Обыкновенные девчонки (сборник) - Ильина Елена Яковлевна (лучшие книги txt) 📗

— Вот ужас! — сказала Лена Ипполитова.

— Ну а вы что? — закричала Ира Ладыгина. — Вы что сказали? Ведь вам-то говорить можно!

Тут Аня Лебедева не выдержала. Она отбежала от двери и закричала еще громче Иры:

— Ну что ты спрашиваешь? Думаешь, сами не понимаем? Мы, конечно, сказали, что она лучше всех.

— А он — что?

Катя подняла руку:

— Тише, девочки! Аня, стой на своем посту. Он сказал: «У нас считается так: тот командир хорош, у которого солдаты хороши. А если солдаты плохие, безо всякой дисциплины — значит, и командир никуда! Так и у вас, — говорит, — если ученицы ведут себя плохо — значит, учительница их воспитать не сумела. Плохая, значит…»

— А она и тут — ничего?

— Ничего! Только голову опустила и стала такая грустная-грустная. Наверно, подумала: «Бедная я учительница! Сколько я старалась, а стоило мне один раз заболеть — и девочки взяли и сразу распустились. Что теперь про меня в школе скажут? Скажут, что это я их плохому научила…»

В классе стало тихо-тихо.

— А что ж, конечно, — медленно и серьезно проговорила Настенька. — Очень даже скажут. Ну и удружили мы Людмиле Федоровне! Так подвели, так подвели!..

— Что ж теперь делать? — спросила Лена Ипполитова и от волнения даже уронила очки. — Как вы думаете, девочки?

— А вот что, — твердо сказала Катя. — Вчера мы с Аней как вышли от Людмилы Федоровны, так тут же на лестнице дали под салютом честное пионерское, что все у нас пойдет по-другому. Вот потому-то я сегодня и попросила извинения у Анны Сергеевны…

Катя чувствовала, что девочки согласны с ней, и от этого ей было как-то особенно легко и весело. Она обвела глазами класс и невольно остановила взгляд на Стелле.

«Ну что? — подумала она с горделивым задором. — Что ты теперь скажешь? Надо или не надо было говорить с девочками?»

Но на лице у Стеллы нельзя было прочесть ровно ничего. Оно было спокойное и, как всегда, задумчиво-равнодушное.

Во всяком случае, спорить с Катей она не станет — и то уже хорошо.

— Ну, девочки, — сказала Катя, тряхнув головой, — я предлагаю…

Но тут с места неожиданно вскочила Ира Ладыгина:

— Что предлагаешь? Чтобы мы тоже извинились? Ишь, какая хитрая! Довольно, что ты одна струсила.

Катя так удивилась, что даже не сразу поняла Иру.

— Что? Что такое? — спросила она.

— А то, что ты сперва нагрубила, потом испугалась и давай подлизываться, — сказала с места Клава Киселева. И добавила, передернув плечами: — А мы за тебя прощенья проси! Очень надо!

Катя хотела ответить, но от обиды растеряла все слова. Ей стало жарко. Она невольно приложила к щекам ладони.

— Ага, покраснела, покраснела! — закричала Ира. — Значит, правда…

— А вот и неправда! — крикнула, стоя у дверей, Аня (она больше не решалась оставлять свой пост). — Катя никогда ни к кому не подлизывается!

— Зато ты к ней подлизываешься!

— Я?

— Ты!

Но тут в дело вмешалась Зоя Алиева. Она встала, подошла к учительскому столу с другой стороны и посмотрела на класс сердитыми, сузившимися и потемневшими глазами:

— Молчи, Ира! Глупости ты говоришь. «Подлизывается, подлизывается»… Никто у нас не подлизывается. Мы — пионерки. Забыла, да? Нельзя забывать. А Снегирева хорошо говорит. Очень хорошо. Мы все с ней согласны. Весь класс. А кто не согласен, пускай прочь идет… Ты что хотела предложить, Катя? Говори, кончай.

— Да я уж почти кончила, — сказала Катя, переводя дух. — Я хотела только предложить, чтобы весь наш класс, весь отряд по звеньям, дал такое же обещание, как мы с Аней вчера. Давайте так учиться и вести себя, чтобы Людмиле Федоровне не было за нас стыдно! — Она подумала секунду и добавила: — И чтобы Анне Сергеевне не было с нами трудно.

— Давайте, давайте! — закричали все разом. — Молодец, Катя! Правильно сказала.

А Настенька Егорова повернулась к Ире и спросила насмешливо:

— Ну что, ты и тут не согласна? Девочки, пускай Ладыгина лучше ничего не обещает. Все равно ей слова не сдержать.

Теперь уж пришел черед краснеть Ире Ладыгиной. Глаза у нее наполнились слезами.

— Как это — не сдержать? Почему не сдержать?.. — сказала она дрожащим голосом. — Девочки, да ведь я просто не поняла. Я думала…

— А ты сначала дослушай, потом подумай, а уж потом спорь, — наставительно сказала Зоя Алиева. — А то и не так еще стыдно будет.

Зоя неторопливо отошла от стола и села на место.

Катя оглядела класс, все три ряда, и сразу нашла глазами звеньевых. Вот слева, ближе к двери, — Настенька Егорова, как всегда спокойная, простая, но сейчас какая-то особенно серьезная; в середине — кудрявая Валя Ёлкина. Только в звене справа одно место — в третьем ряду у окна — пустует, потому что звеньевая этого звена сама Катя.

— Звеньевые! — сказала она негромко, но торжественно. — Даете честное пионерское, что с завтрашнего дня будете следить за своими звеньями?

Настя Егорова и Валя Ёлкина поднялись с мест и почти в один голос ответили:

— Даем!

Потом Настя обернулась к своему звену, и по всему классу прозвенел ее чистый голос:

— Мое звено, даешь слово?

— Даем! — дружно ответили все девочки ее звена.

— Мое звено, — сказала Валя и тоже обернулась к своему ряду, — даешь слово?

— Даем! — раздалось в ответ.

Катя подошла к своему звену и стала перед ним:

— Мое звено, даешь слово?

И Катино звено еще дружнее и звонче откликнулось на призыв своей звеньевой.

Слово пионера. Честное пионерское… Катя дала его вчера своей больной учительнице и повторила сейчас вместе со всем отрядом.

Разговор с отцом

Дверь открыл Миша.

— Папа приехал! — крикнул он так громко и отчаянно, что Катя испугалась и чуть не выронила сумку. — Ночью приехал!

— А ты что думаешь — я про это и не знаю? — сказала Катя как можно спокойней и серьезней и усмехнулась снисходительно, словно большая. — Это было совсем не ночью, а вечером. Только ты уже спал.

— А ты?

— А я еще нет! — с гордостью ответила Катя, подпрыгивая, чтобы достать до вешалки.

Миша немножко нахмурился, но тут же снова повеселел:

— Ну и пусть спал, а все-таки я знаю, что папа привез! А ты не знаешь. Ага! Сказать?

Катя сразу обернулась и схватила Мишу за рукав:

— Что? Что привез? Да не тяни ты — говори скорее!

— Отгадай. Начинается на «чи»…

— Живое?

— Живое!

— Чижа?

Миша усмехнулся:

— Разве в пустыне чижи бывают? Они в скворечниках живут.

— Так то скворцы, а не чижи.

— Все равно, в пустыне их нет.

Катя призадумалась:

— Чибиса?

— Как бы не так! — Миша торжествующе смотрел на Катю. — Сказать? Чи-ри-па-ху!

— Эх ты, грамотей! Черепаха, а не чирипаха! — Катя легонько щелкнула Мишу по лбу. — Это у тебя что — череп или чирип?

— Это у тебя чирип, а у меня голова, а в голове — ум, — ответил Миша.

В другой раз Катя не спустила бы ему такую дерзость, но сейчас ей было не до него. Да и кроме того, она ведь дала обещание не дразнить Мишу. Поэтому она только показала ему кончик языка, осторожно подошла к приоткрытой двери и заглянула в комнату.

Сергей Михайлович сидел за письменным столом и разбирал в выдвинутом ящике свои бумаги.

— А, Кутеныш! — обрадовался он и протянул Кате обе руки.

— Можно к тебе, папочка? Я на минутку, — сказала Катя и подошла к отцу.

Сергей Михайлович задвинул ящик.

— Можно и на две, — сказал он. — Дай-ка на тебя поглядеть… А ты, сынок, забирай пока вот эту книгу. Она хоть и научная, но в ней много интересных картинок.

Папа дал Мише толстую книгу, и он бережно понес ее обеими руками в другую комнату.

Катя прижалась к папиному колену. Ей очень хотелось рассказать ему обо всем, но она не знала, с чего начать.

— Папочка, — сказала она, — ты знаешь, отчего я ночью плакала? У нас было ужасное время.

— У кого это «у нас»?

— У нас в школе. То есть в классе. Мы совсем запутались.

— Да ну? — сказал папа.