Трудный Роман - Марчик Георгий (бесплатная регистрация книга .txt) 📗
Утром после завтрака Роман предложил:
— Я вчера отличное место присмотрел. Поехали покатаемся с горки.
— Лады, — согласился Костя. — Поедем, Жека?
— Разумеется. Как же я без вас, моих телохранителей?
Роман подъехал ближе к Жене, всмотрелся в ее лицо.
— Э-э-э, а я никак не мог понять, почему у тебя бывает такое чуть лукавое и удивленное выражение, — объявил он.
— Почему? — Женя скорчила ему смешную рожицу.
— Да у тебя глаза временами слегка раскосые, как у зайчишки.
— Да что ты говоришь?! — рассмеялась она. — В первый раз слышу.
Но уж она-то, пожалуй, знала об этом лучше других.
Они не спеша направились по косогору в сторону леса. Хорошо смазанные лыжи легко скользили по плотному насту. Небо было затянуто серым пологом, сверху сыпало редким снегом. Елки по ту сторону реки уже не казались синими, а представлялись подернутой туманной дымкой сплошной темно-серой стеной. На краю косогора на минуту остановились, оглядывая тревожную красоту вокруг себя.
Спустились вниз и по проложенной кем-то лыжне углубились в лес.
— Остановитесь! — попросила Женя. — Откройте уши. Теперь слушайте. Только не дышите… Слышите? Это тишина. А теперь посмотрите туда… — Она указала палкой на деревья.
Тонкие, длинные молодые сосенки под тяжестью снега, осевшего рыхлыми шапками на их вершинах, ветках и стволах, низко склонились. Еще немного — и они, как спички, сломались бы, если бы не зацепились за стоящие рядом могучие статные сосны.
— Вот, пожалуйста, сильные поддерживают слабых. — Женя смотрела вверх.
— А ты, оказывается, сентиментальна, — заметил Роман. — Это естественный отбор. Сильные выживают, слабые погибают. Только и всего.
— Ну знаешь ли… — Женя с силой оттолкнулась палками. — Я имела в виду не лес.
Через четверть часа они пришли к цели. Большая, слегка пологая в сторону реки поляна у подножия высокого холма. Вокруг поляны высились могучие сосны и ели.
С левой стороны поляны торчал невысокий пригорок, с которого они по очереди съезжали, пока не надоело. Роман долго смотрел, задрав голову, на вершину холма, куда сквозь чащу деревьев вела узкая просека.
— Вот это спуск! — воскликнул он. — Для настоящих спортсменов. Не таких, как мы, слабаков.
— А я вначале решил, что ты привел кататься оттуда, — откликнулся Костя, задрав голову и придерживая рукой серую суконную шапочку с козырьком.
— Куда уж нам «оттуда»! Слабо! — Роман старался палкой сбить с ели шишку. — Для нас годится только пригорок.
— Неужели слабо? — упорствовал Костя. Неожиданно он вспомнил паренька, который босиком гулял по Садовой.
— Оставьте, глупые, эту затею. Расшибетесь.
— Да я ничего… — рассмеялся Роман: ему удалось сбить шишку. — Я могу и оттуда. Но пусть уж Костя начнет, если ему так хочется. Заяц трепаться не любит. Верно, Костя?
— Перестань! — нетерпеливо прикрикнула Женя. — Это совсем не остроумно.
Костя, переступая лыжами, устремился к вершине холма.
— Подождите меня здесь! — крикнул он Жене.
— Я считаю, что каждый уважающий себя человек должен… — все слабее доносился до него голос Романа.
Подниматься пришлось окружным путем, на что ушло довольно много времени.
«Пусть не надеется, что я испугаюсь, — сердито думал Костя. — Нет! Даже если сломаю шею, все равно буду спускаться».
Оставались последние метры. Он торопился скорее забраться на вершину. Злился, а это мешало сосредоточиться только на одном — на предстоящем спуске.
Кажется, не было даже настоящей злости, а просто-напросто упрямое желание, вытекающее из необходимости поступить именно так: раз и навсегда преодолеть что-то в себе, окончательно победить нечто похожее на нерешительность или неуверенность. Костя взобрался на гору, подъехал к спуску и посмотрел вниз. Женя и Роман казались отсюда совсем маленькими, спуск значительно круче, просека узкой. Деревья, стоявшие по обе стороны, вершинами и ветками нацелились прямо на него. М-да… Задачка…
Костя стоял в нерешительности, чувствуя, что не может так просто принять любую из спасительных отговорок, вроде той, если на тебя надвигается автобус, то правила уличного движения требуют уступить ему дорогу. И нечего, мол, сомневаться и переживать. Надо поступать так, как тебе подсказывает — какой там, к лешему, здравый смысл, тоже выдумали! — элементарный инстинкт самосохранения.
Он стоял у края этого головокружительного пути в пропасть и ненавидел себя за постоянную идиотскую нерешительность.
Всмотрелся вниз — вон они, совсем маленькие, Роман и Женя. На поляне. Женя машет рукой.
Однако деваться некуда. Этот маленький экзамен не освободит от всех последующих. Больших и малых. Но если ты трус, то тебе ничего не надо никому доказывать, даже самому себе, не требуется сдавать никаких экзаменов.
Он отъехал несколько метров назад и, с силой оттолкнувшись палками, рванулся вниз. Костя стремительно летел, и ему казалось, что это не он, а деревья со страшной скоростью мчатся на него. Понимал: достаточно неловкого движения и он врежется во встречную сосну. Вот где необходимо полное самообладание.
Ниже голову! Толстая ветвь запоздало качнулась вслед за ним и осыпалась тонкой снежной пылью. Осторожней! Колдобина, за ней два резких поворота зигзагом. Вперед. И — прочь с дороги безумие осторожных и цепкая, верткая, ничтожная хитрость нищих духом, расчетливость и лукавый цинизм страха.
Эй, сосны, посторонитесь! Колени согнуты, зрение напряжено до предела, корпус подался вперед, как у пловца, приготовившегося прыгнуть в воду. Бугор, поворот, дерево. Вперед — стремительно и неудержимо. А скорость все возрастает. Будто за спиной выросли крылья. Последние десятки метров. Крутизна окончилась. Началась поляна.
Костя развернулся полукругом, подъехал к Жене и только тут упал перед ней. Просто ноги подкосились. Он поднялся — лицо сплошь залеплено снегом. Женя поспешно стала снимать варежкой снег.
— А где Роман? — прозрев, спросил Костя.
Она указала в сторону холма. Роман шел по пути, который он сам начал с четверть часа назад.
Лицо ее было сейчас каким-то поблекшим, растерянным, усталым. Женя все еще была во власти разговора, который завязался у них с Романом, едва Костя оставил их вдвоем.
Роман старался не выдавать своего волнения, хотя, только заговорил, оно подступило к самому горлу и мешало думать. На этот раз он изменил почему-то своей обычной манере и не смотрел прямо в лицо собеседнице, а куда-то мимо нее.
И Женя при первых же его фразах сразу напряглась, как будто давно ждала этого разговора и знала, что его не избежать и что он будет трудным.
— Я привык смотреть правде в глаза, — чеканил Роман резким, металлическим голосом, — и не Могу понять тебя. Неожиданные перемены твоего отношения. Я рассчитывал на другое. Но последние дни ты изменилась. Замкнулась, хмуришься. Ведешь себя так, словно я на каком-то подозрении.
Он сразу же взял определенный, подчеркнуто холодный тон, так что лукавить, отшучиваться было бы просто неуместно да и ни к чему. И Женя просто и прямо, как он требовал — в лоб, ответила:
— Я разочаровалась в тебе.
Она смотрела ему прямо в глаза, а его лицо обдало горячей волной.
— Та-ак. А нельзя ли конкретней? Почему?
— Почему? Стоит ли говорить? Все одно к одному.
— А все-таки. Надеюсь, ты понимаешь, насколько это серьезно?
— Ну хорошо. Скажи честно. Ты тогда про себя рассказывал?
Он даже не спросил когда. Долго молчал. Вот она пришла, расплата. Поставили тебя, представь, к стенке, под дула, а тебе и сказать-то напоследок нечего. Нечего защищать. Нет за твоей спиной ни идеалов, ни принципов. Чего уж тут оправдываться. Прищурился, процедил сквозь стиснутые зубы:
— Допустим. Что еще?
— Разные мелочи. — Она и сама напряжена до предела, хотя разговор внешне идет небрежно, как бы между прочим, вроде бы он, разговор, совсем незначителен. — Помнишь последний урок астрономии?
