привычка. Когда кончится война, я брошу курить. Дал себе слово. Теперь уже скоро. Я распрощаюсь с этим ненавистным пароходом, с этим серым, мрачным морем и заживу так, как мне хочется.
— А как вам хочется, Гарри? Что вы будете делать после войны? — спросила Антошка.
Гарри мечтательно выпустил рыжие кольца дыма.
— Я женюсь — это раз. Возьму свою долю от отца и открою лавку колониальных товаров — это два.
— А что такое колониальные товары? — поинтересовалась Антошка.
— Товары, которые мы получаем из наших колоний и доминионов — Индии, Австралии, африканских стран. Куплю себе машину — это три. Каждый год буду путешествовать, но только не по морю. Когда я слушаю по радио о ваших победах, я понимаю, что счастье близко. Мне хочется кричать вашим солдатам давайте, давайте, молодцы, нажмите еще, и счастье улыбнется всем нам!
— А что такое, по-вашему, счастье?
Гарри удивленно посмотрел на девчонку.
— Я же сказал вам — мир, семья, богатство. Я часто мечтаю о том, как это будет. Утром жена еще спит и дети спят. Я беру связку ключей и иду открывать свою лавочку. У меня будет настоящий магазин с большой зеркальной витриной. За стеклом огромный веселый мясник из папье-маше в белом фартуке и колпаке. Я включаю автомат — сверху сползает бесконечная гирлянда сосисок прямо в рот мяснику; он только лязгает зубами, а перед ним на столе дымится большая чашка золотистого индийского чая и свежие бисквиты. С одной стороны разложены горки ананасов из Африки, бананов из Индии, винограда, а с другой — колбасы, бекон, тяжелые сочные окорока, и все это утопает в зелени петрушки и пырея. Это манит, привлекает свежестью, красками. Эту рекламу я давно уже придумал.
Антошке очень захотелось отрезать от окорока толстый, сочный кусок или, на крайний случай, съесть пару сосисок. И Улаф не выдержал.
— Ох как вкусно! — почти простонал он. — Сюда еще бы норвежскую лососину, знаешь, розовую, нарезанную прозрачными ломтиками и завернутую в трубочку, а к ветчине кислую капусту с тмином.
— Ой, хватит, — завопила Антошка, — не дразните! Ну, а дальше что? — спросила она заинтересованно Гарри, пытаясь понять ход его мыслей.
— Каждый мой покупатель будет собирать оплаченные чеки и в конце года принесет эти чеки ко мне и получит на один процент от закупленных товаров бесплатно все, что он захочет. — Глаза у Гарри блестели, и блаженная улыбка озаряла его лицо. — Покупатель, который закупит в моей лавочке больше других, получит от меня к рождеству бесплатно жареного гуся и корзину с фруктами. Я найму себе Санта-Клауса, который будет в сочельник разносить детям моих покупателей маленькие сюрпризы. Тоже бесплатно.
— Это принесет им большую радость, — согласилась Антошка. — Но для этого надо быть очень богатым.
— Я им буду, — уверенно сказал Гарри. — Отец находит, что такие подарки очень выгодны. Они заинтересовывают покупателя, привязывают его к магазину. И так как товары в нем продаются немножко дороже, то бесплатные подарки в конечном счете окупаются с лихвой. Правда, здорово? У меня все предусмотрено, я умею вести счет деньгам. Вот только бы кончилась эта проклятая война…
— Улаф, а ты тоже откроешь лавочку после войны? — чуть иронизируя, спросила Антошка.
— Нет, я стану морским извозчиком.
— Извозчиком? — удивилась девочка.
— Да. Буду учиться на капитана или штурмана дальнего плавания. Буду водить по морям и океанам пароходы с грузами или пассажирами. Все мои предки были морскими извозчиками. Мне хочется посмотреть на мир после войны.
— О, я буду фрахтовать твой пароход, и ты будешь возить мне товары из наших колоний. Я думаю, по-дружески ты будешь делать для меня это дешевле, — живо отозвался Гарри.
Улаф рассмеялся.
— Нет, я серьезно, — продолжал радист, — мы обменяемся адресами и будем всегда иметь друг друга в виду. — Радист растоптал окурок и зевнул. — Пойду отсыпаться. Через шесть часов мне снова на вахту.
