В большой семье - Котовщикова Аделаида Александровна (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений txt) 📗
Папа подошел к Оле, взял ее к себе на колени, стал гладить по голове.
— Крошечка моя! — прошептал отец.
Оля молчала. Сидя на коленях отца, она не прижималась к нему. Она очень любила папу: он тоже был хороший, добрый, умный. Но мама, мама, мама!
Через месяц после маминой смерти фашисты напали на нашу страну, и началась война.
В раскрытые настежь окна вместе с волнами света врывались звуки улицы, особенно шумной после воздушной тревоги.
Оля сидела на подоконнике и глядела вниз.
Как изменилось всё вокруг! Дома выглядели странно: на каждом окне белела бумажная решетка. В сквере напротив дома Хрусталевых самые различные люди — пожилые рабочие в комбинезонах, девушки в летних ярких платьях, старички в очках и подростки — рыли лопатами землю. Они копали щели — траншеи.
Наискосок через улицу виднелось здание военкомата. Перед ним стояла громадная толпа. Это была очередь за винтовками и пулеметами: так думала Оля. Ведь все хотели поскорее получить оружие, чтобы итти бить врага.
И по всему городу двигались толпы людей, точно небольшие демонстрации. Мужчины несли в руках чемоданчики и узелки. Под руку с мужчинами шли в строю женщины. Некоторые из них плакали. У многих мужчин на руках были маленькие дети. Дети постарше шли сами, стараясь не отставать от взрослых. Это провожали на фронт отцов и сыновей.
Вдруг чей-то голос в комнате сказал:
— Ну, здравствуйте!
Оля быстро обернулась.
В дверях столовой стоял незнакомый мальчик лет одиннадцати, в синей матросской курточке, без шапки, с рюкзаком за плечами. Глаза у мальчика были темные, как спелые сливы. Они как бы освещали его загорелое лицо. Кудрявые запыленные волосы торчали у него во все стороны. Толстые губы запеклись коркой, а нижняя треснула. У Оли мелькнула мысль, что будь кожа мальчика почернее, он был бы совсем похож на негритенка.
— Здравствуйте, — повторил мальчик. — Дядя Витя еще не ушел в армию? Кепку я потерял. — Он провел рукой по пыльным вихрам. — Наверно забыл в бомбоубежище. Там ничего, в бомбоубежище. Только скучно. Ты, Оля, еще камса, оказывается. А я думал, ты больше. А где же Дима? Что вы тут живете, я сразу узнал: на двери табличка, карандашом написано: «Хрусталевы». У вас тоже самолеты летают над городом? А все-таки у нас больше…
Оправившись от неожиданности, няня поставила утюг на подставку и грозно подступила к мальчику:
— Это как ты в квартиру прошел, малец?
— Дверь была не заперта…
— Ах ты, наказанье! — Няня всплеснула руками. — Это, значит, Марья Петровна дверь не захлопнула.
— А тебе, собственно, кого нужно? — вызывающе спросила Оля. Она была глубоко оскорблена: как смеет этот мальчишка называть ее «камсой»!
— А-а, я и забыл представиться! Иосиф Борисович Абелин.
Мальчик вежливо протянул няне руку, которую няня неуверенно пожала. Ося шагнул, и из его рюкзака что-то со стуком упало на пол. Оля взглянула и насмешливо скривилась: на полу лежал зазубренный осколок зенитного снаряда.
— А у нас их уже сколько хочешь, осколков, — заметила она небрежно.
— И у нас сколько хочешь. — Мальчик, не поднимая осколка, толкнул его ногой. — Еще больше, чем у вас.
Авдотья подозрительно оглядела мальчика.
— Ты чей? Отдохнуть зашел?
Мальчик посмотрел на нее с удивлением.
— Да просто меня мама прислала! — воскликнул он нетерпеливо и с ноткой возмущения в голосе. — Почему вы не понимаете? Письмо мамино в камере хранения. В чемодане, конечно, а не просто так. Боялся я брать в сумку. Вдруг потеряю. Я от самого Симферополя ехал. Только до Мелитополя был у меня попутчик — один майор. У него орден еще с финской войны. А дядя, может быть, тоже уже призвался?
Треснутая губа, видимо, причиняла мальчику боль: морщась, он часто растягивал ее и трогал пальцем.
— Губу-то не тронь! — сказала няня. — Руки грязные. Ничего я в толк не возьму, откуда ты такой взялся!
— Ты же просто Ося! — вдруг догадалась Оля. — Почему ты прямо не сказал?
— Здравствуйте! — возмутился мальчик. — А я разве выдаю себя за Петьку или Степку? Я, конечно, Оська. Сесть можно?
Он с размаху сел на диван. Сейчас же из рюкзака выпал другой осколок снаряда, еще более увесистый.
— Ох ты! — поразилась Авдотья. — Да как же ты на лестницу взошел с этакой тяжестью?
Оля фыркнула. Мальчик пожал плечами.
— Девчонки что же могут в вооружении понять?
— Ах, скажите, пожалуйста, какой нашелся… знаток!
— Я с детьми младшего возраста никогда не спорю.
От обиды у Оли потемнело в глазах. Ровным голосом она сказала Авдотье:
— Нянечка, это просто один папин племянник. Сын тети Веры, папиной сестры, которая живет в Крыму. Помнишь, о нем рассказывали, какой он невыносимый?
Оля искоса взглянула на него и отвернулась.
— Никаких племянников, хоть убей, не знаю. — Няня вздохнула и просто спросила: — Кушать хочешь?
— А то нет? — отозвался мальчик.
Няня вышла.
Оля думала, что надо позвонить по телефону папе в институт, но не трогалась с места.
Оська почти засыпал от усталости. Глаза у него закрывались, и тогда перед ним вставал милиционер в белых перчатках. Это был тот самый милиционер, который самым решительным образом загнал Оську в бомбоубежище.
Когда началась воздушная тревога, Оська остановился на тротуаре, наблюдая, как бегут и прячутся в подъезды люди, как пустеют неподвижные трамваи. Потом он задрал голову, вглядываясь в небо, и на опустевшем проспекте остался один, маленький и глубокомысленный.
Но милиционер не больше двух минут дал постоять на улице этой одинокой фигурке и заставил Оську пойти в подвал.
Оська быстро освоился на новом месте.
Едва раздавался унылый голос сирены, он опрометью кидался вниз по лестнице, перебегал по двору до другой лестницы и мгновенно оказывался на чердаке.
Он стал бойцом противопожарной дружины и во время каждой воздушной тревоги вылезал на крышу.
Спал Оська в столовой на диване. В углу возле дивана постепенно возникала груда каких-то металлических трубок, железок и осколков от зенитных снарядов. Временами няня с негодованием выбрасывала на помойку весь этот склад.
— Вы ликвидировали две будущих термитных бомбы, — пожимая плечами, говорил Оська.
Потеря имущества мало его печалила. Это очень удивляло Олю, которая к своим рисункам, вышиванию и тетрадкам не позволяла прикоснуться.
Но у Оськи была широкая натура. На другой день на полу красовалась новая куча предметов таинственного назначения.
Какие-то мальчишки стали частыми посетителями Хрусталевых. За короткое время Оська познакомился и подружился со всеми мальчиками двора.
Казалось, семья Хрусталевых увеличилась человек на десять.
Сердиться на Оську не успевали. Да и стоило ли сердиться на него за беспорядок в книжном шкафу или за то, что в нянином валенке внезапно оказывалась мышеловка? («Там так тепло и уютно, — непременно мышь попадется. Вот только предупредить я забыл», — оправдывался Оська.) А то вдруг по всей квартире распространялся странный удушливый запах: это оськина команда жгла на каменном полу в ванной какое-то вещество.
— Уже почти прошло, — утешал Оська, разгоняя полотенцем смрад. — Это мы испытывали небольшую химическую тайну.
Мальчики собирали металлический лом.
Как-то няня поймала Оську у выходной двери. В руках у него тускло поблескивал большой, почти новый медный чайник.
— Ну, уж это не-ет! — решительно сказала няня. — Нет и нет!
— У него бок помят, — жалобно сказал Оська.
Няня отняла у него чайник.
Оська надолго исчезал из дома: он где-то бегал с мальчиками. Оля совсем не боялась за Оську, когда он дежурил на крыше. Но когда тревога металась по городу и никто не знал, где Оська, то Оля и няня места себе не находили от беспокойства.
