Секретная просьба (Повести и рассказы) - Алексеев Сергей Петрович (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
— Кого вёз? Где пассажиры?
Хотел Качкин показать, куда побежали парни, да не успел.
Подошёл к нему офицер.
— Сволочь! — закричал он и съездил старику по уху. — Душу пущу по ветру! Где негодяи?!
Насупился Качкин, глянул из-под навислых бровей на офицера, помедлил.
— Вон туды утекли, — показал он на противоположный конец переулка.
Отпустили жандармы старика, помчались в указанном направлении.
Возвращался Качкин домой, щупал медяки в кармане, посматривал на гуся, вспоминал неожиданных пассажиров. «Парни, видать, рискованные, рассуждал старик. — Ишь напридумали! По самой по главной улице…»
ГРИША ЛОЗНЯК
Гриша Лозняк отбывал заключение в одиночной камере. Худ. Ростом мал. В плечах узок. Глянешь — ничего в нём особенного. Да и нраву Гриша был скромного. Ссор с надсмотрщиками не заводил. Тюремных правил не нарушал. Во время прогулок не разговаривал. Смотрели на него надзиратели и думали: «По глупости небось угодил парень, по недоразумению».
Раз в неделю приходила сестра, приносила передачу — всегда одно и то же: буханку хлеба, бутылку молока и четверть фунта дешёвых конфет, но непременно в бумажках.
Звали её Лизой. Была она под стать брату: худенькая и маленькая, совсем девочка. Лиза терпеливо дожидалась своей очереди, робко протягивала корзину и уходила.
— Видать, пугливая, — говорили охранники.
Только всё было не так.
Гриша сидел не случайно. Был он членом большевистской партии, печатником, и арестовали его при разгроме подпольной типографии.
И Лиза была вовсе не сестрой Лозняка. Она тоже состояла в большевистской партии и выполняла партийное поручение. Да и хлеб, молоко и конфеты приносила она неспроста. В конфетные обёртки вкладывались письма от товарищей с воли. Сидел Гриша в тюрьме, а был в курсе всех новостей и событий.
Из хлеба Гриша делал чернильницы, наливал в них молоко и молоком писал ответы товарищам. Когда к Гришиной камере приближались охранники, он проглатывал и «чернила» и «Чернильницу». Вы, наверное, знаете, что так писал письма из тюрьмы Владимир Ильич Ленин.
Приближалось Первое мая.
Гриша не раз принимал участие в первомайских маёвках. Решил он и в тюрьме отметить рабочий праздник. Сообщил об этом соседям — заключённым, сидящим в других камерах. Сообщал стуком — специальным шифром. Вначале постучал в стену направо, потом в стену налево. Товарищи поняли, поддержали, в свою очередь сообщили соседям.
Вскоре о предложении Гриши Лозняка знали все политические.
И уже на следующий день стали в тюрьму поступать лоскутки красной материи: одному — запечённые в хлебе, другому — в пироге вместо начинки, третьему — засунутые в корешок книги.
Во время прогулок заключённые незаметно передавали лоскутки Грише, а он по ночам шил из них красное знамя.
И вот наступило Первое мая. Как и обычно, утром заключённых вывели на прогулку. Тюремный двор небольшой. Ходят они цепочкой по кругу. Десять кругов тридцать минут. Тридцать минут — вот и вся прогулка.
Прошли заключённые круг, прошли два, и вдруг взвилось над арестантами знамя. Затрепетало в воздухе алым полотнищем. Потянулось к небу и к солнцу.
запел Гриша Лозняк.
подхватили другие.
Забегали, заволновались охранники.
— Молчать! — кричат. — Молчать!
Не слушают заключённые.
Прибежал начальник тюрьмы. Окружили охранники со всех сторон заключённых, избили прикладами, погнали в вонючие подземные карцеры.
Две недели отбыли демонстранты в карцере. А потом разослали их по другим городам, в разные тюрьмы. Был отправлен и Гриша Лозняк.
Привезли его в новую тюрьму, посадили в одиночную камеру.
Прошла неделя, и снова у Гриши появились «чернильница» и «чернила», снова он стал получать письма от товарищей с воли…
Худ Гриша. Ростом мал. Скромен. Глянешь — ничего в нём особенного…
КНИЖЕЧКИ
Томский батюшка, отец Макарий, любил простому народу для чтения раздавать книжечки. Книжечки были или божественного содержания, или про жизнь царей и цариц.
Читателями поначалу были старухи и монашенки соседнего монастыря, а потом, смотрит батюшка, и рабочий люд потянулся.
Раздавая книжечки, отец Макарий любил расспрашивать про прочитанное: понравилась ли книжечка, хороши ли картинки.
Приходила к батюшке за книжечками и одноглазая Харитина, прислуга генерала Обозина.
Вот как-то, было это в конце апреля, под самое Первое мая, отец Макарий и спрашивает у Харитины:
— Ну как, понравилась книжечка?
— Ой, как понравилась! — отвечает Харитина. — Интересно, — говорит. И, главное, очень понятно. Особенно там, где про Первое мая.
— Про какое ещё Первое мая? — удивился он.
— Как — про какое?! Про то, что рабочий праздник, — говорит Харитина.
Схватил батюшка книгу, смотрит — не верит своим глазам. Действительно, в книжечке листки про Первое мая: и откуда праздник пошёл, почему он рабочий. А дальше и совсем страшное — всё против царя, помещиков и капиталистов: мол, пора их прогнать и установить народную власть. Бросился отец Макарий в жандармское управление к полковнику Голенищеву.
Развернул Голенищев книжечку, побагровел.
— Откуда такая?! — накинулся на святого отца.
Батюшка и принялся рассказывать про то, как он раздаёт для чтения простому народу книжечки, и про Харитину.
— Позвать Харитину, — приказал Голенищев.
Привели Харитину.
— Откуда листовки? — заревел Голенищев.
Уставила Харитина на полковника свой единственный глаз.
— От батюшки, — говорит. — От отца Макария.
— Дура! — обругал её полковник и стал допытываться у священника, кто ещё приходит за книжечками.
— Кучер его сиятельства князя Пирятина, Митрофан, — стал перечислять батюшка.
— Так. Ещё?
— Монашенки из соседнего монастыря.
— Так. Ещё?
— Пекаря из булочной Незатейкина.
— Так.
— Прачки из заведения госпожи Белоручкиной.
— Ещё?
— Санитар из богоугодного заведения Еремей Дрёмов.
Приказал Голенищев собрать всех батюшкиных читателей и вместе с книжечками привести в полицейское управление.
Собралось человек сорок. Проверили книжечки. Почти в каждой — листки про Первое мая. Стали допрашивать.
— Откуда листки про Первое мая? — спрашивал каждого Голенищев.
— Не знаю, ваше высокородие, — отвечал Митрофан, кучер его сиятельства князя Пирятина. — Мне такую батюшка, отец Макарий, пожаловал.
— Не знаем, — пропищали монашки. — Мы книжечек не читаем. Мы так, ради прогулки, к батюшке ходим.
Ничего не могли ответить ни пекаря из булочной Незатейкина, ни прачки из заведения госпожи Белоручкиной.
— Тут не иначе, как нечистая сила замешана, — заявил санитар из богоугодного заведения Еремей Дрёмов.
Три дня велось следствие. Безрезультатно. Пришлось отпустить арестантов.
Рассвирепел Голенищев, вызвал отца Макария.
— Богу служишь, — кричал, — царя забываешь! Тебя самого за такие дела под арест, в Сибирь да на каторгу!
Стоял батюшка, слушал, краснел, разводил руками. Ну и задача: как же оно случилось — в божественных книжечках и вдруг про Первое мая?
А дело было так. Служил у отца Макария в работниках мальчик Никишкой звали. У Никишки был брат — Григорий. Работал Григорий слесарем на заводе. Узнал он от Никишки про книжечки. А тут как раз приближалось Первое мая. Рабочие напечатали листовки и стали их тайно распространять по городу.
