Золотая Ригма - Сысоев Всеволод Петрович (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Как-то ночью ей посчастливилось поймать зайца. Испугавшись лисы, косой сам прискакал к ней в лапы. И все же для изголодавшейся молодой тигрицы это были крохи, и она мечтала о сочном мясе кабана и нежной изюбрятине.
Поселившись в районе, облюбованном кабанами, Ригма ходила по их тропам. Она много раз видела пасущийся кабаний табун, близко подкрадывалась к нему, но боялась схватить даже поросенка: вокруг, громко чавкая, поблескивая грозными клыками, ходили крупные секачи. Однажды Ригма подошла к гайну, с которого только что встала свинья с выводком поросят. Кабанье гнездо, выстланное вейником, густо пахло и еще хранило тепло. Ригма прилегла на мягкую подстилку и от удовольствия зажмурилась. Дремоту мгновенно прогнал шорох легких шажков приближающегося зверя. Ригма припала к земле и вся превратилась в слух и зрение. Вскоре она увидела, что по тропе бежит маленький поросенок, — Ригме он показался беззащитным. Малыш, возмечтавший поспать часок-другой в теплом гайне, находился почти у заветной цели, как вдруг навстречу ему выпрыгнул полосатый зверь. Резкий верещащий крик взметнулся в холодное серое небо и тут же оборвался.
Впервые в жизни самостоятельно овладела Ригма добычей, достойной ее «царского» происхождения. За три дня она съела поросенка с кожей и костями головы и почувствовала прилив сил и уверенности. После этого случая она осмелела и решилась на более дерзкое нападение.
Кабаний табун голов в сорок безмятежно пасся на хвоще, вырывая его из-под снега. Ригма несколько раз обошла зверей на почтительном расстоянии. Место было вполне подходящее для успешного нападения, но план осложнялся тем, что вместе с кабанами ходили два изюбра. От их зорких глаз трудно было укрыться даже тигру. Ночью Ригма сумела бы обмануть бдительность оленей, но днем от нее требовались большая выдержка и терпение, а этими качествами молодая тигрица еще не обладала. И хотя Ригма, распластавшись на снегу, ползла от прикрытия к прикрытию подобно огромной полосатой змее, изюбры заметили ее. Подпрыгивая на месте, они совсем по-собачьи «залаяли» на тигренка. Кабаны хорошо знали, что «лай» изюбров является верным предупреждением об опасности. Они стремглав бросились на гору и скрылись за перевалом. Следом поскакали сторожкие изюбры.
Много было еще неудачных охот у Ригмы, но с каждым разом опыт ее обогащался.
Случилось, что Ригма вышла на свежие следы незнакомых ей тигров. Старая тигрица с двухгодовалыми тигрятами переходила в новый район охоты. На ее тропе оставалась недоеденная добыча, которой и пользовалась Ригма, отгоняя ворон и мелких зверушек. Вскоре тигрица обнаружила Ригму. Удостоверившись, что перед ней тигренок, она не стала его преследовать. Тигрята хотели наброситься на незнакомку, но когда поняли ее доброжелательные намерения, стали заигрывать с ней, как бы приглашая следовать за собой. Вскоре Ригма вошла полноправным членом в новую семью, разделяя с ней все успехи и неудачи лесных охотников.
Старая тигрица, заменившая мать Ригме, была доброй мачехой. Она не обижала сироту. Лаская своих взрослых детей, уделяла ей нежности отнюдь не меньше, чем им. При удачной охоте уступала Ригме лучшую часть добычи и не позволяла своим тигрятам обижать ее.
Тигры жили дружной, веселой семьей, устраивали коллективные охоты, во время которых Ригма училась у старших, как выслеживать оленей и кабанов, подкрадываться к ним и мгновенно умерщвлять. Гора, где жили тигры, редко посещалась охотниками. Она носила краткое и странное название Ко, данное ей удэгейцами. Ригме казалось, что кроме человека и собак у тигров нет врагов и все четвероногие обитатели Сихотэ-Алиня боятся старой тигрицы, владычицы лесных дебрей. Вскоре она убедилась в ошибочности своего мнения.
В ту зиму во всех окрестных лесах из-за недостатка пищи большие бурые медведи не залегали в обычную спячку. Один старый шатун неотступно следовал за тигриной семьей, подбирая остатки их пиршеств. Медведь был худ и подслеповат. Черная тусклая шерсть свешивалась с его туловища длинными клочьями и местами слипалась от кедровой смолы. Когда он шел по утоптанной кабаньей тропе или по льду речки, длинные когти передних лап, выступавшие на добрый десяток сантиметров, зловеще выстукивали, как кастаньеты. Его вечно пустой желудок мог с успехом переваривать все, что попадало ему на зубы: зимний хвощ и траву, мясо кабана и его кости. Не гнушался он и падалью, грабил запасы охотников и припрятанную ими добычу. Большую часть найденного он съедал на месте, а что не мог проглотить, утаскивал и прятал про запас в укромных местах. Он имел прекрасное чутье, по интонациям вороньего крика мог определить, есть ли пожива у этих черных кумушек. Шатун не терпел себе подобных и жил мрачным отшельником. Сколько было ему лет, никто не знал. Очевидно, он был убежден, что является «старейшим», хозяином сихотэ-алиньских лесов.
Избегая встречи с тигрицей, бродяга не испытывал страха перед ней. Он просто не хотел заводить ссору, зная остроту тигриных зубов и когтей. Его вполне устраивала жизнь захребетника. Но если с главой семьи он обходился почтительно, то Ригму не терпел и однажды, застигнув ее за поздним завтраком, с ревом набросился на нее. Не раз отгонял медведь от добычи и взрослых тигрят. Они огрызались, но боялись трогать своего обидчика.
Шатун до того обнаглел, что как-то явился незваным гостем прямо к «обеденному столу». Тигрица, не успевшая утолить голод только что убитым изюбром, с яростью напала на медведя. Она ловко награждала пришельца сильными ударами передних лап, но пустить в ход свои смертоносные клыки не решалась, боясь попасть в железные объятия шатуна. Медведь, издавая оглушительный рев, принимал угрожающие позы: шерсть на его загривке встала дыбом, он выпускал длинные крепкие когти, загребая ими в воздухе. Очень не хотелось ему сражаться с ловким и опасным врагом, он лишь старался поскорее отпугнуть тигров от их добычи, источавшей столь аппетитный запах, что слюна, наполнявшая ему рот, падала на снег. По натуре, как и все медведи, шатун имел очень упрямый нрав и, когда нужно было добыть любимую и вкусную пищу, мог переносить сильное физическое напряжение и боль. Ссора могучих хищников сихотэ-алиньских лесов перешла в настоящую битву. Оба врага были чрезмерно голодны, а посему никто не хотел уступать. По законам тайги посягать на чужую добычу мог только сильнейший. Это поняли взрослые тигрята и, желая помочь матери, тоже начали теснить медведя. Видя, что его атакуют уже три тигра, медведь начал пятиться, прижимаясь задом к толстым деревьям, и вскоре оставил поле боя.
Победителями на этот раз оказались тигры, но Ригма убедилась: кроме человека, нужно опасаться больших бурых медведей.
В середине зимы табуны кабанов перешли в распадки, густо поросшие зимним хвощом. Тигры облюбовали крутые солнечные склоны близлежащих сопок и изредка делали набеги на кабаньи стада. Насытившись, тигрята любили валяться на земле, устланной прошлогодними листьями. Они грелись под скупыми лучами зимнего солнца. Желая хорошо выспаться, Ригма разыскивала старые брошенные гайна кабанов. Выстланные сухим вейником и размочаленными ветками, эти большие гнезда были мягкими и сравнительно теплыми убежищами.
Зима на Сихотэ-Алине малоснежная, солнечная. В открытых долинах больших рек зимние муссоны пронизывают леденящими морозами все живое. В царстве густых смешанных лесов и невысоких сопок они стихают. Шум легкого ветра, запутавшегося в кронах исполинских кедров, доносится невнятно, словно шум далекого морского прибоя. Внизу, у самой земли, покрытой рыхлым, как пышная вата, мягким снегом, — тихо. Не шелохнет ветвь лещины сухими листьями, не упадут на землю снежные гирлянды, причудливо развешанные по кустарникам. Лишь только в начале зимы, пока ледяным панцирем не покроется Амур, да в преддверии ранней весны врываются в эти леса разрушительные циклоны. И тогда под напором ураганного ветра выворачиваются с корнем вековые кедры, ломаются старые липы.
