Журавли и цапли . Повести и рассказы - Голышкин Василий Семенович (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
— Итак, — подсказал учитель, — кругом называется…
— Сейчас, — загорячился Павка, — я сейчас… — Он открыл рот и вдруг… запел: — «Люди гибнут за металл… за металл… за металл…»
Ученики, услышав Павкино пение, замерли, как деревья перед бурей, и вдруг, как те же деревья в бурю, затряслись от хохота.
— Молчать! — крикнул учитель и, подойдя к Павке, с опаской ощупал моего друга. — Ты случайно не того, не болен?
— Что вы, — сказал Павка, — я это… совсем здоров.
— Здоров? — учитель с сомнением покачал головой. — Здоров, а… поешь?..
— Это по ошибке, — горячась, сказал Павка, — надо не «Люди гибнут за металл», а… — И он, к моему ужасу, снова запел: — «Круг из точек состоит… состоит… состоит…»
Класс снова схватился за животы.
— Встать! — крикнул учитель классу. — Оводов, вон из класса. Голубев!..
Все сели, и я вышел к доске.
— Если точки совпадают, чему равно расстояние между ними? — спросил Серафим Серафимович и подозрительно покосился на меня.
У меня в голове сразу зазвучал мотив «Ямщика».
— Итак, — нетерпеливо подсказал учитель, — когда точки совпадают, то расстояние между ними равно… чему?
Я, как и Павка, открыл рот и, сам того не ожидая, понес на мотив «Ямщика»:
— «От точки любой до нее до самой равняется дальность нулю-у-у!..»
Что было потом, я плохо помню. Меня, как и Павку, тут же вытурили из класса. Но уроков в тот день у нас все равно не было. Стоило кому-нибудь вспомнить, как он «на почте служил ямщиком», и поделиться своими воспоминаниями с другими — всё, класс, как бомба, взрывался от смеха, и возмущенные учителя бежали с жалобами к директору. Увы, директор не мог их выслушать. Он был занят. Чем? Исследованием Павкиного метода изучения алгебры. Откуда мне это известно? А я там был. У директора. Вместе с Павкой. И вместе с ним на мотив «Костра» пел:
— «Через две любые точки путь одной прямой лежит…»
И знаете что? Это просто удивительно: директор, в отличие от учителя алгебры, смеялся. Может быть, потому, что был физик? А по физике, как вы знаете, мы еще не научились петь. Вот научимся, тогда посмотрим, засмеется он или нет. А пока пойте с нами. На мотив «Ямщика». Пойте и запоминайте: «От точки любой до нее до самой равняется дальность нулю-у-у».
Ну а если не можете петь — запоминайте так, как все. Вам же хуже.
Детективы
Украли козла… То есть в газете было напечатано не так, а «Пропал козел», но мой друг Павка умел читать между строк. «Пропал…» Как бы не так. Козел не мышь, та пискнет — не услышишь. А этот — «ме-ге-ге!». Как заблеет, глухой с перепугу проснется. Чего же он молчит, если пропал? А потому и молчит, что козлу не позволяют блеять. Кто не позволяет? Ну ясно кто — тот, кто свел козла со двора.
Первым из нас двоих о пропаже козла узнал Павка. Из газет? Нет, Павка газет не читал, предоставляя это занятие другим. Узнал от соседа, дедушки Мини, пенсионера, который, в отличие от моего друга Павки, читал все газеты подряд и делился прочитанным с каждым встречным и поперечным. Первым встречным в то утро был Павка, и дедушка Миня тут же огорошил его новостью:
— А козлик-то, пишут, пропал…
Павка с состраданием посмотрел на дедушку Миню. Старенький, какой с него спрос! Козлик сколько лет как пропал, может, сто, может, тыщу, а он, дедушка Миня, только сейчас спохватился. Но не обижать же старичка…
— Знаю, — махнул рукой Павка, — серенький…
Дедушка Миня почему-то изумился и разинул рот.
— Серенький? — переспросил он.
— А еще бабушкин, — уточнил Павка.
Изумлению дедушки Мини не было границ.
— Серенький и бабушкин… Точно… Так и напечатано было. А ты почем знаешь, ай читал?
— Знаю, — сказал Павка, не вдаваясь в подробности. — А он вам зачем?
— Козел-то? — спросил дедушка Миня, устремив на Павку взгляд прозрачных, как вода, глаз.
— Козел! Козел! — теряя терпение, разозлился Павка.
— Так пропал же… — страдальчески протянул дедушка Миня.
Павка с опаской покосился на своего собеседника. Может, он того, болен? Козлик столько лет как пропал, а он о нем со слезой: «Пропал же!..» Нет, дедушка Миня определенно болен. А раз так, то лучше всего ему посочувствовать. Павка притворно вздохнул и сказал:
— Да… напали на козлика серые волки.
— Напали? — ахнул дедушка Миня.
— Ага, — сказал Павка, тряхнув рыжей челкой, — и остались от козлика рожки да ножки…
Знал бы он, чего ему будут стоить эти рожки да ножки…
Дедушка Миня вдруг подпрыгнул, как петух, и куда-то убежал. А Павка, окончательно решив, что дедушка Миня «не того», пошел своей дорогой, которая и привела его вскоре ко мне. Впрочем, «пошел» — не то слово, и я беру его назад. Не пошел, а помчался, до того ему не терпелось поделиться со мной наблюдениями над дедушкой Миней. Он влетел ко мне, как метеорит, и, не переводя дыхания, понес:
— Понимаешь… жил-был… у бабушки… Ну этот… как его?., серенький…
— Котик! — некстати подсказал я.
Но Павка, увлеченный рассказом, даже не рассердился, только отмахнулся от меня, как от мухи.
— Не… Козлик! Понимаешь, был и пропал. А он его ищет!..
— Она, — поправил я.
Павка сразу выключился и посмотрел на меня так, что я невольно съежился.
— Кто… она? — грозно спросил он.
— Ну эта… как ее?.. Бабушка! — теряясь, ответил я.
— Дедушка! — рявкнул Павка. — Я тебе не про бабушку… Я тебе про дедушку… Миню-дедушку, ясно? Понимаешь, он пропал, козел этот… Когда еще пропал!.. А… он… его… ищет… — Павка развеселился: — Ищет, ха-ха-ха!
— Хи-хи-хи! — на всякий случай поддержал я Павку, но тут вдруг дверь приоткрылась, и смех, как пишут в книгах, замер у нас на устах. В дверной щели мы увидели сухонькую фигурку дедушки Мини.
Павка тут же ретировался за мою спину. Струсил? Плохо вы знаете моего друга. Не струсил, а, как в шахматах, произвел рокировку, или, попросту говоря, как командир, переменил позицию, чтобы с тыла руководить своей боевой силой, то есть мной.
— Спроси у него… Скорей!.. Спроси у него про что-нибудь постороннее, — зашипел Павка.
— Сейчас, — прошипел я в ответ и, собираясь с мыслями, начал: — Дедушка, а дедушка… я… это… спросить хочу…
— Про что это? — спросил дедушка Миня, высматривая из-за меня Павку.
— Про это… как его… — тянул я, загораживая собой друга.
— Про постороннее!.. — прошипел Павка.
— Потустороннее! — крикнул я.
— Чего? — опешил дедушка Миня.
— Ну про козлика этого… — И я вдруг некстати запел: — «Жил-был у бабушки серенький козлик»… Ой!..
В песенке, как вы правильно догадываетесь, никакого «ой» не было. «Ой» вырвалось у меня невольно, когда мой друг Павка ткнул меня локтем в бок. Но Павке что! Видели бы вы, в какой восторг пришел дедушка Миня, услышав мое пение.
— А бабушка вот она! — проворковал он и за руку, из-за двери, втащил в комнату большую, как баржа, бабушку Смирнову, нашу уличную соседку.
Бабушка Смирнова вперила в меня черный глаз и басом спросила:
— И где он, пропащий?
Я растерялся. Пропащий? Кто пропащий? Уж не Павка ли? Ну ясно, он. Насолил бабушке Смирновой и прибежал ко мне прятаться. Нет, чтобы лицом к лицу встретить опасность… А еще командир! Ну погоди же… Я отступил в сторонку и сказал:
— Вот он, пропащий!
Я думал, бабушка Смирнова так и кинется на Павку, а она вдруг вместо этого кинулась на коленки и стала зачем-то шарить у меня под кроватью, шарить и гудеть:
— Петь!.. Петь!.. Петь!..
Вдруг меня осенило: «Петь…» Да ведь это же… Да ведь так звали козла бабушки Смирновой! Петь, Петька! И он, козел этот, наверное, у нее пропал. Значит, Павка тут ни при чем. Не он пропащий, а козел.
Мне стало стыдно. Ни с того ни с сего взять и предать друга! «Предатель, предатель, предатель», мысленно казнил я себя, не смея глаз поднять на бывшего друга. Бывшего! Именно так. В том, что Павка навсегда отвернется от меня, я нисколько не сомневался. Разве предательство прощается?
