Робинзоны из Бомбея - Агарвал Сатьяпракаш (читать книги без .TXT) 📗
— Молодыми и старыми бывают только люди, сынок, — вздохнула мать. — А бог, он всегда один — и новый и старый.
Раджив не понял: как это, и старый и новый — один и тот же бог?
Мать улыбнулась и провела рукой по волосам сына.
— Кто такой бог, об этом, сынок, не спрашивают. Ему поклоняются. А какой он, старый или новый, это не имеет значения…
Нет, Раджив не мог понять этого. Но он внял совету матери и больше уже ни о чем не спрашивал.
Мать подошла к маленькому домашнему алтарю и торжественно зажгла стоявший перед ним светильник. Потом на ярко раскрашенное изваяние Лакшми она возложила гирлянду из живых цветов, нанесла киноварью красное пятнышко — тику на лоб богини и, чтобы привлечь внимание хранительницы очага, позвонила в маленький колокольчик. Раджив не спускал с матери глаз. Когда же она запела благодарственную молитву, стал вполголоса ей подтягивать.
Допев молитву, мать взяла с медной тарелки, полной сластей, самый лакомый кусочек и, протягивая его сыну, тихо спросила:
— Кого ты любишь больше всего на свете, сынок?
Ничего не отвечая — рот был набит печеньем, — Раджив крепко обхватил руками ноги матери, словно хотел сказать ей: «Конечно, тебя, мама!»
— Вся семья наша, сынок, жива и здорова по милости божьей, — тихо сказала мать.
Мать говорила что-то еще про волю и милость всевышнего, но Раджив уже не слушал. Все это было скучно и непонятно, и думать об этом не стоило. Конечно, тому богу, что хранит жизнь и здоровье его матери, он обязательно помолится. А как же иначе? А то бог возьмет и рассердится…
Когда они пришли на базар, мать первым делом купила Радживу кусок халвы. Потом они направились к лавке, где продавались игрушки. Отец с сестренкой тем временем зашли в лавку со светильниками, шутихами и другими заманчивыми вещами, необходимыми всем, кто собирался отмечать праздник Дивали.
Ох, сколько игрушек стояло на полках! Внизу — глиняные, чуть выше — деревянные, потом — заморские целлулоидные. А на самой верхней полке торжественно застыли изваяния богов и богинь. Раджив замер на месте от восторга и изумления. А мать подошла к полкам и принялась выбирать игрушки.
Она отложила одну глиняную и две деревянных. Лавочник сложил игрушки в маленькую плетеную корзину и протянул Радживу. А Раджив все не мог оторвать взгляда от статуэток, стоявших на верхней полке.
— Посмотри, посмотри, мам! — тянул он за руку мать. — Там бог — один, второй, третий…
— Да, да, сынок, — торопливо отвечала мать. — Сейчас мы купим себе нового бога и поставим его в алтаре. Должен же быть у нас новый бог…
Пока лавочник раскладывал перед ними свой товар, у входа плавно притормозил большой черный лимузин. Из машины степенно вышла богато одетая дама и с нею — маленькая девочка в красивом шелковом платье. Подобострастно улыбаясь, лавочник бросился им навстречу, приглашая осчастливить своим присутствием его бедную обитель. Крепко прижимая к груди глиняную фигурку богини Лакшми, Раджив не отрываясь смотрел на девочку. Она была словно сказочная фея, сошедшая прямо с небес.
Дама не спеша отобрала несколько самых красивых и дорогих игрушек. Слуга, неотступно следовавший за ней, тотчас же отнес их в машину. Богатая покупательница пошла было к выходу, но лавочник торопливо достал из картонной коробки большую изящную статуэтку и с поклоном протянул ее даме. Это была богиня Лакшми, только не глиняная, как у Раджива, а из настоящего белого мрамора.
Дама едва не выронила тяжелую статуэтку. Лавочник подхватил беломраморную богиню, осторожно поставил на пол, на специальную подставку, как раз рядом с Радживом.
— Мама, мама, какая она красивая! — в восторге закричал Раджив.
Он отложил в сторону свои игрушки и обеими руками обхватил холодный мрамор. С трудом оторвав Лакшми от каменного пола, Раджив повернулся к матери:
— Хочу этого бога! Давай купим его! Ты только посмотри… — и осекся.
Дама вырвала у него тяжелую статуэтку, сердито бросив:
— Бывают же такие дети! Маленький наглец! Нахал!
Раджив прямо остолбенел от неожиданности. Он не знал, что такое «наглец», но видел, что не только дама и лавочник, но все окружающие смотрят на него с осуждением, и догадался, что это не похвала, а совсем наоборот.
Раджив повернулся к матери. В глазах у него стояли слезы. Мать растерянно смотрела на сына. И вдруг Раджив разрыдался.
Присев на корточки, прижимая к груди голову сына, мать со сдержанной горечью сказала даме:
— Так обидеть ребенка! И когда — в праздник! Можно бы и не вырывать, просто сказать мне…
В ответ дама с презрительным высокомерием бросила:
— Ты видишь этикетку? Или, может, ты ослепла? Видишь, сколько она стоит? Пятьдесят рупий! Пятьдесят, поняла? А у тебя за всю жизнь, наверно, не было в руках таких денег! Чем бы ты стала расплачиваться, если б твой сын разбил ее?
Ничего не сказав больше, мать взяла Раджива за руку и молча вышла из лавки. Потом опустила руку ему на голову и ласково проговорила:
— В праздник не принято плакать, сынок! А всевышний — он всюду, а не только в лавке. И изображение его делают не только из мрамора. А мрамор, он не для нас, сынок, не для бедняков. Нам хватит и того, что из глины.
Чтобы хоть как-то утешить сына, мать купила ему еще две игрушки, а в придачу еще одну статуэтку Лакшми, совсем маленькую, из бронзы.
— Бери, сынок, — сказала она. — Пусть их… У тебя теперь есть своя Лакшми…
Горе Раджива как рукой сняло. Они еще походили по базару, а потом вернулись домой.
Вечером все, и взрослые и дети, принялись украшать дом, расставляя рядами светильники — наполненные маслом глиняные плошки, в которых плавали крохотные язычки пламени. Потом вся семья собралась вокруг домашнего алтаря, чтобы отслужить благодарственный молебен. После молебна началось главное — ребят угощали сластями, это был единственный день в году, когда каждый мог есть до отвала. Подавая Радживу его тарелку, мать тихо сказала:
— Никуда не убегай, сынок. Пойдем смотреть праздник в городе.
У Раджива от счастья даже горло перехватило. Подумать только: посмотреть, как празднуют Дивали в городе! Это же чудо!
Наскоро запихнув в рот кусок побольше, Раджив подбежал к матери. Остатки конфет и фруктов он сложил в коробочку: он возьмет ее с собой в город, чтобы на ходу подкрепиться.
Весь город переливался огнями. Дорогие магазины на главной улице были увешаны гирляндами разноцветных электрических лампочек, на карнизах домов светились бесчисленные трепещущие огоньки светильников. С треском взрывались шутихи, рассыпались огни фейерверков. Раджив шел по городу, крепко держа руку матери, чтобы не потеряться в толпе. Подхваченные людским потоком, они медленно двигались к храму.
Наконец впереди показался словно врезанный в черное небо высокий купол, увитый снизу доверху гирляндами голубых огоньков.
— Смотри, сынок, — сказала мать, — это храм, а голубые огоньки — электрические лампочки. Здесь живет бог. Держись за меня покрепче: мы с тобой попробуем войти внутрь.
— Ага, ага! — радостно закивал Раджив и, нащупав в кармане коробочку, вдруг сказал: — А конфеты я отдам богу…
Мать молча поцеловала сына, и они двинулись к храму. У входа шла бойкая торговля цветами. Мать тоже купила цветы — поднести дар Лакшми.
Люди шли в храм плотной густой толпой, однако внутри был порядок. Ни суеты, ни давки. Люди чинно подходили к алтарю и не задерживаясь шли дальше, уступая место другим.
Раджива окатила теплая волна пропитанного благовониями воздуха.
Высокий голос, славящий бога, точно приветствовал мальчика. И этот голос и аромат сандала и благовонных масел словно слились с тихой праздничной ночью, озаренной огоньками бесчисленных светильников.
На глазах у матери выступили слезы умиления. Царившее вокруг торжественно-радостное настроение передалось и Радживу, переполнив его детскую душу неведомым ему прежде чувством благодарности тому, кто создал всю эту красоту.
