Трофейная банка, разбитая на дуэли - Крапивин Владислав Петрович (читать онлайн полную книгу txt) 📗
— Лодя, заходи! Сыграешь с нами!
И... Лодька, будто его дергали, как куклу, за ниточки, зашел...
— Здравствуй, Лодик, — сказал воспитанный Эдик Савойцев.
И Клим сказал:
— Здравствуй, Лодя...
Даже Борька буркнул:
— Привет...
— Сыграешь с нами? — опять предложил Аркаша. Будто ничего не было! Вот закроешь глаза, откроешь опять, и окажется, что все вернулось назад. Прежняя "дворцовая" компания собралась для дружной игры и не случалось никаких ссор. Никакого предательства...
— А чего ж... — небрежно согласился Лодька. И взял биту.
Вообще-то он играл в городки без большого уменья, но сейчас повезло. Двумя ударами он распечатал и разметал по площадке два "письма". Сперва "стоячее", потом "лежачее".
— Лихо, — оценил его удачу Клим.
— Я такой, — согласился Лодька.
— Зря ты все-таки не стал ходить в кружок, — сказал Клим. — Из-за тебя пришлось отложить премьеру.
— Не надо бряк-бряк языком. Отложили, потому что не стало Кирилла.
— Это главная причина, — согласился Эдик Савойцев. — Но и ты, Лодя, добавил гирьку на весы...
— Что-то не хочется больше играть, — сказал Лодька. — Пойду. Спасибо за компанию.
— Пойдем все ко мне! — предложил Борька. — Сыграем в домино. Его подарили Моньке на день рожденья, но я знаю, где он его прячет... Лодя, пойдешь?
— Терпеть не могу домино.
— Зато можешь взять Капитана Мариетта. Я его наконец забрал у бабки Каблуковой...
— Это другое дело!
И они пошли впятером, будто одна дружная компания.
В тесной (такой привычной!) квартирке Аронских стоял знакомый запах жареной рыбы и лука. Все, кроме Лодьки, стали рассаживаться у стола. Борька вручил Лодьке газетный сверток.
— Вот. В целости-сохранности. Можешь проверить.
— Ладно, верю и так... — Лодька почувствовал в руках тяжесть свертка и подумал: "Эту книгу держала в руках Зина. Странно: книга есть, а Зины нет. Нас тоже когда-нибудь не будет. А книги все равно будут..."
— До свиданья, — учтиво сказал он, хотя уместнее было сказать "прощайте". Ему так же вежливо сказали "до свиданья". Лодька вышел на крылечко. Слева был палисадник с цветущей яблоней, в него выходило одно из окошек Борькиной комнаты. Из-за открытых створок доносились голоса.
— Аронский, выйди на минутку! — громко сказал Лодька. Голоса затихли. Борька почти сразу показался в дверях. Спросил насупленно:
— Чего?..
— Вот чего. Имей в виду: очень скоро они отошьют тебя так же, как вы отшили меня. Ты это еще не понял?
— Ха! — надменно сказал Борька.
— Ну, "ха" так "ха". Вспомнишь потом...
Борька ушел. Почти сразу долетели опять из окна голоса и смех. Ясно, что обсуждали Борькино сообщение и смеялись над Лодькиными словами.
Надо было сделать хоть что-то! Поставить последнюю крепкую точку! Лодька рванул от газеты-обертки клок. Выхватил из кармана карандашик — тот, которым писал на экзамене конспект ответа. Поставил на ступеньку ногу, положил на колено книгу, а на нее обрывок. На пустом газетном поле коряво нацарапал: "Мне на вас наплевать! Я разрываю все нити!"
Потом он думал не раз, что слова эти — поспешные и бестолковые. Однако в тот момент мысли были о другом: где взять подходящий камень. Камня не нашлось! Но в цветущих лютиках Лодька разглядел узорчатый шарик — тот, что в прошлом году Борька взял из сумки с "медным кладом". Наверно, скатился с подоконника. Ну, будто по заказу!..
Лодька обернул шарик газетным обрывком и запустил в окно. За створками опять стало тихо. Лодька помчался через двор. Не потому, что боялся, а чтобы не было больше никаких объяснений.
Он выскочил за калитку, с той же скоростью кинулся к углу Первомайской. Зацепился подошвой за торчащую доску. С маху грянулся о тротуар...
Хорошо, что никого не было рядом.
Лодька посидел, переглатывая боль, в голове звенело. Книга отлетела в подорожники. Лодька поднял ее, отбросил ботинком слетевшую газету, побрел вдоль канавы с одуванчиками. В глазах было сыро. Но, не смотря ни на что, о сделанном он не жалел.
Хорошо, что все это произошло в самом конце экзаменов. А то этот случай выбил бы Лодьку из седла. Он и сейчас почти выбил его, но оставалось сдать одну лишь историю, и Лодька приказал себе не поддаваться всяким терзаниям.
На экзамене он вытянул билет с вопросами "Причины крестовых походов" и "Восстание Уотта Тайлера". Причины он знал. А что касается восстания, Лодька не мог вспомнить ничегошеньки. Ведь учил, повторял, а теперь — будто вышибло из головы чем-то твердым (может, тем медным шариком?).
Лодька сжал голову ладонями. Ну не может же быть, чтобы все стерлось в извилинах! Должна же найтись ниточка. Потому что... кто ищет, тот всегда найдет...
Роберт Грант с высоты марсовой площадки глянул на океан. На жизнь. На Лодьку Глущенко... И на Юрика Кошелькова, который, возможно, в этот час тоже сдавал какой-то экзамен. Ветер хлопнул синим воротником... "Вы чего испугались, братья-матросики? Уотт Тайлер это..."
И... запрыгали в голове строчки из учебника, будто бусины по ступенькам. Лови, нанизывай на нитку...
Зоя Яковлевна, хотя и грозила зимой и весной, что никогда не простит "эту пантомиму с покойником", теперь, видимо, решила простить всё и всем. Лишь бы сдали, не загремели на осень. Ни чуточки ни к кому не придиралась. Ободряюще кивала: держитесь, мол, конец мучений рядом...
И Лодьке кивала, когда он у доски вещал сперва о крестоносцах, потом о храбром Уотте...
Полагалось, чтобы выпускной экзамен принимала комиссия, поэтому за столом, кроме Зои Яковлевны, сидели еще две учительницы. Но сидеть им надоедало, и они частенько исчезали из класса — то одна, то другая. А когда стал отвечать Лодька, одна еще не вернулась, а второй тоже куда-то захотелось. И (вот удача!) осталась из учителей только Зоя Яковлевна. И ей Лодька чистосердечно признался:
— Вот, я все рассказал, что знаю. А в каком году случилось восстание никак не вспомню, хоть убейте... — Он понимал, что двойку все равно уже не поставят.
— Как же ты так? — огорчилась Зоя Яковлевна.
— Ну... вот так. Помню только, что почти в то же время, когда Куликовская битва...
— Да-да! Если точнее, то всего на год позже...
— В тысяча триста восемьдесят первом!
— Совершенно верно! Ты молодец, что умеешь сочетать знания по русской и европейской истории! Так и быть, ставлю тебе пять...
Это было вопреки правилам. Во-первых, явная подсказка. Во-вторых, оценку полагалось обсуждать с членами комиссии и объявлять в конце экзамена, когда отмучится последний семиклассник. А тут — во как!
Лодька расцвел. Шагнул к двери.
— До свиданья, Зоя Яковлевна!
— Гуляй, выпускник... — она улыбнулась и вдруг погрозила пальцем: я, мол, простила, но помню...
— Ага, — весело согласился Лодька. В том смысле, что и правда выпускник. — Ой, Зоя Яковлевна, я карандаш в парте забыл. Можно взять?
— Возьми, возьми...
Лодька пошел к парте, за которой недавно готовил ответ. Позади его места маялся Бахрюк. Видимо, ни бум-бум. Взгляд его был мучителен, и Лодька одними губами спросил:
— Что?
— Война Алой и Белой Роз, — еле слышно выдавил Бахрюк.
Вот дубина! Про эту войну даже третьеклассники знают, есть такой трофейный фильм, называется "Башня смерти". И на фанерных щитах принято розы рисовать — одни кирпичом, другие мелом...
Лодька вышел в коридор. Там томились несколько одноклассников, которым еще предстояло войти, тянуть билет, готовиться, отвечать. На Лодьку глянули, как на пришельца из иного, свободного мира.
— Парни, там Бахрюк идет ко дну, как топор. Даже без пузырей... — сообщил Лодька.
— Ну и что? — безразлично сказал Игорь Калугин.
— Ну, все-таки... У кого есть ненужный учебник?
Олег Тищенко вытащил из-за батареи растрепанную "Историю средних веков" — умные люди спрятали ее там на всякий случай. Лодька нашел нужные листы, выдернул. Скрутил в трубку, сунул в рукав.
