Сто лет тому вперед - Булычев Кир (бесплатные версии книг .TXT) 📗

– Меня не научишь, – вздохнула Лариса. – Я совершенно неспособная к домашнему хозяйству.

Алиса жевала пирог и думала, что же делать дальше. Время идет, уже скоро двенадцать.

– Что будем делать? – без миелофона угадала ее мысли Юлька.

– Ясно что. – Фима жевал торт, и у него получились большие розовые усы на красных щеках. – Сейчас передохнем и пойдем дальше.

– Куда идти? – сказала Алиса. – Мы весь подъезд обошли.

– По другим домам пойдем, – сказал Фима. – Если ты устанешь, я тебя подменю.

– Зачем ходить до другим домам? – удивилась Алиса. – Ведь они отсюда не выходили.

– Постой, – сказал Садовский. – А ты уверена, что у них нет шапки-невидимки?

– Нет, – сказала Алиса, – это антинаучно.

– А почему ты так уверена, Алиса, что они не выходили из подъезда? – спросила Мила Руткевич. – А вдруг тот человек соврал?

Сулима поднялся со скамейки и сказал:

– У нас есть два варианта. Первый – обойти с миелофоном все дома в этом дворе.

– А второй вариант? – спросила Алиса.

– А второй вариант – найти того человека, который сказал, что не видел пиратов, и проверить его мысли.

– Гениально! – сказала Лариса. – Даже не нужно читать мысли. Мне достаточно посмотреть человеку в глаза, и я сразу вижу, лжет он или говорит правду.

– И все-таки надежней с миелофоном, – сказал Сулима. – Ты не помнишь, Алиса, куда он исчез?

– Я не заметила. Наверно, сюда. – и Алиса показала на дверь небольшого желтого трехэтажного дома.

И бывают же такие совпадения: в этот момент дверь открылась, и в ней показался полный, гладкий мужчина в замшевом пиджаке, замшевых брюках и замшевых ботинках.

– Это он, – прошептала Алиса, шаря рукой в сумке, чтобы найти наушничек.

Увидев Алису, человек непроизвольно сделал шаг назад. Он испугался.

Человек, наверно, целую минуту стоял в дверях, делая вид, что вспоминает, не забыл ли дома ключи. Но ключи были на месте. Затем он достал из кармана бумажник и заглянул в него.

Алиса принимала его мысли:

«Зачем эта проклятая девчонка здесь? И еще других привела. Что, не поверила, что ли? Неужели подозревает? Но что же я мог поделать? Я же не хочу ни во что вмешиваться. Это их дела – наверно, все они хороши, преступники... Попытаюсь прорваться. Главное – чтобы никто не подумал, что я чего-то опасаюсь...»

И Петр Ишутин, человек в замше, решительно пошел через двор к воротам.

– Он что-то знает, – сказала быстро Алиса. – Но скрывает.

– Я заговорю с ним, – сказал Фима, вскакивая со скамейки.

– У меня лучше получится, – сказал Садовский. – Это я гарантирую. А ты доедай пирог.

Садовский в несколько шагов догнал Петра Ишутина, встал у него на дороге и спросил громко, так, что все ребята слышали:

– Скажите, вы будете Наполеон Бонапарт?

– Что? – спросил Петр Ишутин. – Что такое? Какой Наполеон?..

А в его голове неслись мысли, которые отлично слышала Алиса:

«Наверно, намекает. Тот тоже был под Наполеона одет. Только ничем себя не выдать... Вот попал меж двух огней! И от этих пощады не будет и от тех... В милицию, что ли, бежать... Но что я скажу в милиции?»

– Если вы Наполеон, – сказал Садовский, который был величайшим мастером говорить чепуху с серьезным видом, – значит, вас в любой момент могут подстрелить. Разве вы не знаете, что сезон охоты на Наполеонов уже открыт? А ваша шкура будет замечательным украшением моей гостиной. Разрешите пощупать? А рога вы забыли дома?

Садовский протянул руку, чтобы пощупать оленью замшу.

Ишутин в страхе отпрыгнул в сторону. Он забыл, что втрое сильнее Садовского. Его мысли неслись наперегонки:

«Намекает, что мне живым отсюда не уйти. Закричать? Наверно, лучше всего закричать – сейчас день, кто-нибудь дома, меня спасут. Но сказать тоже нельзя. Тот, наверно, смотрит за мной из окна и, как только я скажу, тут же меня укокошит...»

Услышав это, Алиса поднялась со скамейки и пошла к воротам. По дороге она сказала Садовскому:

– Дай ему пройти.

– Правильно, это хулиганство, – сказал Ишутин, спеша к воротам.

Коля дорогу ему уступил, но не отстал, а шел в трех шагах сзади и задумчиво бубнил:

– Скрытность еще никогда не доводила до добра. Мой дедушка, когда собирался охотиться на Наполеонов, всегда брал с собой ведро с керосином. Он брызгал керосином Наполеону на хвост, и тот тут же сдавался в плен. Но однажды он решил полить керосином тигра..

Ишутин почти бегом влетел под арку ворот, но тут эта противная девчонка преградила ему путь и сказала тихо, словно по секрету:

– Теперь вас из окна не видно. И вы можете сказать всю правду.

– Откуда ты знаешь? – сказал Ишутин, и у него подкосились ноги, пришлось опереться спиной о стену.

– Они поймали мальчика? – спросила Алиса.

– Не знаю, не видел... – почти кричал Ишутин.

Алиса одним ухом слушала его вопли, но в другом звучали мысли замшевого человека, который никогда ни во что не вмешивается: «Конечно, они его поймали. Они его несли совершенно бесчувственного...»

Ишутин нашел в себе силы оттолкнуть Алису и выбежать на улицу. Он спешил подальше от этого страшного дома и думал:

«Никогда не вернусь! Сегодня же сяду в поезд – и в любую сторону, хоть в Магадан...»

Коля Садовский обогнал Ишутина и снова загородил ему дорогу.

– Мы же не договорили, – заявил он. – Самое интересное впереди.

Ишутину пришлось затормозить.

– Куда они понесли бесчувственного мальчика? – спросила Алиса.

«Ведьма! – думал Ишутин. – Еще издевается! Все знает и издевается. Знает же, что понесли его в заколоченный дом посреди двора».

– Все, – сказала Алиса Садовскому. – Отпускай. Он нам больше не нужен. Они унесли Колю в заколоченный дом посреди двора.

– Ты что, мысли читаешь? – спросил Ишутин с облегчением. Хорошо, что отпустили. Могло и хуже кончиться.

– Стыдно вам! – сказала Алиса. – У вас на глазах два здоровых мужика тащат мальчика, а вы от страха пытаетесь скрыть это преступление.

– Я не хотел скрывать, но меня попросили. А может, у них есть право мальчиков носить?

– Вы подлец, – сказал Коля Садовский вполне серьезно, – и не смейте возражать. И я с вами еще встречусь. Вам от меня никуда не деться.

И тогда Ишутин вдруг припустил по улице. Лишь фалды его замшевого пиджака развевались, будто сзади за Ишутиным гнались два гуся. Алиса слышала его удаляющиеся сбивчивые мысли:

«А ведь доберется... кто-нибудь до меня и доберется... Как же так – хочешь не вмешиваться, и обязательно до тебя кто-нибудь доберется... Нет, никогда! В первый же поезд и в Магадан, в Сочи, во Львов... там устроюсь поваром... и ни во что не вмешиваться...»

– Он безнадежен, – сказала Алиса. – Его не перевоспитаешь. Таких людей лечить надо.

– Побежали обратно, – сказал Садовский.

Они повернули обратно под арку. Вдруг Алиса замерла.

– Стой, – шепнула она Садовскому.

Доски, которыми было заколочено окно на дальней от ребят стороне дома, раздвинулись. Из окна вылезла скромная маленькая, горбатая старушка в белом платочке в горошек и с букетом тюльпанов. Старушка не спеша засеменила к воротам. Ребята у скамейки не обратили на нее внимания.

Старушка вышла из заколоченного дома. Алиса быстро завертела настройкой, ловя мысли старушки. И хорошо сделала, потому что никто, кроме нее самой, не понял бы ни слова в мыслях этой мирной бабушки: бабушка думала на космолингве – языке, которого в наше время никто еще и не знает.

«Скорей, – думала бабушка, – они поймали этого рохлю и труса. Он обязательно во всем сознается, как только скроется из моих глаз. Если трус продал кого-то один раз, он и других продаст. Надо догнать его и обезвредить... А почему Алиса догадалась, что он соврал? Вот и она, в воротах стоит, на меня смотрит... Что у нее торчит из уха? Не провод ли миелофона?..»

Алиса схватила Садовского за рукав, и они выбежали в переулок.

– Скорей! – крикнула Алиса. – В подъезд!