Большая семья - Перфильева Анастасия Витальевна (читать бесплатно полные книги TXT) 📗
И вдруг очутилась в каком-то коридоре. В конце его горела лампочка. Вдоль стен стояли обитые железом ящики.
Люда хотела вернуться в магазин и попала в другой коридор. Здесь ящиков было ещё больше, и на них лежали красные, как с мороза, яблоки. Они пахли так вкусно, что Люда протянула руку и взяла одно яблоко.
— Девочка, ты чья? — спросила её женщина в халате.
Люда засопела и промолчала. Прижимая к груди Орешка в яблоко, она быстро пошла вперёд.
У открытой двери во двор, почти на самом пороге, стоял высокий зелёный грузовик. Шофёр лежал под ним и стучал чем-то по колесу. Люда присела на корточки, заглянула к нему.
— А я знаю, чего вы делаете, — сказала она: — стремянку подперчиваете.
— Го-го-го! — загрохотал шофёр, поворачивая к ней перемазанное лицо. — Почём знаешь?
— Знаю, — повторила Люда. — У нашего папы на заводе такие всегда подверчивали. Много-много машин на заводе. А вон там бывает кра-бю-ратор. А вот эта называется ша-си. — Она ткнула пальцем под колесо.
Шофёр вылез из-под машины, отряхнулся; поднял Люду вместе с Орешком и яблоком и поставил на землю.
— Ну и девка! — с восхищением сказал он. — Машину понимает! Откуда взялась?
— Сама не знаю, — вздохнув, призналась Люда. — Я Гандзю ищу.
Она потопталась на месте и пошла по двору. Двор был похож на ящик — со всех сторон его загораживали дома.
Люда заглянула в один подъезд — он оказался незнакомым. Тогда она постояла немножко и вышла через какую-то арку на улицу.
Улица была тоже незнакомая: вместо троллейбуса по ней бежал трамвай.
Из-за угла, воя и скрежеща железным скребком, вылезла огромная машина. Прохожие с весёлым смехом отбегали к стенам домов. Люда осталась на месте, и машина вдруг окатила ее острыми снежными брызгами. Одна брызга, отлетев, больно клюнула её в нос.
Люда прислонилась к фонарному столбу и приготовилась заплакать.
Из арки в это время, громыхая пустыми бочками, выехал грузовик. Шофёр сидел в кабинке, повернув к Люде лицо.
— Слышь-ка, дочка! — вдруг крикнул он, открывая дверцу. — Ты об чём это? Обидел кто?
— Снегом кидается… — сказала Люда.
— Кто кидается? Ребятишки?
— Нет, — Люда показала на уплывающую, с белыми крутящимися крыльями машину, — она.
— Эх, ты… Поди-ка сюда!
Люда осторожно слезла на мостовую. Шофёр высунулся, отряхнул ей шубку, поправил шарф.
— Откуда сама-то? Давай подвезу? — спросил он.
— Я из дома, — тихо ответила Люда. — Такой, где магазин. Там яблоки в ящичках и ещё капуста.
— А-а… Где база! Садись в кабинку, подкину. За углом это.
— А вам тоже за углом? — повеселев, спросила Люда.
— Мне-то? Нет, мне сперва за товаром на склад, потом обратно на базу, — шофёр махнул рукой. — А тебя уж, так и быть, подкину.
Люда сунула яблоко в карман, забралась на подножку. Уселась на сиденье. Сиденье было блестящее, кожаное и пахло, как новые папины ботинки.
Машина свернула в переулок, покачиваясь, проплыла мимо каких-то больших окон и остановилась у ворот.
— Приехали, — сказал шофёр. — Вон она, база, и дом твой. Ваш дом?
— Н-наш.
Люда покосилась на ворота, поёрзала на сиденье. Погладила пальцем гладкий круглый руль. Вылезать очень не хотелось.
— Знаете чего? — сказала она. — А можно я тоже с вами сперва на склад? Покататься?
— Го-го-го! — захохотал шофёр. — Если мать дозволяет, почему не можно?
— Моя мама всегда позволяет. — Люда вздохнула и зажмурилась. — Сперва покататься, а потом домой. Да?
— Беги-ка у своих спросись. Я обожду.
— А их нету. И Гандзя ушла, сестричка моя. Все ушли.
— Ну ладно, прокачу, коли, говоришь, не заругают. Мы быстро — до склада и обратно.
Люда поплотнее прижала Орешка, поболтала ногами и повторила:
— Мы быстро. Они не заругают, нет. Я сколько раз каталась.
Дома
Глеб и Гандзя между тем просто потеряли голову.
Они обшарили все дворы; заглядывали за помойки, спускались в котельные. Сбегали к своему дворнику. Но он был важный и сердитый и только буркнул:
— Знал, ничего не знаю, не видал.
Наконец попавшийся навстречу соседский Толька Воробьёв, сбивая с лыж снег, ехидно сказал:
— А я знаю, кого вы ищете. Ту девчонку с собакой? Она на улицу пошла. — И он махнул палкой на ворота.
Глеб и Гандзя долго бегали по тротуарам и мостовой, заворачивали в магазины, кричали и звали на разные голоса. Вспотевшие и измученные, они вернулись домой — на двери попрежнему висела записка.
Тогда они сели и стали думать. Гандзя, правда, думать уже не могла. Слёзы капали у неё из глаз прямо на ступеньки, забирались за воротник. Она закрыла лицо руками, но слёзы выползали между пальцами, сыпались в рукава.
— Слышишь, не плачь. Ты, пожалуйста, не плачь, — растерянно говорил Глеб. — Мы её найдём обязательно. Мы милиционера спросим, пожалуйста…
Но Гандзя всхлипывала так, что даже шубка у неё на плечах топорщилась.
— Мы знаешь что сделаем? — шептал Глеб, подбирая губы, чтобы самому не зареветь. — Мы сейчас по всей Москве звонить будем. Мы прямо самому…
Но Гандзя, не удержавшись, проплакала во весь голос:
— Лю-у-удка!..
В ответ внизу хлопнула парадная дверь. Кто-то быстро, стуча каблуками, поднимался по лестнице. Это была Ольга Ивановна.
Она очень торопилась — до начала занятий в институте оставалось полтора часа.
— В чём дело, что случилось? — ахнула она, увидев Глеба и Гандзю.
— Людки… нету!.. — в один голос ответили они, не вставая со ступенек.
— Как нету?
Ольга Ивановна побледнела, сдёрнула с ящика записку, открыла дверь, вбежала в переднюю и крикнула:
— Сию же минуту прекратить рёв и объяснить толком!
Глеб и Гандзя вошли тоже и, перебивая друг друга, объяснили.
Ольга Ивановна побледнела ещё больше, подумала и сказала:
— Значит, это была она! Батюшки мои, что же теперь делать?
Она вытерла Гандзе заплаканное лицо, поправила свою шапочку и продолжала:
— Глеб, сейчас же позвони ко мне в институт и скажи, что я, возможно, не приду на лекции. Гандзя, разденься, умой лицо, и с Глебом ждите меня. Ждите, делайте имеете уроки, и никуда не сметь уходить, поняли? Я пойду поищу сама и заявлю в милицию… Ай-ай-ай, значит это всё-таки была она!
Она или не она?
Машина ехала очень быстро.
За стёклами кабинки прыгали огромные, наверно двадцатиэтажные, дома. Неожиданно рядом вдруг вырастал тоже грузовик или низкая блестящая легковая машина. Потом прямо в воздухе вспыхивал красный глазок, и Люда с Орешком так усердно начинали вертеть головой, что у обоих болела шея.
Улицы были прямые и широкие или вдруг расплывались, и на них, обгоняя друг друга, выбегали новые машины. Тогда шофёр говорил: «Самотёка», или: «Колхозная».
Потом свернули в переулок. Колёса запрыгали сильней — снег с мостовой был собран в кучи, — и из-за угла вылез высокий, очень знакомый дом. Люда вспомнила: вокзал.
Здесь подождали немножко. Орешек даже соскучился и лизнул Люду в нос.
Вокзалов было несколько: от одного к другому перекатывались трамваи, цепочками бежали люди. Над головой по мосту прогромыхал закутанный паром поезд.
А потом тронулись дальше, обогнули вокзал и остановились около железнодорожных путей, у каких-то длинных и узких домов.
— Стоп! — сказал шофёр. — Вот он, склад.
Он вылез. Люда с Орешком вылезла тоже. Шофёр крикнул:
— Тут меня обождите маленько! — и ушёл.
Люда села на подножку, вытащила нагревшееся яблоко и стала есть. Орешек прошёлся у грузовика, увидел воробьёв и от страха попятился.
