Непослушный мальчик Икар - Яковлев Юрий Яковлевич (книги читать бесплатно без регистрации txt) 📗
– Это не сказки, это – Павел. Мой друг… Он летает на вертолете.
Глаза девочки загорелись и погасли.
– Он не полетит.
– Если я попрошу, полетит. Вот увидишь – полетит. Бежим вниз!
Шуренция стояла в нерешительности. В ее памяти почему-то возникла первая встреча с Микошей: «Знаешь, какой у меня палец?» – «Какой?» – «Железный. Как гвоздь. Не веришь?» Но то был совсем другой Микоша, не тот, что стоит рядом с ней на седле и, криво улыбаясь, говорит черным пилоткам: «Держите свои веточки. Идите с заткнутыми ртами». Она подняла на Микошу глаза и сказала:
– Бежим.
И они побежали. Вернее, побрели вниз. Они не могли бежать. Не было сил. Ноги скользили по крутой тропе, покрытой ржавыми пятнами мха. Хотелось пить, есть, спать, и от всего этого в голове стояло какое-то мутное гудение.
Вскоре они миновали Степу. Он спокойно спал в траве неподалеку от тропки, свернувшись калачиком, вернее – большим пышным калачом. Ребята решили его не будить.
– А если с вертолетом ничего не выйдет? – спросила Шуренция.
– Выйдет!
Качаясь от усталости, ребята спустились в виноградную долину.
…В это время к сараю, где поначалу был заключен взятый в плен разведотряд, подошло несколько ребят в черных пилотках. Часовой стоял, прислонясь к стене, и грелся на солнце.
– Как дела? – спросил черноволосый с нашивками на рукаве.
– Все в порядке. Сидят тихо, – доложил часовой.
– Поели?
– Ложки не звенят. Голодают.
– Ты бы их уговорил.
– Сами уговаривайте! Я часовой. Мое дело охранять.
– А если они умрут с голоду? – спросил черноволосый. – Открывай сарай!
Часовой открыл сарай. Ребята зашли внутрь, а часовой остался на солнце.
Через некоторое время ребята вернулись.
– Где пленные?
– В сарае.
– Нет их в сарае.
– Поищите… Может быть, спрятались…
Ребята молча смотрели на часового. Тогда тот сам зашел в сарай и, убедившись, что никого нет, растерянно сказал:
– Наверное, подкоп сделали. Я за подкоп не отвечаю…
– Спал?! – в упор спросил черноволосый.
– Не спал… Я вообще плохо сплю… ворочаюсь.
– Доворочался! Сдай пилотку и автомат, тебя будет судить военный трибунал.
С этими словами черноволосый затолкал часового в сарай и закрыл ворота на засов.
– Ребят, а ребят!.. Я больше не буду… спать… – донесся из сарая жалобный голос часового.
4
Вертолет стоял на взлетной площадке. Он походил на большого железного кузнечика, который способен совершить прыжок через горы. Сверкающая на солнце застекленная кабина напоминала выпуклый глаз насекомого.
В этот ранний час Павла на месте не оказалось.
– Жди меня здесь! – скомандовал Микоша своей спутнице. – Я пойду за Павлом.
Шуренция кивнула головой. Ей мучительно захотелось сесть, но она удержалась, потому что чувствовала: стоит опуститься на землю, и глаза сами закроются. Лучше стоять из последних сил. Девочка стала рассматривать вертолет. Он был тяжелым и неповоротливым. Краска выгорела, облупилась, на пыльном борту застыли потеки масла. И вообще вблизи вертолет был похож на кабину простого самосвала, что с утра до вечера колесит по кривым горным дорогам, а в кузове с грохотом перекатываются камни. Трудно поверить, что тяжелая земная машина может совершить прыжок через горы… Только большие лопасти подъемного винта свидетельствовали, что вертолет имеет дело с небом, с ветром.
«У нас в Колодулихе нет вертолетов, и нет тореадоров, и в сельпо не торгуют арникой – мазью Дон Кихота», – с грустью подумала Шуренция и провела рукой по прохладной металлической обшивке тем привычным деревенским движением, каким гладят коров, похлопывают лошадей.
Микоша долго не появлялся. И Шуренции начало казаться, что он вообще не придет. Может быть, его запер дома дед, а может быть, отвлекло новое приключение… Она ходила между бочками с ядохимикатами, и на нее зловеще скалились красные черепа. Начинало припекать солнце. С моря тянул сверлящий сквознячок.
Наконец появился Микоша. Пот струился по его лицу и пятнами проступал на рубахе. Глаза горели каким-то отчаянным огнем. Он подошел к Шуренции и тихо произнес:
– Уехал в райцентр… Павел…
– Все пропало? – спросила печальная рыба-солнце.
«Сейчас она вспомнит о сухом дубе», – подумал Микоша и отвернулся к морю. Оно было не синим и не зеленым, а серебристо-молочным. И по его парной глади, глухо постукивая двигателем, плыл морской буксир. Тот самый буксир, который вчера на исходе дня вел за собой в море корабль без мачт, без надстроек, без оружия, без флага. Сейчас буксир шел один, и за ним широким клином расходились спокойные волны.
Микоша сразу понял, что произошло: бывший эсминец «Бдительный» отстоял этой ночью свою последнюю огненную вахту и погрузился в глубины моря, пробитый снарядами. Или ракетами. Мальчик оглянулся в надежде увидеть бородатого моряка на белом коне. Но Ивана Васильевича не было. Может быть, командор «Бдительного» не вернулся этой ночью вместе со своим кораблем? И они оба погибли в той мужественной военной игре, в которую играют взрослые люди, солдаты и моряки, для того чтобы суметь принять настоящий бой? Микоша почувствовал себя причастным к этой грозной игре. Он тоже должен сделать что-то настоящее, отчаянное, чтобы чувствовать себя человеком!
– Погиб «Бдительный», – сказал Микоша. – Затонул.
– Мы проиграли? – одними губами спросила рыба-солнце.
– Мы сделаем прыжок… сами, – отрубил Микоша.
Буксир все стучал двигателем, и за ним расходился молочный клин. Микоша отвернулся от моря и зашагал к вертолету. Он подставил к машине небольшую лесенку, сваренную из железных прутьев, и скомандовал Шуренции:
– Лезь за мной!
– Что ты хочешь делать? – спросила девочка, и бугорки-брови смешно поднялись над глазами.
– Лезь, тебе говорят! Или боишься?!
– Нет, не боюсь, – отозвалась рыба-солнце и полезла за Микошей.
В кабине было прохладно. Раннее солнце не успело накалить алюминиевые стенки, а сквозь прозрачный плексиглас в лицо били прямые слепящие лучи. Микоша занял место пилота. Шуренция уселась рядом, аккуратно поправив платье. Микоша выкатил на нее глазищи и прикрикнул:
– Закрой дверцу… на запор!
Где-то в глубине души он надеялся, что Шуренция не выдержит и в последнюю минуту скажет: «Не надо!» Но Шуренция молчала, и Микоше некуда было отступать. Он двигался вперед, борясь со страхом. И чтобы не дать страху окрепнуть, разлиться по телу, сломить его дерзкий замысел, Микоша крикнул:
– Зашприцевать смесь!..
Он сам себе подавал команды и тут же выполнял их.
– Открыть вентиль!
Лопасти дрогнули. Медленно повернулись.
И сразу послышался грохот, тело вертолета ожило, затряслось, и огромные лопасти горизонтального винта начали брать карусельный разбег. Микоша покосился на Шуренцию: она была бледной, и губы ее завязались узелком, изо всех сил удерживали слова «не надо».
Нет, Микошины глазенапы не только замечали все, что попадало в их поле зрения, они обладали точной памятью. Теперь эта память, сохранившая все движения Павла в полете, оказалась как нельзя более кстати. Памятливые глаза Микоши командовали – цепкие руки выполняли команду.
Микоша тронул сектор газа. Рев усилился. Вертолет сильно вздрогнул, подпрыгнул и оторвался от земли. Шуренцию качнуло, она уткнулась лбом в плечо Микоши. Он грубо оттолкнул ее. А лопасти уже загребали воздух. Гудящий водоворот затягивал, увлекал Микошу и Шуренцию в бездонную глубину голубого пространства.
Радостный озноб охватил Микошу. У него застучали зубы. Это был не страх, а какое-то непонятное, ошеломляющее чувство, которое холодило грудь, учащало удары сердца, наполняло сознанием своей силы. Вокруг все грохотало, жило летучей неземной жизнью. Земля проваливалась. Горы качались.
Эге-ге, «пещерный житель», как тебе удалось превратиться в птицу? Страх, радость, смятение, восторг заглушили боль, поднимали его все выше и выше. А внизу, наверное, желтела полоска пляжа с маленькими фигурками загорающих и разноцветными кружками зонтов. И мальчишки бегут за тенью вертолета. И никому из них не приходит в голову, что машину ведет не настоящий пилот, а «пещерный житель», Микоша.
