Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия - Аврутин Евгений Александрович

– Дальше на набережной – Зимний дворец. Здесь царь живёт зимой, – переменил тему Саша.

– Наверное, если он хочет спросить заговорщиков, почему они устроили заговор против него, то он всегда может пригласить их во дворец, – улыбнулась Джейн. Саша тоже улыбнулся в ответ, правда, чуть-чуть натянуто.

Вслед за Зимним дворцом было ещё одно здание, с высоким шпилем. Саша сказал, что это Адмиралтейство, а Джейн заметила, что видит русское Адмиралтейство, ещё не увидев ни одного русского корабля.

Раздался громкий и глуховатый удар. Джейн вздрогнула от неожиданности, а Саша вынул часы и сверил время.

– Это пушка Петропавловской крепости, – заметил он, – стреляет только холостыми, либо ровно в полдень, либо когда в городе наводнение. Ядрами крепостные пушки не стреляли ни разу.

Ещё Джейн успела разглядеть не то дворец, не то древнегреческий храм прямо напротив моста. Саша сказал, что это всего-навсего здание торговой биржи, причём оно не на левом или правом берегу, а на отдельном острове – Васильевском.

Уже съезжая на левый берег Невы, Джейн увидела дворец, так искусно облицованный мрамором, будто он из него и сделан. Саша сказал: это так и есть, Мраморный дворец построен из итальянского мрамора. После этого Джейн окончательно обрадовалась тому, что Королевский флот не смог войти в устье Невы и сделать с Петербургом то, что во времена лорда Нельсона было сделано с Копенгагеном.

– Как ты думаешь, многого ли лишился сэр Чарльз Нэпир и его офицеры?

– Когда окончится война, я посоветую папе приехать в Петербург и прогуляться по Невскому проспекту, – улыбнулась Джейн. – Я видела европейские столицы только на картинках, но сейчас мне кажется, будто я побывала в нескольких из них.

– А я отправлюсь в Лондон, – ответил Саша. – Большинство моих соотечественников любят Париж, но я в Париж не хочу. Меня огорчили французы. Разве можно уважать народ, который избрал своим правителем карикатуру на прежнего великого деспота. Если власть Наполеона держалась на славе его побед, то его племянник держится только на войсках и полицейских шпионах.

– Кстати, насчёт шпионов, – встревоженно сказала Джейн, – мне кажется…

Договорить ей не удалось.

– Привет, брат Сашка, – крикнул паренёк в военном мундире, подскакивая к ним. И, не жалея правой руки, хлопнул его по плечу.

– Привет, брат Федька, – Сашка ответил хлопком, правда чуть послабее, и заключил Федьку в объятья.

Несколько секунд, на глазах сначала удивлённой, а потом улыбающейся Джейн, Саша и Федька тискали друг друга, будто ожидая, у кого первым хрустнет позвоночник. Федька жал отчаяннее и напористее, но Саша был выше и крупнее, поэтому борцы оказались равны.

– Из Финляндии? – наконец, слегка задыхаясь, спросил Федька.

– Ага, – столь же прерывисто подтвердил Саша.

– Значит, до Бомарзунда не добрался? Ну и славно, доплыл бы, так гулял бы сейчас по Пиккадилли или сидел в подвале Тауэра, не знаю, как Джон Буль [44] наших пленных содержит. Да, не будь свиньёй, с другом познакомь.

– Это Иоганн, эстляндский барон. Под Севастополь собирается, – произнёс Саша.

Из этих слов Джейн разобрала лишь Пиккадилли, Тауэр и Севастополь. Поэтому, когда Федька также обнял и сжал её (правда, чуть слабее, чем Сашку), она ойкнула от неожиданности.

– Ай, молодца! – восхитился Федька. – Немчура нас в войну втянула, пусть теперь и дерется [45]. Брат Сашка, а не зайти ли нам по старой да по доброй памяти в «Доминик» да не испить бы там кофейку для сугрева?

– И не поесть ли пирожков да пирожных? – также весело, подстраиваясь под Федьку, произнёс Саша. – Пошли, брат Федька.

– Пошли. А барон кофе хочет или ему больше по душе в немецкую пиво-колбасню?

Саша ответил за Джейн, что юный барон Иоганн не против «Доминика», но по-русски он почти не говорит, поэтому говорить с ним лучше по-французски. Эта потребность Федьку не удивила и тем более не обидела.

– И то дело. Лучше хоть по-чухонски лопотать да в драку лезть, чем по-русски говорить да дома отсиживаться. Тоже мне патриоты, по-французски теперь парлекать не модно, все на родном шпарят. В салонах квас вместо шампанского пить учатся. Толку что? Лучше бы шампанское пили да врага били. А мы тут с квасом сидим и ждём, где они ещё высадятся…

– Как под Севастополем? – перебил его Саша.

– А, так ты же, поди, без новостей. Плохо под Севастополем – Корнилов погиб на бомбардировке.

Голос Федьки изменился. Он, уже без прежней весёлой тараторки, остановился, снял фуражку, плавно перекрестился. Саша повторил за ним.

– Ядром убило. Плохо теперь будет. Одно радует, Нахимов остался. Он Севастополь не сдаст.

– Ты думаешь, до весны продержится?

– Если порох пришлют да командование дадут Нахимову, может, до весны поборется. Это все нам благодаря, морякам («Значит, он морской кадет», – поняла Джейн). Сухопутные только топчутся в г..не, ничего сделать не могут. Последняя новость-то самая – про Инкерман. Не слышал? Наши решили англичашек штыками пошевелить, да не вышло. Даже по нашим реляциям видно, что много войска пропало зазря. Теперь неведомо, когда опять решатся ударить.

Саша быстро переводил. Джейн прикусила губу. Она в очередной раз попыталась дать себе клятву: слыша о потерях английской армии, не думать в первую очередь об отце. Хотя все же отметила: вряд ли морская пехота стояла в первых рядах.

За такими разговорами подошли к «Доминику» – кондитерской на углу Невского и Садовой. Свободных мест было изрядно, но Федька усмотрел самый дальний и тёмный угол.

– Туда давай. Вдруг начальство заглянет. Сейчас, конечно, война, не до строгостей, но все равно бережёного… Сядь-ка вот так, чтобы были как ширма. И ты, Ганс, тоже поработай экраном…

Джейн передвинула стул туда, куда указал Федька.

– Боишься чуток? – усмехнулся Саша.

– По мелочи попасться боюсь, – ответил Федька. – Знаешь же, какая в корпусе главная кара для гардемаринов? В унтера отдать, а то и в солдаты. Я, когда понял, что флот драться не будет, долго думал, чего бы так напроказить, чтобы под барабан загреметь. Не стал. Если мало нашалить, будет простое взыскание, никакой радости. Да, чего пить-то будем? Хорошо бы с мороза да за встречу, ну хотя бы глинтвейнчика, да по бокальчику. Пойдёт?

– Пойдёт, – сказал Саша, перевёл по-французски Джейн. Та сказала, что выпила бы шоколаду.

– Только вот что, – голос Федьки стал смущённым, впрочем, в отличие от Саши, краснеть он и не пробовал. – Тут матушка опять, ну короче… Прислала пряников, яблок, орехов, а денег – запамятовала. Ну совсем чуток. Слушай, может, без глинтвейна?

Саша резко махнул рукой. Похоже, этот жест был прекрасно знаком Федьке. Он обрадовался, избавился от смущения и даже вспомнил, зачем на самом деле они зашли в «Доминик».

– А ты ещё про пирожки да пирожные говорил.

– Можно и пирожных, – согласился Саша. – Каких?

– Да пирожные такое дело, сам не знаешь, на какое разлакомишься. Пусть большую тарелку несут.

Официант принял заказ. В такую погоду глинтвейн варился загодя и был подан быстро.

– За встречу, брат Сашка. Давай рассказывай, как скатал в Чухляндию. До Або или только до Свеаборга?

Саша рассказал ему две трети своих приключений. В этой версии он отплыл в море, но финны рассказали ему о падении Бомарзунда, после чего он возвратился, а уж на обратном пути, в Гельсингфорсе, повстречал Иоганна. Тот сбежал из дома, к отцу – офицеру роты эзельских егерей, направленных в Финляндию, но узнал, что рота послана под Севастополь.

Время от времени Саша останавливался и переводил для Джейн на французский. «Как врать научился!» – удовлетворённо подумала она.

Федька дослушал и, в перерыве между двумя пирожными, одобрил решимость Иоганна.

– Молодца, немец-перец! И ты молодец, брат Сашка. Чего сейчас до весны на Балтике делать? Сейчас там до марта за нас будет адмирал Лёд воевать, как в двенадцатом году генерал Мороз. Англичан-то видали?