Единственная - Ярункова Клара (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗

— Как раз! — ухмыльнулся Йожо. — Прямо упал от страха. Если хочешь знать, я сунул руки в карманы, а когда они направились ко мне, начал насвистывать «Витаминовый чарльстон».

— Вот это да! — пришлось мне признать его геройство.

— Вот так. — Йожо сунул руки в карманы и зашагал ко мне, будто я милиционер. Он раскачивался из стороны в сторону, подгибал колени и свистел «Витаминовый чарльстон».

Я откинула угол ковра и протанцевала несколько па; локти в стороны, пятки повыше… Я не виновата, но как услышу танцевальную музыку, так срываюсь с места, юля, по выражению бабушки.

Я видела, что Йожо нравится, как я танцую, но он вдруг перестал свистеть и сказал:

— Меня такие глупости не интересуют.

Не интересуют потому, что не умеет! Что двугорбый верблюд, что он — одно и то же. Ну да ладно!

— Послушай, — спросила я напрямик, — а не кажется тебе, что ты уж слишком загадочную личность из себя строишь? Мне-то твои тайны ни к чему, оставь их при себе, но я видела, в каком состоянии была ночью твоя мать!

Он моментально сник.

— Что я тебе сделал? — спросил он глупо.

— Мне-то ничего, а вот бабушка говорит, что ты маму в гроб сведешь. Думаешь, им это пустяк — целые ночи не спать от страху? Они тебя хоть выпороли?

— Еще чего, — двинул он плечом.

— Так вот что я тебе скажу: другие бы тебе всыпали так, что на тебе живого местечка не осталось бы!

Зазвонил телефон. Йожо выскочил в прихожую, но трубку передал бабушке. Это его отец звонил. Йожо вернулся в комнату и закрыл за собой дверь.

— Так где же ты шатался? — спросила я.

— Где, где. Сначала по городу, а потом по Петржалке [1].

— Вплавь?

— Зачем вплавь? По мосту.

— И что дальше?

— Ничего. Шел, смотрел…

— Не завирайся: темно было.

— Ну и что? Думаешь, в темноте нельзя видеть?

— Куда же ты дошел?

— До пограничников в Овсище. Они меня уже знают, я к ним захаживаю. Они целую ночь не спят, и мы разговариваем.

— Вот врет! Ты еще скажи, что тебя поймали при переходе через границу.

— И нет! Я же тебе говорю, что шел прямо к ним.

— А если они тебя знают, то как же они не позвонили родителям, не спросили, не волнуются ли они, что ты пропал ночью? А?

— Да не кричи так, Оля, — струсил Йожо.

Ага! Наконец-то я его поймала.

— Я не кричу, — сказала я шепотом. — Так как же было дело?

Господи, чего я тут только не узнала! Милый Йожинька и не думал называть пограничникам свою настоящую фамилию. Наплел им, что отца у него нет, а мама работает кондуктором на ночном автобусе, что одному ему дома скучно, что он даже и не ужинает, и т. д. и т. д. Конечно же, они его не передавали в милицию и никуда не звонили, да и куда? А в двенадцать они его всегда отвозили на машине к одному дому в Петржалке — вроде он там живет, а мама приходит с работы в час ночи. Он прощался с пограничниками и — вот хитрюга! — даже в парадное входил. Там он ждал, пока они уедут, а потом пешком шлепал к Братиславе. В полночь один! У него сильно болели ноги, он-де прислонялся к дереву и немного дремал. Чертов мальчишка! И вот сегодня около театра, уже почти у самого дома, его и засекли.

— Но это неважно, — окончил Йожо, — по крайней мере, довезли до дому. А то я уже сыт был по горло — пешком шлепать.

Нет, честно говорю, я была в восхищении. Одно меня злило — что Йожо не хотел рассказать, что он видел на границе.

— Не могу я все это выбалтывать, — заявил он. — Я собираюсь писать роман. Тогда прочитаешь. Роман будет называться «Один на ночной границе».

И сказал, что мне первой даст читать. Ладно.

— Только, если узнают, что ты назвался чужой фамилией, засадят как миленького, и я не знаю, как ты тогда будешь писать.

— Не узнают, — возразил Йожо. — Я больше туда не пойду.

— Ага, каталажки испугался!

— Зря смеешься, каталажки я не боюсь. А не пойду я туда совсем по другой причине.

— Интересно, по какой?

Позвонил телефон. Его мама. Йожо выхватил трубку у бабушки из рук, прикрыл себе рот ладонью, чтобы не слышали, и сказал:

— Мама, это ты? Знаешь что, мам?.. Приходи за мной, мам. Ладно? Хорошо. И я хочу тебе что-то сказать… ну, что больше не убегу… Приходи, мама.

Ну вот я и поняла, почему Йожо больше не пойдет к пограничникам. Но сделала вид, что и понятия об этом не имею.

Даже когда пришла тетя Яна, я и виду не показала.

Вечером по телику передавали «Честную шлюху». Мы смотрели вместе с бабушкой, но потом пришел папка, а мы не услышали и не успели выключить… Когда их нет дома, мы всегда смотрим при полном освещении, а как услышим ключ в дверях, скорее выключаем. Правда, только когда передают что-нибудь подозрительное. Если же показывают «Новости сельского хозяйства» или «Культурное обозрение», то нет. Тогда родители не ворчат, только папа остановится, скажет: «Ага, это Дюро Потканик». Или: «Ну и знаток этот Яно Шупола по кукурузе. Таких бы нам побольше». Папка всех знает.

За «Честную шлюху» нам, конечно, попало. Меня с ходу засадили заниматься. Догонять пропущенное. Хорошо, папка не сказал, каким предметом мне заниматься, и я углубилась в историю. А эта шлюха была очень красивая. Как отрежу косы, сделаю себе такую же прическу. Юбка у нее — закачаешься. Интересно, когда же и мне мама разрешит носить узкую юбку? Ева носит уже целый год. И даже две: в клеточку и белую. И туфли на высоких каблуках. В этом ее мама куда прогрессивнее, чем моя. С бюстгальтером вот то же самое! Сколько раз я просила маму купить мне бюстгальтер, а она смеется. «Зачем?» — говорит. Как зачем? Носить. У всех уже есть, Ева даже второй номер носит, а мне не хотят купить даже несчастный нулевой…

В девять вечера отец похвалил меня и сказал:

— Видишь, Оленька, разве не умнее провести вечер за книгой, чем смотреть всякую сомнительную ерунду? Завтра повтори и другие предметы, чтобы у тебя не было пробелов, когда пойдешь в школу.

Есть чего бояться! Пробелы залатаем справками от врача. Три дня на них продержусь, а у «Пушкина» даже неделю. Только географию перелистаю: Антония ко мне цепляется.

Потом меня отправили спать. Мама разрешила еще почитать полчасика. И папка не возражал. Я взяла Гашека «О ребятах и зверятах». Эту книгу они мне подарили еще в прошлом году, когда я болела гриппом. Мама шутит — вот бы хорошо, если бы я так же обожала учебники, как Гашека! А что? Если б учебники были такие же остроумные — пожалуйста! Бедные родители, они даже не подозревают, какие в этой книге соленые штучки. Они-то думают, Гашек писал о зверюшках для детишек! Ха-ха! К счастью, отец читает почти только служебные бумаги. Мамка, хоть и много читает, на этот раз дала маху. Я все время дрожу: вдруг возьмет да перелистает эту книгу. Тогда ведь сметет с лица земли несчастного Гашека, и дома от него следа не останется…

Я разыскала рассказ о трагическом конце гимназиста Петишки, который прыгнул в отхожее место, да так, что только пузырьки пошли, а директор еще кричал ему вслед, что исключит из школы. Я уже дошла до того места, когда ему стучат в дверь, и смеялась как сумасшедшая, как вдруг мне показалось, что у соседей кто-то плачет.

Прислушалась — и верно. Плакал ребенок. Самый младший. У них трое. Плач грудного младенца, это я различу за сто километров. Но не было слышно, чтобы кто-нибудь с кем-нибудь ругался. Только ребенок плакал, плакал, плакал…

В голову мне пришла ужасная мысль, что эти гнусные изверги торчат где-нибудь в баре, а детей оставили одних ночью. Если бы они были дома, так подошли бы к нему, ведь верно? А что, если маленький вывалился из колясочки, или ему снится что-нибудь страшное, и он лежит весь мокрый и умирает от голода? Я совсем растерялась, не знала, что делать. То, что милиция тут не поможет, мне было ясно — кого же забирать, когда никого дома нет? Я уж думала позвать маму, как плач вдруг затих. Наверное, уснул, бедняжка. Я напряженно ждала, что дальше. Когда стало ясно, что он действительно уснул, я снова принялась читать про Петишку. Только мне уже не было весело. Мне и его стало жалко — за то, что он так боялся директора. Некоторые взрослые — отвратительные обезьяны. И даже еще отвратительнее, потому что обезьяны своих детенышей любят, даже блох у них выискивают, чтобы не кусали. Как в той большой клетке, в зоопарке.