Сердце - Амичис Эдмондо (книги бесплатно без регистрации полные txt) 📗
Но скоро и я вернусь в школу. Мне так хочется скорее опять увидеть своих товарищей, спою, парту, сад, улицы, узнать всё, что случилось за это время, взяться снова за книги и за тетради, которых, мне кажется, я не раскрывал целый год.
Как мама побледнела и похудела за эти дни!
Какой усталый вид у моего отца!
А мои милые товарищи каждый день приходили меня навещать.
Мне грустно думать теперь, что наступит день, когда мы окончим школу и мне придется с ними расстаться.
С Деросси и еще с некоторыми мальчиками я, может быть, и дальше буду учиться вместе, а с остальными? Как только мы, кончим четвертый класс, так прощайте, мы не встретимся больше. И если я заболею, то уже не увижу их около своей постели.
Гарроне, Прекосси, Коретти — такие хорошие мальчики, такие добрые и милые товарищи, и мне никогда, больше не придется с ними встречаться!
Наши друзья рабочие
Четверг, 20 апреля
Почему же, Энрико, «никогда больше?» Это будет зависеть от тебя самого. Правда, после четвертого класса ты поступишь в гимназию, а они начнут работать, но вы останетесь в том же городе, и может быть — на долгие годы, И почему же вам тогда не встречаться? Когда ты будешь в университете или в лицее, ты всегда сможешь пойти к ним в их лавочки или мастерские. И для тебя будет огромной радостью снова встретиться с друзьями своего детства, уже взрослыми людьми, рабочими. Ведь не станут же для тебя чужими Коретти и Прекосси, где бы они ни находились. Я уверен, что ты будешь видеться с ними и проводить у них целые часы. А когда ты лучше узнаешь жизнь и окружающий тебя мир, то поймешь, что многим вещам ты сможешь научиться только у них. Только общаясь с ними, сумеешь ты понять и их работу, и ту среду, в которой они живут, и даже свою родину. А если ты не сохранишь с ними дружеских отношений, то в будущем тебе будет очень трудно приобрести друзей из среды рабочих, то есть не из той среды, к которой будешь принадлежать ты сам. И окажется, что жизнь твоя пойдет, замкнувшись в рамки только одного класса общества. А тот, кто замыкается в пределах одного класса, подобен человеку, который всегда читает только одну книгу. Старайся поэтому и теперь, и потом, когда вы расстанетесь, сохранять дружбу со своими школьными товарищами, именно потому, что они дети рабочих. Видишь ли, людей имущих классов можно сравнить с офицерами, а рабочие — это солдаты труда. Но в обществе, так же как и в армии, быть солдатом не менее благородно, чем быть командиром, так как благородство заключается в действиях человека, а не в его заработке, в доблести, а не в чине. И если чья-нибудь доблесть и должна цениться выше, то это доблесть солдата, рабочего, который получает за свой труд меньшее вознаграждение. Поэтому люби и особенно уважай среди всех своих товарищей именно тех, чьи отцы — солдаты труда. Уважай в их лице тяжелую работу и трудную жизнь их родителей. Никогда не обращай внимания на разницу в богатстве и в положении, — только низкие люди любезны с богатыми и презирают бедных. Подумай, что те, которые освободили твою родину, почти все пришли из мастерских или с полей.
Люби Гарроне, люби Прекосси, люби Коретти, люби своего Кирпичонка, — в груди у этих маленьких будущих рабочих скрыты благородные сердца, которым могли бы позавидовать принцы… И обещай, что никакие перемены судьбы никогда не прекратят вашей чудесной детской дружбы. Обещай, что если через сорок лет, на какой-нибудь железнодорожной станции, ты узнаешь в машинисте своего старого Гарроне, с лицом, почерневшим от угольной пыли… Нет, мне не нужно твоего обещания, я уверен, что ты вскочишь на паровоз и с жаром обнимешь его, даже если ты сам будешь к этому времени сенатором.
Твой отец.
Мать Гарроне
Пятница, 28 апреля
Когда я вернулся в школу, меня ожидала грустная весть. Вот уже несколько дней как отсутствовал Гарроне, потому что его мать была опасно больна.
В субботу вечером она умерла.
Вчера утром, как только мы вошли в класс, учитель сказал:
— На долю бедного Гарроне выпало самое большое не счастье, которое может случиться с ребенком: у него умерла мать. Завтра он вернется в школу. Прошу вас, мальчики, отнеситесь с уважением к тому горю, которое постигло его. Когда он войдет, поздоровайтесь с ним ласково и серьезно. Никаких шуток, никакого смеха.
И вот сегодня утром, немного позже других, бедный Гарроне вошел в класс. При взгляде на него у меня сжалось сердце. Лицо его побледнело, глаза были красные, и он плохо держался на ногах; казалось, что он сам проболел целый месяц.
Его с трудом можно было узнать, он был одет во всё черное и выглядел страшно жалким. Мы смотрели на него, затаив дыхание. Как только он вошел и опять увидел тот класс, к дверям которого мать приходила встречать его почти каждый день, ту парту, над которой она столько раз склонялась в дни экзаменов, давая ему последние наставления, парту, сидя за которой он так часто думал о своей матери, горя нетерпением скорее бежать ей навстречу, — как только он снова увидел все это, так громко разрыдался. Учитель привлек его к себе, прижал к груди и сказал ему:
— Плачь, плачь, бедный мальчик; но не падай духом. Твоей матери больше нет с нами, но вспомни, как она тебя любила, как она жила ради тебя, и старайся быть таким же добрым и честным, какой была она.
Потом учитель повел Гарроне на его место, рядом со мной. Я не смел поднять на него глаз. Он вынул свои тетради и книги, которых не открывал в течение стольких дней. Но открыв книгу для чтения как раз на том месте, где на картинке изображена мать, ведущая за руку мальчика, он снова заплакал, уронил голову на парту и закрыл лицо руками. Учитель сделал нам знак, чтобы мы не обращали на него внимания, и начал урок. Мне хотелось сказать что-нибудь Гарроне, но я не знал, что. Тогда я коснулся его согнутого локтя и шепнул ему на ухо:
— Не плачь, Гарроне.
Он не ответил мне, но, не поднимая головы, взял мою руку в свою и слабо пожал ее.
При выходе из школы никто не заговаривал с ним и все с уважением и молча обходили его. Я увидел маму, которая пришла меня встречать, и побежал, чтобы обнять ее, но она тихонько отстранила меня и посмотрела на Гарроне. Сразу я не понял, почему, но потом заметил, что Гарроне, одиноко стоя в стороне, пристально смотрел на меня. Он смотрел на меня с такой невыразимой грустью, как будто хотел сказать: «Ты обнимаешь свою мать, а я никогда уже больше не обниму моей мамы. У тебя еще есть мать, а моя умерла!»
И тогда я понял, почему мама отстранила меня, и пошел рядом с ней, даже не взяв ее за руку.
Джузеппе Мадзини
Суббота, 29 апреля
Сегодня утром Гарроне опять пришел в школу бледный, с распухшими от слёз глазами и едва взглянул на маленькие подарки, которые мы, желая развлечь его, положили ему на парту.
А учитель принес сегодня книгу, чтобы специально прочесть ему одну из ее страниц и тем самым подбодрить его.
Учитель еще раньше предупредил нас, что мы всем классом пойдем завтра в двенадцать часов в ратушу. Там будут вручать медаль за спасение утопающих одному мальчику, который спас ребенка, тонувшего в По. Наш учитель прибавил, что в понедельник он продиктует нам описание этой церемонии вместо ежемесячного рассказа.
Потом он повернулся к Гарроне, который сидел, опустив голову, и сказал:
— Гарроне, сделай над собой усилие, пиши и ты то, что буду сейчас диктовать.
Все взяли ручки, и учитель начал:
— «Джузеппе Мадзини[32] родился в Генуе в тысяча восемь сот пятом году и умер в Пизе в тысяча восемьсот семьдесят втором. Это был великий патриот своей родины, великий писатель, первый вдохновитель итальянской революции. Из любви к родине он прожил сорок лет своей жизни в бедности, в изгнании, преследуемый, скитаясь с места на место, но всегда верный своим убеждениям и своим целям.
Джузеппе Мадзини обожал свою мать, от которой он получил то, что было самым высоким и чистым в его сильной и благородной душе. И вот что написал он одному из своих близких друзей, чтобы утешить его в его величайшем горе:
