Золотая Ригма - Сысоев Всеволод Петрович (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗

Как ни горел желанием Калугин продолжить поиск, ночная тьма остановила охотников на тигриных следах. Тут уж не до удобств. Разведя маленький костер, люди просидели над ним остаток ночи.

Накипятив из снега горьковатой воды, они заварили ее лимонником, разлили по кружкам и поужинали мерзлым хлебом с салом. Хотя сон был кратким, усталость прошла. Только на войне да на охоте потрясенная нервная система творит чудеса с человеческим организмом, и он становится способным переносить напряжения, немыслимые в обычной жизни.

Наступил день, и возобновилось преследование тигров. Собаки, обнаружив Ригму в буреломе, окружили ее со всех сторон. Они не могли ее атаковать, но и не давали выбрать надежный путь к отступлению. Желая напугать своих врагов, Ригма громко рыкала и шипела, отчего собаки еще больше входили в азарт и норовили вцепиться в ее бока. На помощь собакам бежали охотники, не подозревая, что с другой стороны к ветровалу кралась старая тигрица. Завидя хозяев, собаки смелее накинулись на Ригму, но она вдруг сделала высокий прыжок и, перемахнув через преследовательниц, устремилась в чистый кедровник. Собаки оказались проворнее: как ни напрягала она последние силы, два серых пса, сорвав намордники, почти одновременно схватили ее за задние лапы. От боли Ригма издала резкий гортанный звук, который был воспринят матерью как крик о помощи. Не успели собаки опомниться, как одна из них была отброшена ударом лапы тигрицы, а другая судорожно забилась в ее пасти.

Подбегая, Калугин даже расслышал, как отчаянный вопль его любимого Чека слился с леденящим душу хрустом раздробляемого позвоночника. Швырнув бездыханного врага через плечо, тигрица ловким прыжком, словно ловящая мышь гигантская кошка, прижала передними лапами к земле еще одну жертву. Мгновенный удар клыков — и пес превратился в бесформенную массу на снегу. Оставшиеся в живых Бельчик и Тайга бросились наутек, поджав хвосты.

Калугин в отчаянии сбросил с плеча карабин и не целясь, желая только отпугнуть зверя, дважды подряд выстрелил. Описав петлю, собаки бросились ему под ноги, приведя на «хвосте» рассвирепевшую тигрицу. Калугин, как истый тигролов, осуждал тех, кто стрелял, даже в целях самозащиты, в редких зверей. И когда тигрица, оставив собак, кинулась на него, он только перекинул карабин и сунул приклад в ее пасть, словно перед ним была не старая тигрица, а тигренок. Крепко сжимал карабин Калугин, да удар тигриной лапы по прикладу оказался настолько силен, что оружие вырвалось из его рук и отлетело на несколько метров в сторону. Сорвав с головы меховую шапку, бывалый следопыт сунул ее вместе с рукой в оскаленную пасть наседавшего зверя, но сомкнувшиеся челюсти «прошили» руку с ушанкой. Тигрица поднялась на дыбы и передними лапами нанесла несколько сильных ударов по плечам и голове Калугина. В ушах у него зазвенело, и что-то горячее полилось за ворот гимнастерки. Теряя сознание, Калугин увидел, как у самого его лица раскрылась клыкастая пасть… «Конец!» — мелькнуло в его затуманенном сознании.

Как будто издалека донеслись звуки выстрелов и крики бросившихся на выручку товарищей… Через мгновение Калугин очнулся. Он хорошо расслышал голос Золотарева:

— Тигрица готова!

— Крепись, Аверьян, сейчас освободим.

Дмитрий и Федор оттащили в сторону вздрагивавшую тигриную тушу, помогли Калугину подняться. Сплюнув кровавый сгусток на снег, он попытался надеть на голову шапку, но рука не повиновалась. Товарищи торопливо осматривали его, желая скорее убедиться, что раны не смертельны.

Тигрица успела прокусить плечо Аверьяна, несмотря на пиджак из прочного солдатского сукна, и раны от ее клыков были довольно глубоки. К счастью, кости плеча и крупные кровеносные сосуды остались целы. Ударом лапы тигрица повредила Аверьяну нижнюю челюсть и когтями порвала кожу на шее. Сгоряча он не почувствовал боли, дал перевязать себя нижней рубашкой и бинтами.

Ригма видела, как мать, умертвив двух собак, бросилась на охотника, как подоспевшие тигроловы стреляли в нее. Она была уверена, что мать обратит врагов в бегство, а затем скроется с ней в горах. Отбежав с километр, Ригма остановилась, но ужас снова овладел ее сердцем и она на махах стала уходить от страшного места.

Золотарев советовал переночевать, а утром наикратчайшим путем возвратиться в избушку. Федору же поручалось идти за Лукой и вдвоем с ним тащить тигренка.

Грустная ночь наступила для тигроловов. Как-то перенесет раны Калугин, дойдет ли сам до избушки? Усадив у костра Аверьяна и напоив его крепким чаем, охотники сняли с тигрицы шкуру, схоронили в дупле старой липы своих лучших псов, поужинали вареной тигрятиной. Аверьян кроме теплой воды ничего не мог проглотить. Челюсть его распухла, раны болели.

— Хоть и жаркий костер, грудь — в тепле, спина мерзнет. Давайте второй разведем, — предложил Федор. — Аверьян между кострами ляжет, — тогда ворочаться ему не надо.

Запылал еще один костер. Калугин лежал в дремотном забытьи. Поддерживая огонь, товарищи следили за тем, чтобы одежда на Аверьяне не загорелась от искр. Вспоминая о несчастных случаях на охоте, Золотарев неторопливо рассказывал:

— Меня в молодости тоже зверь драл. Охотился я на Алчане. Ружьишко слабое, одноствольная переломка. Нашел дупло с белогрудым медведем, давай в него прутом ширять. Вылезай-де наружу! Поначалу медведь палку закусывал, потом, гляжу, — полез. Сквозь дупло вроде пятно на груди сбелело, ну я и пальнул, но пуля, видать, не по месту ударила. Медведь рявкнул, да на меня с дерева и сиганул. Сбил, конечно, с ног, втоптал в снег и давай когтями рвать. Телогрейка на мне толстая, только вата клочьями летит. Силюсь подняться, надо скорее добить зверя, а он меня лапой… Хоть удар и скользом пришелся, но кожу с волосами на голове наполовину завернул. Кровища хлынула. И такая меня злость взяла, что и боли не почувствовал. Схватил ружье за ствол да как врежу по медвежьей башке, аж приклад вдребезги. Рявкнул медведь — в сторону. Протер я глаза, а его и след простыл. Прибег на зимовье. К черепу кожу аккуратно приладил, а сверху пригоршню соли высыпал. Слыхал, что при таких ранениях — первейшее средство.

— Это ты зря, — вставил Федор, — свежей золой засыпать надо.

— Золу не пробовал, а соль помогла, — улыбнулся Золотарев. — В ту пору ни докторов, ни фершалов в наших деревнях не было. Лечись кто как может.

В течение ночи охотники не давали угаснуть огню, заботились, чтобы Калугин все время находился в тепле. Утром Аверьян едва поднялся. Бригада разделилась: Калугин с Золотаревым тронулись в обратный путь. Впереди шел Золотарев. Он нес два карабина и рюкзак Калугина. К обеду показалась избушка. Ночевать в ней не решились. Короткая передышка, несколько глотков теплого чая — и снова в путь. Лишь поздней ночью они пришли в поселок.

Молодой врач внимательно осмотрел пострадавшего, сделал перевязку и уколы против столбняка. Он настаивал на срочном выезде в районную больницу для накладки швов. С первым попутным товарняком охотники направились в районный центр. Тяжело было Золотареву отводить друга в больницу, отдавать его в руки хирурга. Не боящиеся звериных клыков и когтей, эти мужественные бородачи робели перед шприцем и скальпелем. Оставив Аверьяна в больнице, Золотарев в тот же день вернулся на лесоучасток, а затем в охотничью избушку: при вывозке драгоценной добычи его помощь была необходима.

В новой семье

Осиротевшая Ригма в течение нескольких дней ничего не ела. Ночевала она в старых кабаньих гайнах 2. Прошло две недели. Желудок все настойчивее требовал пищи, но добыть себе на обед оленя или кабана Ригма еще не умела. К счастью, в ту зиму в лесу водилось много полевок. Стоило Ригме остановиться и прислушаться, как в то же мгновенье до нее доносился шорох. Это под снегом суетились короткохвостые мыши. И хотя Ригма принадлежала к лесной «знати», она была прежде всего кошкой. Может, именно поэтому она не пренебрегала лесными мышами и ловила их во множестве.