Удивительное путешествие Полисены Пороселло - Питцорно Бьянка (читать книги онлайн полностью TXT) 📗
Мама молча плакала, прижимая к себе Ипполиту.
– Бедная Джиневра! Ее можно понять. Это уже второй ребенок, которого она теряет, – заметил дедушка Азаротти.
– Второго? Я не знал, что у вас умер ребенок, – удивился гость.
У Полисены екнуло сердце. Второй ребенок! Значит, они не знали, что найденыш из монастыря и есть их родная дочь.
– Это произошло много лет назад, – пустился в объяснения купец. – Мы только что поженились, и наша двухмесячная крошка, старшая, была для нас светом в окошке. Но однажды она исчезла из колыбели. Поиски не дали результата. Наверное, она была похищена и съедена дикими зверями.
При этих словах мама заплакала еще сильнее.
Полисена и Лукреция, затаив дыхание, слушали под окном.
– От горя моя дочь заболела, – вступила в разговор бабушка. – Она плакала целыми днями и ничего не ела… Еще немного – и она бы умерла.
– Я не знал, как ее утешить, – добавил отец. – Прошел год, и от Джиневры, девушки, на которой я женился, осталась лишь тень. Она целыми днями лежала в постели, но не могла заснуть, не разговаривала и никого не хотела видеть.
– Все казалось напрасным, – грустно добавила мама. – Жизнь потеряла смысл… Точно так же, как и сейчас.
Ипполита схватила ее руку и поцеловала.
– Не плачь, мама, вот увидишь – Полисена вернется.
– Обязательно вернется! – решительно заявила Петронилла. – Я должна показать ей, как научилась ездить верхом… Она говорила, что я никогда не сумею.
Полисена снисходительно улыбнулась в темноте.
– Так мы жили, – продолжил свой рассказ купец, – пока я не зашел как-то в Вифлеемский монастырь. Мне надо было забрать у сестер дюжину вышитых салфеток, которые я намеревался продать на Западной ярмарке. Мне, как и всем, было известно, что монашки подбирали и воспитывали подкидышей, которых ночью люди оставляли на пороге монастыря, но не подозревал, что это как-то меня коснется.
Но в тот раз игуменья подозвала меня и сказала: «Мессир Виери, как вы знаете, этот год неурожайный. По деревням полно сирот, и с каждой ночью число наших маленьких гостей увеличивается. Мне известно, что ваша жена скорбит о потере дочурки. С вашей стороны стало бы добрым делом уговорить ее родить еще одного ребенка, который будет занимать и радовать ее мысли. Но еще большей добродетелью было бы отнести ей одного из наших маленьких беспризорников, которые уже родились на свет и никому ничего плохого не сделали, но уже сейчас обречены на полное скорби и лишений будущее…»
Я был в замешательстве. Ведь я уже предлагал Джиневре родить другого ребенка, который бы ее утешил, но она гневно отвечала: «Никто не сможет заменить мне маленькую Полисену!» Мы дали ей это имя в честь тещи. Как же она примет чужого ребенка, незнакомого найденыша?
Не обращая внимания на мои возражения, игуменья пригласила меня в монастырский сад, где под присмотром молодых монахинь играли малыши. Их было около двадцати, но мое внимание сразу привлекла малютка, которая едва держалась на ножках. Я взглянул на нее, и она ответила мне доверчивым взглядом. Глаза у нее были, как звездочки. Я взял ее на руки, и она, совершенно не боясь, дернула меня за бороду и попыталась оторвать от куртки пуговицу. Она не была истощенной и бледной, как другие дети. По загорелым щекам было видно, что она провела много времени на свежем воздухе, возможно, в прибрежной деревне.
Вопреки моим ожиданиям – я не питал особой симпатии к новорожденным, даже к моей дочке – она покорила меня. Но я был убежден, что жена ни за что не согласится взять чужого ребенка. Поэтому я вернул монахине малышку, которая не заплакала, но так тоскливо на меня посмотрела, что у меня сжалось сердце.
Вернувшись домой, я решил ничего не говорить Джиневре об этой необычной встрече. Но не мог забыть о девочке – будто влюбился в нее.
– Я заметила, что он был печальный и молчаливый, – вмешалась мама, – и решила, что он тоже страдает из-за пропавшей дочери. Но эта боль, вместо того чтобы объединить нас, отдаляла друг от друга все больше и больше. До такой степени, что я решила разорвать брачные узы. Виери не возражал. Он лишь попросил меня сходить в монастырь, поразмышлять и помолиться, прежде чем принимать такое важное решение. Я посчитала это разумным и согласилась.
Добравшись до монастыря, я застала большой переполох – среди детей вспыхнула эпидемия кори. Некоторые малыши были в тяжелом состоянии, и у меня попросили помощи.
Когда я вошла в спальню, как и Виери, мое внимание привлекло красное личико с опухшим, с трудом дышавшим ротиком, маленькая темноволосая головка с растрепанными потными кудряшками. Аптекарь сказал, что малютка вряд ли проживет до завтра. Но я, по какой-то непонятной причине, решила бороться за ее жизнь и провела пять дней у кроватки, не отходя ни на минуту. И тогда я дала обет – если девочка выживет, я возьму ее к себе. Вернусь в дом мужа, а если он будет против, то уйду к родителям. Я была готова на все, даже просить милостыню по деревням, – лишь бы не расставаться с ребенком.
Это были мрачные дни. Кое-кто из маленьких больных умер, но она выздоровела. Когда аптекарь разрешил выводить ее на свежий воздух, я завернула ее в свою шаль и, получив благословение игуменьи, отнесла домой. Я всего ожидала, но не думала, что это именно та девочка, по которой тосковал мой муж уже больше месяца.
– Можете себе представить, как я был счастлив, – снова вмешался отец, – когда ее увидел. Я боялся потерять жену, а тут… Мы удочерили девочку и назвали ее Полисеной – так же, как нашу бедную пропавшую малютку. И она принесла с собой столько радости и любви, что на следующий год родилась Ипполита. Но мы никогда не делали в сердце различий между двумя малышками, как и после рождения Петрониллы. Вот почему мы не рассказали ей о том, откуда она взялась. И это было ошибкой…
– Я уверена, она вернется! – упрямо повторяла Ипполита. – И очень скоро!
– Да услышит тебя Господь! – вздохнула бабушка.
Глава седьмая
– Ну что, стучим? – шепнула наконец Лукреция, предвкушая удивление своей подружки Ипполиты, предсказания которой так быстро исполняются.
– Постой! – удержала ее Полисена.
По окончании рассказа гость поднялся, взял из угла большой плоский прямоугольный сверток и положил его на стол, с которого уже все убрали.
– Что это? – подойдя, поинтересовалась Петронилла.
– Портрет, – объяснил дедушка. – Этот господин содержит картинную галерею в Мостолуге и отлично владеет искусством реставрации древних картин. Два месяца назад мы с бабушкой нашли на чердаке это старинное полотно – настолько ветхое и грязное, что нельзя было разобрать, что там изображено. Но надпись на раме гласила: «Орландо и Евгения-Виктория Ланцо». Знаешь, кто это, Петронилла?
– Нет, – ответила девочка.
– Это твои прабабушка и ее брат-близнец. Евгения-Виктория была матерью бабушки Азаротти. По дате, высеченной на табличке, выходит, что на портрете близнецам одиннадцать или двенадцать лет.
Петронилла недоверчиво взглянула на бабушку Азаротти. Ей казалось невозможным, что эта сутулая старушка с седыми волосами и морщинистым лицом когда-то была ребенком. А выходит, что даже ее мама была ребенком! Эта мысль не укладывалась у нее в голове.
Тем временем дедушка продолжал свой рассказ:
– Полисена… – (ну да, подумала Ипполита, ведь бабушку Азаротти звали Полисеной, так же, как и двух внучек – настоящую и приемную) –…как вы знаете, Полисена никогда не видела лица своей матери, умершей при родах. А дядя Орландо уехал в Америку еще до ее появления на свет. Разумеется, она очень хотела увидеть портрет и попросила отнести его в мостолужскую лавку, чтобы этот господин сделал все возможное и восстановил изображение двух детей.
– Вам удалось его отчистить? – поинтересовалась бабушка. – Теперь что-нибудь видно?
