Анин Дом Мечты - Монтгомери Люси Мод (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗

Глава 38

Красные розы

В этом августе Анин сад был излюбленным местом пчел и пламенел поздними красными розами. Обитатели маленького домика проводили много времени на воздухе, увлекаясь устройством ужинов-пикников на лужайке за ручьем, и часто сидели там в сумерки, когда мимо в бархатной темноте проплывали огромные ночные бабочки. Однажды вечером Оуэн застал там Лесли одну. Ани и Гилберта не было дома, а Сюзан, возвращения которой ожидали в этот вечер, еще не появилась.

Северное небо было янтарным в вышине и бледно-зеленым над верхушками елей. В воздухе чувствовалась прохлада — август приближался к сентябрю, и Лесли накинула красный шарф поверх своего белого платья. Вдвоем они в молчании бродили по узким, приветливым, теснимым цветами дорожкам. Совсем скоро Оуэну предстояло уехать. Его отпуск почти кончился. Лесли чувствовала, как неистово бьется в груди ее сердце. Она знала, что этому чудесному саду предстоит стать тем местом, где прозвучат признания, которые должны закрепить их, пока еще не выраженное в словах взаимопонимание.

— Иногда по вечерам в воздухе этого сада носится какое-то едва слышное, странное благоухание — словно призрак аромата, — сказал Оуэн. — Мне так и не удалось догадаться, от какого именно цветка исходит этот запах. Он и неуловим, и навязчив, и чудесно сладок. Мне нравится воображать, что это дух моей бабушки, миссис Селвин, прилетает навестить сад, который она так любила. Возле этого маленького старого домика, должно быть, гуляет множество доброжелательных духов.

— Я провела под его крышей всего лишь месяц, — сказала Лесли, — но люблю его так, как никогда не любила тот серый дом среди ив, в котором прожила всю жизнь.

— Этот домик был построен и освящен любовью, — сказал Оуэн. — Такие дома не могут не оказывать влияние на тех, кто живет в них. А этот сад… ему больше шестидесяти лет, и его цветами написана история тысячи надежд и радостей. Некоторые из этих цветов были посажены молодой женой школьного учителя, а ведь она умерла тридцать лет назад. Однако они продолжают цвести каждое лето. Посмотрите на те красные розы, Лесли… они королевы в этом саду!

— Я люблю красные розы, — сказала Лесли. — Ане больше всего нравятся розовые, а Гилберту — белые. Но мне нужны ярко-красные. Они, как никакие другие цветы, утоляют какую-то томительную жажду в моей душе.

— Эти розы очень поздние — они цветут, когда все остальные уже отцвели. В них все тепло и прелесть лета, подошедшего к благодатному времени урожая, — сказал Оуэн, срывая несколько пламенеющих, полураскрывшихся бутонов. — Роза — цветок любви. Мир провозглашал это на протяжении веков. Розовые розы — любовь ожидающая и надеющаяся; белые — любовь угасшая или подавленная… но красные… ах, Лесли, что такое красные розы?

— Любовь торжествующая, — ответила Лесли негромко.

— Да… любовь торжествующая и совершенная. Лесли, вы знаете… вы понимаете. Я полюбил вас в день нашей первой встречи. И я знаю, вы любите меня… мне незачем спрашивать. Но я хочу услышать эти слова из ваших уст, дорогая… моя дорогая!

Лесли сказала что-то очень тихим, дрожащим голосом. Их руки и уста встретились; это был величайший момент в их жизни, и там, в старом саду, знавшем столько лет любви, восторга, печали и славы, Оуэн короновал свою возлюбленную, украсив ее золотые волосы ярко-красной розой торжествующей любви.

Вскоре вернулись Аня и Гилберт в сопровождении капитана Джима. Аня зажгла несколько небольших поленьев плавника в камине, чтобы можно было полюбоваться причудливым огнем эльфов, и впятером, хозяева и гости, провели вокруг него этот поздний час за приятной дружеской беседой.

— Когда я сижу, глядя на горящий плавник, так легко поверить, что я снова молод, — сказал капитан Джим.

— Можете ли вы читать будущее в огне, капитан? — спросил Оуэн.

Капитан Джим посмотрел на них всех с любовью, а затем остановил взгляд на оживленном лице и сияющих глазах Лесли.

— Мне не нужен огонь, чтобы прочесть ваше будущее, — сказал он с улыбкой. — Впереди я вижу счастье для всех вас… для всех вас… для Лесли и мистера Форда… для доктора и мистрис Блайт… для маленького Джема… и для детей, которых еще нет, но которым предстоит родиться. Счастье для всех вас… хотя, заметьте, я предвижу, что будут у каждого из вас и беды, и тревоги, и горести — ни один дом, будь то дворец или маленький Дом Мечты, не может наглухо закрыться от них. Но им не взять верх над вами, если вы встретите их, зная, что у вас есть любовь и надежда. Вы сможете выдержать любой шторм, если любовь и надежда будут у вас за компас и лоцмана.

Старик вдруг встал и положил одну руку на голову Лесли, другую на голову Ани.

— Две добрые, милые женщины, — сказал он. — Честные, верные, на которых можно положиться. Ваши мужья «прославят вас у ворот» [49], ваши дети вырастут и назовут вас благословенными в грядущие годы.

Была необычная торжественность в этой маленькой сцене. Аня и Лесли поклонились, как получающие благословение. Гилберт вдруг провел рукой по глазам. Лицо Оуэна Форда было озарено восторгом, как у того, пред чьим мысленным взором предстают дивные видения. Несколько мгновений все молчали. Маленький Дом Мечты добавил еще один яркий и незабываемый момент к своему запасу светлых воспоминаний.

— А теперь мне пора уходить, — произнес наконец капитан Джим. Он взял шляпу и чуть помедлил, обведя комнату долгим взглядом. — Доброй ночи всем вам.

Аня, пораженная в самое сердце необычной печалью, которая звучала в этих прощальных словах, прошла следом за ним через маленькую комнатку между пихтами.

— Все в порядке, — крикнул он весело, обернувшись и помахав ей рукой. Но в тот вечер капитан Джим сидел у старого очага Дома Мечты в последний раз.

Ступая тихо и медленно, Аня вернулась к остальным.

— Это так грустно… и так жаль его, как подумаешь, что он бредет сейчас совсем один к этому уединенному мысу, — сказала она. — И там нет никого, кто с радостью встретил бы его.

— Капитан Джим — такое приятное общество для других, что невозможно представить, чтобы он не был таким же приятным обществом для себя самого, — заметил Оуэн. — Но ему в самом деле, должно быть, бывает порой одиноко. Было в нем сегодня что-то от провидца — от того, кому свыше дано проречь… Ну, мне тоже пора уходить.

Аня и Гилберт скромно и незаметно удалились, но, когда Оуэн ушел, Аня вернулась в гостиную, где у камина все еще стояла Лесли.

— О, Лесли… я знаю… и я так рада за тебя, дорогая, — сказала она, обнимая ее.

— Аня, мое счастье пугает меня, — прошептала Лесли. — Оно кажется слишком большим, чтобы быть реальным. — Я боюсь говорить о нем, думать о нем. Вдруг это всего лишь еще одна мечта этого Дома Мечты, и она растает как сон, когда я покину эти стены.

— Нет, ты не покинешь их… пока Оуэн не заберет тебя. Ты останешься с нами до того времени. Неужели ты думаешь, что я позволила бы тебе снова уйти в тот пустой и печальный дом?

— Спасибо, дорогая. Я собиралась спросить тебя, можно ли мне остаться. Мне не хотелось возвращаться туда — это было бы возвращением к холодной пустоте и безотрадности прежней жизни. Аня, какой замечательной подругой стала ты для меня! «Добрая, милая женщина… честная, верная, надежная»… Капитан Джим так оценил твои достоинства.

— Он сказал «женщины», а не «женщина», — улыбнулась Аня. — Возможно, он видит нас обеих сквозь розовые очки его любви к нам. Но мы можем, по меньшей мере, постараться оправдать его веру в нас.

— Помнишь, Аня, — сказала Лесли задумчиво, — что я сказала однажды — в тот вечер, когда мы с тобой впервые встретились на берегу? Я сказала, что ненавижу свою красоту. Я ненавидела ее — тогда. Мне казалось, что, будь я некрасивой, Дик никогда не обратил бы на меня внимания. Я ненавидела мою красоту, зная, что это она привлекла его, но теперь… теперь я рада, что обладаю ею. Ведь это все, что я могу предложить Оуэну. Его артистическая душа черпает в ней вдохновение, и я чувствую, что пришла в его жизнь не с пустыми руками.