Облачный полк - Веркин Эдуард (книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Потому что он не нашел ни одной фотографии.
Я ответил, что фотографий вовсе нет. Я думал, это его немного охладит, но писатель оказался настырным. Через месяц он позвонил еще, а еще через неделю меня опять вызвали. Ну, и намекнули.
Государственная важность, народ должен знать своих героев, большое воспитательное значение для подрастающего поколения.
Так что когда писатель позвонил в очередной раз, я уже не отказался.
– Может… – Виктор помотал головой. – Перекусить?
– Нет, я завтракал. Давайте, наверное, к делу.
Мы прошли через шумный, пахнущий пирожками и пивом вокзал, сели в машину. «Победа». На приборке фотография девушки, красавица. Не просто красивая – красавица. И рядом фото мальчишки, злыдень с луком. Семья.
– Жена, – пояснил Виктор. – А у вас?
– Тоже, – ответил я. – И тоже сын. Все хорошо, слава богу.
Первый человек оттуда.
Иногда я не помню, забываю, иногда не верю, что все оно вообще было. Ведь почти ничего не осталось: белый шрам поперек живота, камера с засвеченной пленкой. И все.
– Вам плохо? – участливо спросил Виктор. – Может, все-таки перекусим?
– Нет, я по утрам не ем.
– Я, в общем-то, тоже… Тогда, наверное, к делу?
– Пожалуй, – кивнул я.
– К делу, к делу… – Виктор потер ладони. – Наверное, я спрошу вот про что. Про фотографии. Это правда? Вы мне писали, и тогда, я помню, он что-то такое говорил.
– Правда.
– Почему?
– Он утверждал, что заговоренный. От пуль и фотографий.
Писатель не хмыкнул удивленно и не усмехнулся, кажется, даже не удивился.
– Я встречал такое, – сказал Виктор серьезно. – Два раза.
– А я один. Почти.
– Почему почти? – Писатель снова закурил.
– Его ведь убили. Значит, на самом деле он не был заговоренный. Цыганка обманула.
Виктор запустил мотор, мы выехали с привокзальной площади и покатили вдоль железки. С этой стороны города было гораздо меньше, через пять минут «Победа» уже тряслась по проселку.
Гнал он быстро, технику не берег и молчал, обдумывал, наверное, вопросы, скорость снизил, лишь когда впереди показались река и мост, деревянный и с виду не очень надежный, висящий над водой на длинных тонких бревнах.
– А вы видели? – спросил он.
– Что? – не понял я.
– Как его убили?
– Нет.
Писатель кивнул.
– Знаете, я потом в Сталинград попал, – сказал он. – Сначала как корреспондент, потом просто, уже не до этого было, сами понимаете…
Я ждал. Наверное, я понимал, что он хочет мне сказать. Догадывался.
– Я видел там… – Писатель прикусил губу. – Разное… Странные вещи, это сложно объяснить… Вот вы видели, как горит воздух?
– Нет.
– Воздух, вода, металл – оказывается, они могут гореть как дерево. Это…
Опять замолчал.
– Я, конечно, атеист, но это… Это очень сложно…
– Он погиб, – перебил я. – Тут все просто.
– Да, конечно, – согласился Виктор. – Я это хотел не для книги узнать, для себя. Хочется понять некоторые вещи, прояснить, так сказать…
– Он погиб, – повторил я. – И Глебов. И Ковалец. Все.
– Да, я знаю.
Колеса грохнули, мы въехали на мост, медленно, в скорость человеческого шага. Заскрипели рессоры.
– Я совсем недавно к этой теме вернулся, года два… Слушай, может, на «ты» уже? А то как-то… Как в аптеке, в самом деле.
– Давай.
– Понимаешь, время как раз наступило. – Виктор почему-то стал шептать. – Тринадцать лет прошло, все улеглось, можно взглянуть по-новому. А то мне кажется, мы начинаем забывать. То есть не хотим помнить. А это опасно, правда ведь? Если мы в пятьдесят восьмом уже не помним, то что потом будет?
– Да…
– И потом нам нужны герои. Понимаешь? Народ не живет без героев, это высокопарно звучит, я понимаю, конечно… Но это ведь так.
– Наверное.
– Знаешь, собрано уже много интересного. – Писатель осторожно вел машину через мост. – В принципе, для книги уже достаточно, материал плотный. Но хочется деталей, впечатлений, цвета. Цифры и даты – это, конечно, хорошо… Нужно другое. Ты же с ним был… Сколько? Два года?
– Полтора. Но ведь… Тебе нужно с матерью его, наверное, поговорить – с матерью, с сестрами, они лучше знают.
– Нет, – помотал головой писатель. – Не лучше. Мать…
Мы добрались до середины, мост ощутимо закачался, и писатель сосредоточился на управлении. Хиленький мост, как бы не завалился. Перил и тех нет, то ли поставить не успели, то ли сломались уже.
Мост устоял, писатель расслабился.
– Видишь ли, мать его совсем не помнит. То есть она помнит его совсем другим. Не тем. То есть не тем, что нужно. Я ее спрашиваю: «А что он делал-то?» А она отвечает: «Как все – по лесам скакал, в войну играл, рыбу ловил».
– Он и потом рыбалку любил, – сказал я. – Все время собирался, блесны из банок вырезал.
Съехали на дорогу, писатель убрал скорость, подрулил к обочине. Двигатель заглушил, открыл дверь, выставил длинные ноги. Штаны у него хорошие, белые, парусина, наверное. Воскресные штаны, отдыхать в таких, сидеть, свесив ноги с пирса, покачивая ногами в воздухе, щупая редкие волны, море… И туфли тоже воскресные, белые, надо себе такие купить.
– Блесны… это искусственные приманки? Железные рыбки, так?
– Да.
Писатель достал блокнот, принялся записывать карандашом. Большой блокнот, пухлый, бегемотистый, закладочки аккуратные торчат с датами – «38, 40, 41», вплоть до «47». Интересно, а что же такого в сорок седьмом произошло?
– А ты… книжки пишешь?
– Ага, – кивнул он. – Книжки тоже. Но это недавно совсем… Слушай, а как он относился… Ну, что он Герой? Он ведь первый, кажется, среди пионеров?
– Нормально относился. Только мы не знали еще наверняка, что ему Героя присвоили, слухи только ходили. Да он и не пионер уже был. Ну, дразнили немного… Указ ведь уже после был, в сорок четвертом.
– Дразнили?
– Посмеивались.
– Ясно. Ладно, поехали, время уже…
Поехали. Дорога неплохая, ровная, колдобин немного. Ветерок в окошки, приятно, писатель прибавил скорости.
– Узнаёшь что-нибудь? – Он кивнул за окно.
– Не. Все одинаково ведь. Лес, он всегда лес.
– А лагерь ваш можно найти?
– Вряд ли. Сколько лет уже, заросло все.
Писатель сунул мне блокнот.
– Там карта в середине, – сказал он. – Сам составил. Примерная, разумеется.
Я стал листать. На самом деле Виктор много поработал. Имена, фамилии, операции. Сколько мостов, сколько рейдов, количество уничтоженной техники. Генерал Виртц, мина. Мина-попрыгун…
Письмо за подписью Калинина, Указ. Шестьдесят седьмой отряд, четвертая бригада. Глебов. Оказывается, Глебов и до войны был военным. Интересно как.
А про Ковальца – ничего, точно он и не жил вовсе. Про Щурого, про Алевтину тоже, про меня в самом конце – возраст неправильно указан, я на полтора года старше.
Карта.
– Правильно? – спросил Виктор.
– Похоже, – сказал я. – Озер больше, а так все верно, вроде бы. Только…
– Что? – заволновался писатель.
– Я не знаю… Просто я никогда не воспринимал это… так плоско. У меня этот…
– Почему плоско?
– Да не обращай внимания. У меня этот… топографический идиотизм.
Виктор рассмеялся.
– Это ты сам придумал? – спросил он. – Топографический идиотизм! Надо же…
– Это доктор мне объяснил. Понимаешь, я и тогда не очень в картах разбирался. Меня к нему прикрепили, потому что я в лесу постоянно терялся. После контузии.
Я постучал пальцем по голове.
– Ясно. Но мне кажется, что карта как раз то, что надо. Читатель как раз и должен представлять все со стороны. Так нагляднее. Как ты думаешь, неплохо ведь?
– Наверное, неплохо, – согласился я. – Надо еще про «Убей немца» написать. Он ведь ее наизусть знал. И про «Таню», наверное.
– «Таню»? – переспросил писатель.
– Это про Зою Космодемьянскую, – объяснил я. – Когда статья вышла, еще не знали, как ее на самом деле зовут.
– Вы читали про Зою? – удивился Виктор.
