Дроздово поле, или Ваня Житный на войне - Кунгурцева Вероника Юрьевна (книги полностью txt) 📗
Тут у подсудимой зазвонил телефон, который домовик живо отобрал и поднес к уху бормоча: мобильные телефоны, де, и другие плебейские забавы, «хлеба, зрелищ и связей!»
И гаркнул:
— Шишок на связи! Чего надо?
В трубке, видать, интересовались, с кем имеют дело, а также выдвигаемыми требованиями, потому что постень ответил: дескать, русский домовой с тобой, курва, разговаривает, а никакая не Аль-Каида! А требую, де, я одного: выпустить индейцев из резерваций и немедленно вернуть краснокожим их земли от Атлантики до Тихого океана! — и Шишок подморгнул своим.
Вдруг в салон влетели соловей с жаворлёночком, где-то пропадавшие, и заорали: ой, чего мы там увидали — ужас ведь один — в багажном-то отделении! Думали, де, сначала, что это аквариумы с рыбками, а там… И спиртягой, мол, несет от липовых аквариумов! Ох, пошлите-ка с нами, дак и сами увидите!
Шишок велел и подсудимой — плечи которой, как Эльбрус, вновь покорил мальчишок со своим ножиком-ледорубом — вместе с ними шагать в багажное отделение.
Под черным брезентом обнаружились запаянные толстостенные стеклянные кубы, шириной в ладонь, внутри которых плавали… Глаза! Ваня Житный, как и пернатые, вначале не понял, что это такое… Взял один кубик в руки — глаза, вырванные из лиц, казались особенно страшными сквозь толстые стекла: это были серые глаза. Росица подняла другой куб: голубая радужка. Шишок поднял куб с карими очами, которые уставились на него… Под брезентом оказались тысячи стеклянных кубиков с заспиртованными глазами разных цветов…
Домовик, не выпуская куба из рук, повернулся к Олбрайт: дескать, что это такое?!
— Игрушки, — усмехнулась женщина, и ястребиное в ее лице проявилось сильнее. — Игрушки для албанских детей с глазами сербов, которых мы уничтожили!
Ох, что тут сталось с домовиком: из глаз молнии посыпались — а громоотвода-то не было! И что тут случилось с посестримой: ой-ё-ё-ёй! Никогда Ваня Житный такой ее не видел, да и сама себя она такой не видала ведь…
Лицо Златыгорки вдруг вытянулось и покрылось перышками, нос изогнулся клювом, руки втянулись в тело, как шасси! А ноги обратились в хищные когтистые лапы, которыми хорошо раздирать добычу…
Обвиняемая стояла спиной к виле и не видела превращения. Огромная хищная птица взвилась к потолку Боинга и насела на вскрикнувшую Олбрайт, разодрав на спине и деловой пиджак, и кремовую блузку так, что спина обнажилась, а на коже остались кровавые следы птичьих когтей. Но оказалось, что на спине женщины есть не только новые отметины, но и старые глубокие рубцы в виде буквы «X»: как вроде кто нагайкой по спине госсекретаря прошелся ведь…
И вдруг хищная птица, по-человечески вскрикнув «мама!», вновь приняла свой прежний облик. Зашаталась Златыгорка, ухватившись за Ваню с Березаем, и пропела:
— «Кто бы вы ни были: прошу вас оставить самолет», — произнесла по памяти посестрима, и, бросившись к госсекретарю, вскричала:
— Откуда у тебя шрамы на спине, говори?
Олбрайт, придерживая на груди остатки блузки с пиджаком, закричала в ответ: да уж не садисты, как вы, измывались — операцию, де, доктора делали!
— Вот, вот, я все поняла! Все поняла! — говорила взволнованно Златыгорка. — Ампутация! Узнаете по двум крылам: это крылья самолета, а еще это ампутированные крылышки… «Улетела в дальние края» — в Америку! Да, все ясно, все теперь ясно — это подменыш! Ребенка когда-то подменили маленькой вилой, — может, как раз во Врнячке-Бане!.. Это не женщина — это вила, которую мы так долго искали! Злая американизированная самовила!
Все замерли, пооткрывав рты. А посестрима договорила: дескать, по вырванным глазам сразу можно было понять, что это вила… Ведь это обычная самовильская забава — глазыньки-то выкапывать…
А Росица Брегович тут произнесла:
— А я про белый свет поняла, который не устоит: теперь может начаться война между двумя атомными державами… — и девочка ехидно напомнила, мол, «это русский домовой с тобой, курва, говорит, а никакая не Аль-Каида»…
Шишок стоял, опустив голову. Ваня Житный спросил:
— И… и что теперь делать?
Домовик почесал башку под красным беретом и тихо сказал:
— Что ж… Придется отпустить… самовилу-бомбомет. Пусть свет стоит на своем месте, пусть… бут мир!..
— Пусть будет мир! — эхом отозвался мальчик.
Глава 25
Подвиг пернатых
Тут птахи защебетали: какой, де, мир, вы в окошки поглядите, что на свете деется!..
Поглядели — и вправду: «боинг» обложили, как матерущего волка. Госсекретарь злорадно ухмыльнулась, но тут мальчишок-с-локоток покрепче прижал ножик к ее горлу — и она перестала радоваться. А Златыгорка сказала: мол, лишившись крылышек Мадленка и сил самовильских лишилась ведь, знать, потому так любит эта американская вила военную силу, которая громоздится за ее плечами.
Ваня Житный кивнул на кабину: а слабо тебе, Шишок, с американским самолетом управиться?.. Домовик сплюнул на пол, мол, какой слабо: ежели я с немецким управлялся, чего с этим-то не управиться, да только… Да только, де, нас ведь дитека дожидается, мало того, что все родные у нее погибли, так тут мы еще вовремя не воротимся… Коль улетим — так к сегодня-то никак уж не успеем до Сараева доковылять…
Соловей пропел: дескать, и горлица ведь тоже ждет… Жаворлёночек заволновался: и кого это она ждет?! Но соловейко не ответил, а домовик сказал:
— Надо искать другой выход!
Тут Березай, помаргивая своими зелеными шарами, спросил, как человек, без всяких диспетчерских выкрутасов:
— А где наш лаз?
Домовик, быстро взглянув на него, принялся отмерять шаги и ткнул в пол: тута, де, а после пальцем круг очертил… Березай лег на пол и вгрызся в днище «боинга»… Бедный лешачонок: в обшивке самолета были дюралюминиевые слои, полимерная пленка — но ничего деревянного!
Полесовый выгрыз ход по следу пальца домового, и тот осторожно поддел толстый круг с рваными краями, вынул и положил к ногам самовилы Олбрайт.
А операция по освобождению госсекретаря уж началась: спецназовцы в черных масках пошли на приступ. Птахи крикнули своим: не торопитесь, де, — и первыми нырнули в прореху боинга-скворечника и на лету стали звать на помощь скучающих аэродромных воронов.
Внимательно глядели рейнджеры вперед и по сторонам тоже, но нападение случилось, откуда не ждали — сверху: налетели черные хичкоковские птицы и выбили оружие из разномастных рук.
А Шишок вместе с Мадлен Олбрайт, на шее которой по-прежнему сидел и болтал ножками вооруженный холодным оружием мальчишок-с-локоток, уж сиганул из рваной дыры на летное поле, сдвинул крышку канализационного люка в сторону — и вот один за другим сквозь землю стали проваливаться прыгающие из самолета калики.
А на головы отважных рейндежеров совершила посадку еще одна эскадрилья вещих птиц и направила острие клювов в глаза, блестевшие в прорезях черных масок.
Американская самовила фыркала через слово, бормоча: дескать, ну погодите, фак, мы из сербских косточек Вавилонскую башню возведем, фак, до самого неба! А не хватит сербских косточек — так, фак, славянских костей много: русские, например!
Шишок, стараясь ее не слушать, подтолкнул в меченую спину: мол, беги, курва, покамесь я не передумал! Мальчишок соскользнул по бедру, по коленке рваного чулка — и вот уж стоит он со своим вострым ножичком на бетоне. А Олбрайт, придерживая на груди остатки драной одежды, выскочила из-под «боинга» и побежала по полю, крича: не стреляйте, де, я здесь, это я!.. А после: они, де, тут, скорей, скорей!
